Византинизм характеризуется Флоренским тем, что в нем философское рассмотрение религии соединено с высокой оценкой важности обряда, а исполнение последнего «становится рядом и даже выше исполнения нравственных заветов». Кроме того, для «армян, болгар, греков и русских народность неотделима от церковности, так что православный и русский становятся синонимами». К этому присоединяется еще и то, что по условиям образования восточной Церкви, понятие царя слилось с понятием Церкви, «идея царя соединилась с идеей православия, Церковь стала немыслима без царя». Философ подчеркивает, что византинизм явился для славян огромной силой, так как он поддерживался властью, был сам по себе силой организованной, «нес с собой науку, гражданское и церковное право, просвещение»; «он явился источником, откуда русский народ пил веками, почти не имея ничего другого»[26].
Но нельзя идеализировать культурную преемственность и считать, будто в «трансплантации византинизма в русскую и в целом славянскую среду проявила себя какая-то удивительная совместимость»[27]. Ведь византинизм как готовое, сложное, обставленное подробным ритуалом вероучение «было внесено в страну, сплошь языческую, населенную народом совершенно иного склада, чем тот, который создал византийское понимание христианства». Русский крестьянин, наиболее полно и искренно исповедующий православие, верящий в Бога, Церковь и таинства, одновременно с этим «не менее твердо верит в лешего, сарайчика, заговоры и т. п.». Флоренский выделяет такую черту православия на Руси, как «перевес культа и, в частности, обряда над учением и моральной стороной христианства. Брань, драка, пьянство меньший грех, чем нарушение поста». Вместе с тем наш народ, продолжает Флоренский, «усваивал христианство не по Евангелию, а по Прологу (жития святых), просвещался не проповедями, а богослужением, не богословием, а поклонением и лобызанием святынь»[28].
Ф.М. Достоевский вслед за Гоголем отмечал следующее:
«Говорят, русский народ плохо знает Евангелие, не знает основных правил веры. Конечно, так, но Христа он знает и носит его в своем сердце искони. В этом нет никакого сомнения. Как возможно истинное представление Христа без учения о вере? Это другой вопрос. Но сердечное знание Христа и истинное представление о нем существует вполне. Оно передается из поколения в поколение и слилось с сердцами людей. Может быть, единственная любовь народа русского есть Христос, и он любит образ его по-своему, то есть до страдания. Названием же православного, то есть истиннее всех исповедующего Христа, он гордится более всего (XXI, 38)».
Самыми зримыми и впечатляющими по всей Руси были архитектурные творения храмы Софии, построенные по образцу константинопольского. В древнерусской духовной культуре символ Софии Премудрости вызывает особый интерес. Он проходит через всю тысячелетнюю историю отечественной культуры, отразившись в памятниках архитектуры, живописи, пластики, письменности. София это, во-первых, величественный храм, символ благоустроенности бытия, гармонизации хаоса, мощи державы; во-вторых, иконографический сюжет, в образно-поэтической форме трактующий горнюю Премудрость; в-третьих, тема письменных источников, разнообразно толкующих образ пластически выраженной глубокой мысли; в-четвертых, символически зашифрованная философема, которая зримо воплощает в себе характерное для средневековья образное представление о высшей мудрости.
Помимо Софии представляют философский интерес иконографические и литературные сюжеты на темы Троицы, Отечества, Сотворения мира, изображения Космоса и др. Архитектура как синтез искусств, выражение эстетических и духовных переживаний имеет несомненную значимость источника философско-мировоззренческого характера. Храмы на Руси, как и всюду в средневековье, понимались не только как культовые сооружения. Храм помимо молитвенного дома был моделью мироздания, архитектурной доминантой в силуэте города, местом богослужебного действа, вместилищем произведений искусства, пантеоном с почетными захоронениями, центром публичной жизни города и т. д. Идеи, мысли, образы наших предков воплощены не только в письменном слове, но и во всем разнообразии памятников культурного наследия Древней Руси.
Современные представления о соотношении философии и других наук нельзя переносить на их взаимосвязь в прошлом, когда недостаток философских трактатов компенсировался распространением философских по своей сути идей, образов, символов, концепций в самых различных источниках, отразив тем самым синкретическое бытование философского знания в общем контексте средневековой культуры. Определение философии, которое закрепилось на Руси, дал еще византийский мыслитель первой половины VIII века Иоанн Дамаскин в своем произведении «Источник знания»: «Философия паки есть любление премудрости, премудрость же истиннаа Бог есть, и убо любовь, яже к Богу, сия есть истинная философия». Тем не менее «философия на Руси как вид духовной деятельности была значительно шире богословия. Она должна была подчиняться религиозной идеологии, но не богословию как отдельной теоретической дисциплине, которое само было частью философии»[29]. Поэтому философствование на Руси нельзя рассматривать (как было принято в средние века в Западной Европе) только как служанку богословия.
Современные представления о соотношении философии и других наук нельзя переносить на их взаимосвязь в прошлом, когда недостаток философских трактатов компенсировался распространением философских по своей сути идей, образов, символов, концепций в самых различных источниках, отразив тем самым синкретическое бытование философского знания в общем контексте средневековой культуры. Определение философии, которое закрепилось на Руси, дал еще византийский мыслитель первой половины VIII века Иоанн Дамаскин в своем произведении «Источник знания»: «Философия паки есть любление премудрости, премудрость же истиннаа Бог есть, и убо любовь, яже к Богу, сия есть истинная философия». Тем не менее «философия на Руси как вид духовной деятельности была значительно шире богословия. Она должна была подчиняться религиозной идеологии, но не богословию как отдельной теоретической дисциплине, которое само было частью философии»[29]. Поэтому философствование на Руси нельзя рассматривать (как было принято в средние века в Западной Европе) только как служанку богословия.
М.Н. Громов и Н.С. Козлов считают, что для выявления метафизических идей в древнерусской философии необходимо проводить «комплексное источниковедение» и «интеграцию источников», данных различных наук (археологии, фольклора, письменности, искусствоведения и др.). В этой связи авторы выделяют специализированный и неспециализированный философские источники. В древнерусской культуре преобладали источники второго рода.
Древнерусская литература (точнее древневосточнославянская) возникла в XI веке и существовала по XVII столетие, когда постепенно начали разрушаться традиционные литературные каноны, рождаться новые жанры, новые представления о мире и человеке. Около 90 % дошедших до наших дней древнерусских произведений переводы с греческого, и лишь десятая часть принадлежит перу древнерусских книжников. Почти все переведенные с греческого сочинения носили религиозный характер. Светская, мирская византийская литература не вызывала практически никакого интереса, а русский фольклор был глубоко связан со старой языческой верой. И это не случайно. Литература на Руси зарождается только после принятия христианства. Славянская письменность была создана в середине IX века греками, братьями-монахами Кириллом (Константином) и Мефодием (Михаилом).
В складывавшейся и быстро достигшей расцвета древнерусской литературе XIXII веков можно выделить три потока: переводная, общая для славянских народов и оригинальная литературы. Переводились прежде всего библейские тексты, творения отцов Церкви и богослужебная литература. Особенно популярной книгой была Псалтирь. Кроме того, в составе Ветхого Завета немало книг с философским содержанием, в том числе Шестоднев, толкования на который пользовались спросом на Руси.
Все памятники древнерусской культуры, прежде всего письменной, можно разбить на три группы по степени насыщенности философским содержанием.
Первую образуют тексты с отчетливо выраженной философской проблематикой (некоторые статьи Изборника 1073-го и 1076 годов, «Диалектика» Иоанна Дамаскина, Ареопагитики, ряд сочинений Максима Грека, Нила Сорского и др.).
Ко второй группе можно отнести произведения с морально-назидательной направленностью, публицистические, космологические, естественнонаучные и лексикографические сочинения («Слово о Законе и Благодати» Илариона, летопись «Повесть временных лет», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника, Палеи, Шестодневы, апокрифы, толкования и т. д.
Третью группу составляют сочинения с явно нефилософским содержанием (деловая письменность, юридические акты, служебники, уставы, грамоты и т. д.).
Кирилл и Мефодий
Иван Грозный (Иван IV Васильевич)
Иоанн Дамаскин
Повесть временных лет
Развитие древнерусской мысли обычно датируют следующим образом:
I. Предыстория (до X в.).
II. Собственно история (кон. XXVII в.).
1) Становление (XXII вв.). Киевский период.
2) Развитие в эпоху раздробленности (XIIIXIV вв.).
3) Подъем (XVXVI вв.). Московский период.
4) Завершение (XVII в.).
III. Постистория (после XVII в.).
«Повесть временных лет» представляет собой летописный свод, сложившийся окончательно в начале XII века, хотя вошедшие в его состав устные и письменные источники относятся к гораздо более раннему периоду, ко времени утверждения христианства на Руси. Рукопись повествует о легендарном посещении киевских берегов Днепра апостолом Андреем, предвосхитившим будущее торжество православия: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах воссияет благодать Божья; возникнет град великий, и много церквей будет построено в нем». Под 898 годом впервые встречается термин «философ» в значении мудрый наставник, просветитель, проповедник христианского учения. Под 955 годом описывается крещение княгини Ольги при дворе византийского императора, предвосхитившее будущее Крещение всей Руси.