У истоков пирамид
Евгений Саржин
© Евгений Саржин, 2022
Вступление
Она немного успокоилась по прошествии тысячелетий. Но тогда, с приходом иссушающей летней жары, Река яростно выплескивалась из берегов и бурлила всеми принесенными из жарких африканских глубин соками. Облака бурого ила крутились в завертях мутных, пенящихся вод, и вся равнина превращалась в топкое болото.
Но люди уже не боялись Реки или, может быть, начинали её понимать. Лодки с загнутыми носами, раздвигая заросли папируса и отпугивая речных гадов, плавали среди островов, в которые превращались прежние холмы. В поселениях на пригорках люди славили Реку и духов долины. Они знали, что, в назначенное время, вода вернется обратно. Тогда деревянные мотыги будут рыхлить черный ил, а в день жатвы на жертвенных шестах-джедах повиснут спелые колосья.
Ке-Ем, говорили они, «черная земля». Их предки пришли в долины несколько поколений назад с жарких западных равнин. Они учились жить вместе с Рекой, охотились на бегемотов и крокодилов в зарослях папирусов, рубили густые рощи и бросали семена в черный ил а их прежняя земля медленно превращалась в раскаленное пекло. Река создала Ке-Ем, Река кормила, поила и защищала людей, живших на её берегах и уже почти не помнивших прежней родины но пройдет еще тысяча лет, прежде чем на песок упадут тени пирамид.
Первая часть
Долина Нила, недалеко от современного Идфу,
17 марта 3604 г. до н.э
Вы будете идти, пока не встретите людей Ме-Нари сказал Гор-Кха они уже близко, Миаш видел. Они будут думать, что вы их не ждали. Драться недолго. Скажи им, по какому крику отходить, но лучше пусть только стреляют. Людей трудно удержать, когда Сокол уже наполнил их сердца яростью, и они секут тела врагов. Скажи всем старшим воинам, что они будут бежать до лодок. Люди Ме-Нари должны проследовать за ними мимо рощи.
Хорошо, уа̀ри ответил Скорпион мы сделаем, как ты говоришь. Сколько мне оставить в ладьях?
Не больше чем три по десять. Но это должны быть те, кто хороши с луком. Когда люди Ме-Нари подойдут к роще, мы будем убивать их из-за рощи и от реки. Стрелами, а потом булавами и копьями.
Хорошо, опять сказал Скорпион я все расскажу людям. Гор-Сокол увидит нашу победу.
Он направился к стоявшим у берега ладьям. Утреннее солнце, разбиваясь о густые воды Реки, наполняло воздух дрожащим светом, и стоявшие у воды воины казались выточенными из слоновой кости фигурками.
Большинство людей Нехе были нагими так принято исстари, духи должны принять павшего таким, каким он пришел в мир. Кроме того, так было удобнее драться. Лишь то, что делало их мужчинами, они оборачивали в плетеный из льна или папируса футляр, называемый чер. Некоторые, впрочем, подражая уари, уже носили короткие юбки-накидки. Сам Гор-Кха не считал нужным снимать с себя накидку, как и надетый на грудь тотем Гора. Пластинка разогрелась на солнце, но ему это даже нравилось казалось, вся сила небесного огня наполняет его перед боем. Почти у всех пояс охватывали плетеные или кожаные ремни, к которым воины прикрепляли кремниевые ножи и дротики. Для засады он отобрал тех, кто лучше всего обращался с луком люди уже направлялись к рощице, примериваясь, где будет удобнее спрятаться.
Долина здесь поднималась вверх над почти неподвижной, илистой заводью, и пространство в полет стрелы было открыто между стволами тамарисков и небольшим болотцем. Воины Ме-Нари, конечно, попробуют захватить лодки, значит, направятся к берегу как раз мимо них
У прибрежной кромки он увидел какое-то оживление люди спускались с ладей, вспенивая темную воду, другие, напротив, устраивались на связанных папирусных стеблях. Крепкая, кряжистая фигура Скорпиона была почти не видна за более рослыми воинами, но вдруг он высоко поднял булаву, солнце блеснуло на базальтовом диске.
Люди Гор-Кха продолжали заходить в рощицу. Там, между густых тамарисков, им и надлежит лежать молча, держа луки наизготовку. Воины Ме-Нари не должны их увидеть, пока не будет слишком поздно, и ливень стрел не прибьет их к земле, как колосья. Рощица казалась подходящей.
Мы победим подумал Гор-Кха, и поднял с земли свою булаву Отец увидит нашу победу.
***В час, когда закатные лучи коснулись желтым белого черепа Сома-отца, возле шеста почти не было народа. От Реки дул слабый ветер, и многие люди Ме-Нари столпились на берегу, наблюдая за окончанием лова. Праздник Отца начинался с их возвращением. Девушка села на закругленный камень и прикрыла глаза. Она вспомнила, как ребенком приходила к джеду тогда казалось, что шест уходит в небеса, а череп Сома-отца был большим и грозным. Теперь же просто палка с побелевшей от времени костью и привязанными сверху высохшими цветами. В нескольких шагах от неё валялись глиняные осколки наверное, следы прошлого праздника, когда люди, опившиеся ячменного напитка, спотыкаясь, бродили по площадке, покачиваясь и хватаясь друг за друга. Но сегодняшний праздник обещал быть тревожным.
От Реки донеслись крики, а потом ритмичное пение возвращались ладьи, посланные на дневной лов. По тому, как хлопали в ладоши и пели люди на берегу, она поняла, что лов был удачный. Скоро плоть Отца зашипит на углях, и люди будут плясать, пить ячменный напиток и просить Сома дать им силу. Сила им понадобится совсем скоро. Это был шестой или седьмой день Отца, который она могла вспомнить, но сегодня, вместо обычной радости, над селением клубился страх. Её собственный отец, уари Нар-Хаа с утра был неразговорчив и угрюм. Утром, очищая жертвенный камень, она видела, как он осматривает свой лук и пробует тетиву. Это всё тот разговор.
Посланники Нехе, или, как их теперь называли, люди Сокола, явились в селение семь ночей назад. Они держались надменно и вызывающе. Проходя мима шеста с головой Сома, они всем своим видом показывали пренебрежение к Родителю. Один из них держал длинную палку, к которой было прикреплено изображение с черепом сокола их уари объявил себя крылом и сыном какого-то могучего бога, принимавшего такой облик. Женщинам велели удалиться, но даже с женской половины она видела их лица лица людей, которые пришли приказывать, а не просить.
Отец так и не сказал ей, что хотел от него уари Нехе, но вечером к джеду сходились мужчины в основном те, кто умел в обращении с луком, копьем и булавой. Таких в Ме-Нари осталось не очень много, особенно после стычек с людьми с острова Аба и жителями противоположного берега. Они о чем-то говорили, потом пели песню войны.
Через четыре дня, в час наибольшей жары, в Ме-Нари прибежал человек, покрытый пылью и едва дышавший. Слух разнесся по селению, как огонь по соломе люди Сокола идут по Реке и по берегу, рыболовы, жившие у дальней затоки, перебиты, их хижины сожжены. Она видела, как мазала себе лицо сажей женщина, что жила у срубленного дерева её мужчина ушел на ночной лов. Утром с берега видели, как ладья с воинами Сокола опрокинула их плот, барахтавшихся в воде расстреливали из луков.
Сейчас люди Ме-Нари будут просить Сома дать им силу в бою ясно, что его не избежать. Так мало осталось опытных воинов многие из тех, кто сейчас стоял на берегу, ожидая начала обряда, редко держали в руках что-то опаснее остроги для рыб.
Между тем, с укрепленных на берегу лодок (узкие носы из загнутых вязанок папируса, торчали к небу, словно кривые когти) сошли все, уходившие на священный лов. Нар-Хаа шел впереди с булавой в левой руке и ножом в правой. Трое мужчин за ним волокли в сетях бьющиеся рыбины.
Отец, что дает нам рыбу, отец, что дает нам воду, отец, что дает нам силу нараспев повторял он Ты, чей дом великая Река, ты, чей хвост колышет воду, чья пасть изрыгнула небесные огни твои дети взывают к тебе!
Нар ка- амма! Сом-Сом-Сом! хором откликались шедшие рядом.
Несколько человек вытащили большие сосуды с ячменным напитком, другие разжигали огонь возле шеста. Пение продолжалось, и девушка почувствовала, как жаркое дыхание священного дня окутывает её привычной волной. На землю выпала из сети рыбина величиной в руку она медленно извивалась, из последних сил разевая рот, когда Нар-Хаа опустил на неё жертвенный нож.
Сом-Сом-Сом! повторяли люди, пока уари обезглавливал одну рыбину за другой. Рыбы было не очень много, плоти Отца хватит только на лучших.
Вскоре запах печеной рыбы поплыл над углями, дым стелился над головами людей, вместе с ним сила хемму. Праздник начался. Люди пели, палки колотили по сухой шкуре барабанов, где-то свистела флейта, рядом забили несколько коз, и кровь их обмазала жертвенные камни. Она потом помнила ритмичный стук, шум голосов, вкус рыбы и перебродившего ячменя во рту. Удары камня о камень мужчины играли в священную игру ва̀си, пытаясь забить одним обтесанным битком другой в специально вырытую ямку. Когда она, с вымазанными кровью щеками качалась вместе с женщинами под стук барабана, повторяя слова женской песни, неожиданно увидела перед собой черные глаза Каа-Тота. Он стоял перед ней, высокий и сильный, ощупывая взглядом её грудь, потом развернулся и отошел к остальным мужчинам.