Если я скажу тебе, ты не будешь смеяться надо мной?
Конечно, нет. Смех должен быть лекарством, а не оружием. Нельзя смеяться над чужой болью. Только над своей и лишь после того, как оплачешь ее как следует.
Дахху повернулся ко мне лицом, не поднимаясь. Туман петлял вокруг него, как белесые змеи вечности. Между мной и Смеющимся переливался красно-золотыми всполохами горячий шар: друг наколдовал его, чтобы мы не мерзли.
Дахху зажал руки между коленями.
Тогда следует начать вот с чего. Я решил: я не буду рассказывать в «Доронахе» настоящую историю богов и срединников. Если ты помнишь, когда-то я планировал, что «Доронах» станет невероятным открытием, культовым исследованием Но в процессе работы я стал сомневаться: хочу ли я так все баламутить? Более того, в поездке Анте пару раз спрашивал меня об этом. Без какого-либо давления! поспешил уточнить Смеющийся, увидев, как я подозрительно сощурилась. Он просто мимоходом интересовался, что я вставлю в такой-то раздел И в такой-то. И когда я спросил его в лоб: «Анте, скажи честно: именно ты готов к тому, чтобы мир узнал твою историю?», он помолчал, а потом качнул головой: «Нет. Именно я, если хочешь знать, ни черта не готов». «Тогда я не буду писать о ней». И он выдохнул. Едва слышно, но выдохнул, Тинави.
Я почему-то очень хорошо представляла себе этот выдох. Незаметный, пытающийся спрятаться, как легкое дрожание секундный стрелки перед тем, как шагнуть на следующее деление. Колебание. Неуверенность. Злость на себя. Ведь таким, как я, нельзя быть слабыми. Нельзя чувствовать.
И знаешь, я как-то вдруг понял, что спокойствие моих близких для меня важнее славы и желания раскрыть всем какую-то условную истину, продолжил Дахху. Я принял это решение легко и спокойно. Но вот заказ на биографию Марцелы это как будто вторая уступка правде подряд И это меня смущает.
Я пододвинулась поближе к костру:
Подожди, а почему биография это «уступка правде»? Или от тебя хотят исключительно оду, полную щенячьего визга?
Нет, все нормально: они попросили сделать академическое исследование, без каких-либо оценок. Но я не понимаю, зачем мне заниматься этим. В чем смысл?
Я непонимающе нахмурилась:
Хм. Для Марцелы это подарок. А для тебя Если честно, мне всегда казалось, что ты просто любишь научную работу. Сам процесс. Разве нет?
Да вот, кажется, не совсем, друг прикусил губу. Я недавно осознал, что занимаюсь исследованиями не потому, что мне интересны загадки и их решения, а потому, что я хочу сделать мир более комфортным для других людей. Я думаю, это мой смысл, направление, в котором мне надо двигаться. Я поэтому в Лазарет пошел, понимаешь? Я же мог тогда выбрать любое второе высшее после нашего магистра О́рлина меня бы куда угодно взяли, но целительство тоже отвечало этому внутреннему желанию Хотя тогда я не мог сформулировать, на фига меня потянуло накладывать швы и менять повязки на чужих пролежнях. Вы с Кадией всегда считали, что я ученый, мне бы только раскапывать информацию. Но в том-то и дело, что нет!.. Мне не нужны исследования для исследований, для как бы это сказать систематизации мира. Я хочу помогать людям через свою работу. Я хочу служить им, чтобы им было комфортнее и безопаснее. Суть в этом. И именно поэтому биография Марцелы как бы мимо.
Дахху внезапно смутился и отвел глаза.
Глупо звучит, да? поморщился он. Теперь ты понимаешь, почему я боялся, что ты засмеешься. Кажется, слова «служить», «миссия» и «смысл» вообще не предназначены для серьезных разговоров. Только как штамп.
Они затерты, это правда, задумчиво пробормотала я. Но их популярность не отменяет того, что за ними стоит нечто действительно важное.
Надо же.
С одной стороны, для меня стало новостью то, что «Доронах» важен для Дахху не в качестве объекта приложения его исследовательского интереса. С другой стороны, подсознательно я как будто всегда знала то, о чем сейчас сказал друг, ту историю с помощью людям.
Это всегда такое странное ощущение: когда что-то очевидное и элементарное, прежде ускользавшее от сознания, вдруг пробирает тебя до костей, и ты уже просто не можешь не видеть этого, хотя еще пять минут назад был поразительно слеп и уверен в своей слепоте.
Озарение. Вспышка. Ясность.
Я сложила руки на груди и откинулась назад, спиной упершись в шершавые камни склепа. Сзади что-то заскрежетало. Изумленно обернувшись, я поняла, что случайно привела в действие потайной механизм дверь в усыпальницу открылась. М-да Сейчас бы сюда Мелисандра Кеса авантюриста нашего дорогого, и уже через полчасика на траве под луной блестели бы награбленные ценности, изъятые, ибо: «А что им там пылиться-то, Ти? Мертвым не пригодятся».
Но на кладбище Призрачной Рощи сидели носатик Дахху и дайте-мне-поспать-Тинави. И, следовательно, ни в какой склеп мы не полезли, бурным подземным приключениям предпочтя философское «Доколе?!».
Подождав немного нерасторопных приключенцев, склеп с удивленным скрипом закрылся. К таким героям его не готовили.
Так что скажешь? спросил друг.
Я развела руками:
Если ты хочешь знать мое мнение, я действительно считаю, что тебе стоит написать биографию Марцелы. Во-первых, ты уже согласился, и не очень-то симпатично идти на попятный без веской причины. Во-вторых, откуда ты знаешь, кому сможет помочь это исследование?.. А в общем и целом оно сочетается с твоими интересами, как мне кажется.
Хорошо, друг серьезно кивнул. Согласен. Я напишу ее.
Потом поднялся, раскрыл сумку и, порывшись в ней, протянул мне стопку бумаг:
Тогда ты могла бы найти эту информацию в вашем Архиве?
Я лишь удивленно подняла брови.
Дахху объяснил:
Госпожа Марцела провела юность в Иджикаяне. Документы хранятся в Иноземном ведомстве, и у меня нет допуска. Поможешь?
То есть на самом деле ты, гад такой, уже понял, что берешься за биографию, когда обратился ко мне за советом.
Конечно, нет! Но предварительное исследование обязательно еще до принятия решения. Потому что как иначе это решение принимать?
Наобум, дорогой, наобум. С помощью интуиции, печенки, селезенки, сердца, попы, шестого чувства и что еще там у кого гипертрофировано. Именно так и живут нормальные люди, буркнула я, забирая документы.
Пора было уходить с кладбища. Дахху на прощанье коснулся рукой надгробного камня, что-то тихо шепнул ему.
Мы медленно пошли вниз по склону, погружаясь в туман. Крохотные точки болотных огоньков метались перед нами, разбуженные и перепуганные. В руке у Дахху болталась керосинка живой оранжевый огонь в глубоком море мартовского мрака.
Когда мы спустились в овраг под холмом и уже собирались свернуть к дороге до центра деревянный указатель едва просматривался сквозь туман, я дернула друга за рукав:
Что это? Вон там, видишь?
Вдалеке, между черными силуэтами сосен, багровело большое пятно.
Не знаю.
Подойдем поближе? Я все чувствую неловкость перед тем склепом. Хоть тут поведем себя порядочно по отношению к тайне.
Ну давай, неохотно протянул Дахху и, покрепче взяв меня под локоть (конечно же, чтобы я не боялась), пошлепал по влажной траве к пятну.
Крадучись мы пробрались меж сосен. Вблизи стало видно костер. Вокруг него плясали люди, человек пятнадцать. Вернее, не только люди, но и гномы, эльфы, даже один тролль Плясали они так, что были похожи скорее на животных кривые, поломанные фигуры, рваными тенями отражающиеся на земле. Да еще и голые.
Ритуал проходил в полной тишине.
Гадость какая, скорчился Дахху.
И не холодно им! подивилась я.
Кто это такие?
Культисты Жаркого Пламени. Странные, но, говорят, безобидные ребятки. Новое модное веяние на ниве религии.
Ужас, Дахху покачал головой. А насколько модное? В «Доронах» включать?
Обязательно. Можешь даже поучаствовать тебе не впервой всякие сомнительные пляски. Только изображаешь недотрогу, а сам-то
Дахху ткнул меня локтем в бок. Я засмеялась, сразу оборвав себя не стоит шугать культистов! Они ж, того, друзей так ищут. Благая цель. А я напложу им комплексов, всю малину попорчу
Мы тихонько отвернулись и побрели прочь сквозь ночной Смаховый лес. Беззвучная пляска продолжалась у нас за спинами, дикая в своей серьезности.
Над головами крутились огоньки, напоминая шутихи полуночного фейерверка. И все же Ну неоткуда там было взяться цифре «пять»! Странно это.
7. «Жухлые яблочки»
Хороший день убийством не испортишь!
Мастер Улиус ЧобчекВ понедельник я отправилась в Иноземное ведомство затемно, еще до зари. То, что я планировала, было достаточно громкой штукой, и чем меньше людей вздрогнет и поперхнется, став свидетелями сего действа, тем лучше.
В главном холле, уютно свернувшись на беломраморной скамье, вьющейся вокруг фонтана, дремал Гамор один из двух близнецов-Ловчих с моего потока. Невысокий, кудлатый и чернявый, Гами накрылся собственным плащом и издали напоминал могильный холмик. Он был дежурным сегодня, и лучше бы к рассвету ему пробудиться, чтобы не получить по голове за сон на рабочем месте. Так что я с чистой совестью разбудила его и попросила о помощи.