« Ой, да и черт с тобой», пронеслось в моей голове, и я, поцеловав сына в висок, поковылял к выходу.
Это утро нравилось мне все меньше и меньше.
То ли назло собственному внутреннему голосу, то ли просто дурак, но домой направился именно той дорогой, что вела мимо дома Ольги. На что рассчитывал сам не знаю, но, увидев около ее подъезда своего бывшего одноклассника, впился в него взором, будто бы зная, как поступить.
Генка, окликнул я его, дополнив все громким свистом. Генка Селезнев.
Мой школьный друг попытался сосредоточить на мне взгляд, похоже, утро было не только у меня поганым. Гена очень старался сфокусироваться, но лишь щурился и мотал головой.
Кузьмин, пробормотал он наконец-то, хихикнув, и вцепился пальцами в старенькую сливу около подъезда. Именно она в тот момент служила ему лучшей опорой. Сто лет не виделись. Эй, дружище, как жизнь? На войне, что ли, потерял? поинтересовался Селезнев, видимо, намекая на отсутствия ноги.
Не, покачал я головой, в мирное время умудрился. Считай, производственная травма. Ты какими судьбами тут ошиваешься?
Ну дык, икнул Генка, к бывшей приходил, она зараза в долг давать не хочет, говорит, еще предыдущий не вернул. Стерва какая. Всю кровь ведь выпила из меня, пока жили вместе.
Ну раз выпила, чего поперся снова?! Сестру б попросил, копаясь в ворохе воспоминаний, выудил я фрагменты из юности.
А, толку-то, отмахнулся Генка, грустно вздохнув. Нет веры бабам.
Жизнь побила моего приятеля не слабо. Если к тридцати четырем годам я лишился части ноги, то Селезнев скатился практически на самое дно. При этом мне всегда казалось, что моя потеря болезненна во всех смыслах, но она стоила того. Стоила жизни той девчонки. Интересно все же, как она сейчас, что с ней стало в итоге. Несколько лет все ж прошло. Иногда, когда я закрывал глаза картинка сама появлялась в памяти. Ее темные волосы на белом снегу, мертвецки бледное лицо и кровь Кровь, что струйками сочилась из его виска. Она что-то кричала, хваталась за живот руками, на которые было страшно смотреть. Я лишь молился, чтобы эта несчастная не скончалась на месте. Готов, кажется, был отдать многое, чтобы вытащить эту дуреху. Зачем она вообще туда а, впрочем, это уже в прошлом.
Генка-то сдуру пить начал. Сначала на работе его подсидели, жена нет, чтобы поддержать в трудную минуту, пилить его начала, в итоге он вообще потерял себя. Превратился в бродяжку, дома почти не ночевал, предпочитая проводить время с дружками, где-то в люках теплосетей. Обросший, небритый, грязный и вонючий Понятно, конечно, что родственники старались свести все контакты с ним к минимуму.
Слушай, а ты в не курсе, решил испытать я удачу, на втором этаже блондинка такая живет. Она еще в детском саду работает.
Олька Андреева, что ли? поскреб Генка макушку, сдвигая на лоб шапку.
Ольга Петровна, кашлянув в кулак, поправил я его.
Ну, кивнул Селезнев, живет и что? Понравилась? Это ты зря, баба она хорошая, да муж у нее, как кобель.
Гуляет?
Злой, как черт. Ревнует к каждому столбу ее, орет, грозится всем ноги переломать, если только на нее кто взглянет косо.
Домашний тиран? не удержался я, чтобы не фыркнуть.
При этом глаза, кажется, налились кровью. Сама мысль, что рядом с Олей такой гад, выводила меня из себя. Хотелось орать, пинать и разбить кулаки обо что-то твердое. Чтоб до крови, чтоб мысли дурные выбить из собственной башки.
Кузьмин, сплюнул Генка на холодную землю, говори прямо, чего ты хочешь узнать?!
Глава 9
Прижавшись спиной к входной двери, я прикрыла веки. Выдыхая через рот воздух, мысленно молила, чтобы Олег не зверствовал, а просто улегся бы спать. Скандалов, разборок не хотелось, на них уже не было сил. Да еще и почему-то жутко стыдно было перед Кузьминым за эту сцену. И зачем я только побежала на улицу?! Нет, вот, правда, сами себе создаем проблемы на ровном месте.
Ты долго еще будешь там стоять? пробубнил Олег, кажется, из спальни.
Я только сильнее зажмурилась, едва ли не до цветных всполохов перед глазами и сама вся сжалась, будто в комок. Страх прокатился волной. На миг даже сделать вдох стало тяжело.
Мне на работу пора, стараясь успокоить собственное сердце, произнесла я.
В висках стучало противно, оставалось лишь сжимать ладонями голову, прикусывая губу. Все смешалось в одно: боль, испуг, непонимание, отчего и почему все так резко изменилось. Чувство, что загнали в угол, только разрасталось, приводя едва ли не к панике.
В висках стучало противно, оставалось лишь сжимать ладонями голову, прикусывая губу. Все смешалось в одно: боль, испуг, непонимание, отчего и почему все так резко изменилось. Чувство, что загнали в угол, только разрасталось, приводя едва ли не к панике.
Я-то знала, что Олег не забудет, даже если сейчас все спустит на тормоза. Припомнит, отомстит. И с каждым днем все больше убеждалась, что человек он страшный. Злопамятный, резкий, и нет в этом ни капли романтики, видимо, слетели с моих глаз розовые очки, разбившись стеклами внутрь.
Была бы умная бежала подальше от него, ушла бы еще в тот миг, когда Память снова демонстрировала обрывками воспоминания. Прошло достаточно времени, а горечь потери еще давала о себе знать. Внутри все скручивалось узлом, тошнота подступала к горлу, и я, вонзив ногти в собственные ладони, сжала кулаки. Глупая. От этого невозможно спастись. Нет лекарств и средств, чтобы стереть ее, заставив замолкнуть навсегда.
На работу, усмехнулся Олег, Оля, я не знал, что ты шлюха. Всегда считал свою жену правильной, умной женщиной, а на деле вышел муж из спальни, задержав взгляд на моем бледном лице.
Что я? Что я, Олег? В чем провинилась? В том, что ты целыми сутками лежишь на диване и плюешь в потолок? Еще ведь несколько месяцев назад обещал, что найдешь работу. Но тебе все равно на нашу семью, на меня. Ты только своих друзей алкашей уважаешь, выпалила я, размазывая слезы по щекам.
Мне действительно было обидно. От его слов, его взгляда. Никогда в жизни я не позволяла себе ничего предосудительного, тем более, будучи замужем. Только мой супруг в последнее время умудрялся все переворачивать с ног на голову. Чертов садист!
Что-то ты болтлива с утра, хмыкнул он, подперев дверной косяк рукой. Кажется, предупреждал ведь. Ну, ничего, с тобой еще поговорим. Какой с бабы спрос, цокнул Олег языком, а вот с твоим этим недоухажером, щелкнул муж пальцами, решим позже.
Находясь в состоянии близком к истерике, не отдала тогда его словам должного, а стоило бы, наверное. Но иногда наше сознание выстраивает преграду между внешним миром и пониманием, стараясь тем самым уберечь нас.
Окинув меня взглядом, Олег замер на мгновение, а потом громко рассмеялся. Его веселил мой потерянный вид, заплаканные глаза и искусанные до крови губы. А я костерила себя за слабость, за мягкотелость, за то, что слово поперек боялась сказать. Даже на выдохе инстинктивно втягивала голову в плечи под его колючим взором, опасаясь получить затрещину.
Олег ушел в ванную, а я, дрожащими пальцами, словно чертовски замерзла на улице, принялась стягивать с себя ночную сорочку. Выхватив из шкафа джинсы и свитер, быстренько переоделась и прошмыгнула в коридор. Попыталась найти сумку, где в подкладку был вшит потайной карманчик. Там я хранила небольшую сумму, кажется, рассчитывая на то, что однажды просто сорвусь с места и больше с Олегом мы никогда не пересечемся в этой жизни. Сумки, как назло, нигде не было, хотя я отчётливо помнила, как вчера оставила ее на полке в коридоре.
Сдерживая слезы, без разбора, раздвигала вешалки в шкафу, надеясь, что, возможно, она там. Ну не могла же несчастная сумочка провалиться сквозь землю.
Ну и чего копаешься? скрипнула дверь и раздался голос мужа. На этот раз он не походил на колокольный набат, но все равно неприятно резал слух.
Где моя сумка? прорычала я, дрожа внутри, как одинокий лист, оставшейся на голом дереве.
Валяется где-то, бросил между делом Олег.
Я обхватила себя за плечи, лбом коснулась стены и едва не завыла от безысходности.
Муж, тем временем, прошел в спальню и уже через минуту протянул то, что я так упрямо искала в коридоре. Настороженно приняв от него свою дамскую сумочку, я сразу же сунула руку внутрь и Не нужны были слова. Мы смотрели с Олегом друг на друга, и каждый понимал все.
Он едва ли не смеялся в голос, извергая наружу дикие рыки. Я жалобно поскуливала, не зная, куда мне прятаться. Что я сделала такого плохого этому безжалостному миру, что он только и занимается тем, что бьет меня наотмашь каждый раз в безмолвной попытке убежать прочь! Вырваться из этих оков, освободиться, начать жить!
Отдай, прошептала я одними губами.
Знала, что муж поймет, о чем идет речь и одновременно предугадывала его поведение. Он злобно оскалился, шагнув ко мне. Я вжалась спиной в стену коридора, не смея поднять взгляд на него. Олег вытянул руку вперед. Провел шершавыми пальцами по моей щеке, а я от каждого его прикосновения умирала. Ничего хорошего не ждала, мысленно приготовившись терпеть боль и унижение. Большим пальцем он коснулся моего подбородка, заставляя поднять на него взгляд. Наверное, в нем можно было прочесть многое, по крайней мере, мне бы этого хотелось. Потому что слов не было, только желание упасть и раствориться. Я устала, морально устала жить на пороховой бочке, не зная, в какую секунду рванет. Рванет так, что от меня не останется ничего, кроме горстки пепла, который ветер в итоге развеет над крышами серых многоэтажек.