А тут, испытывая неловкость, в который раз, она поправила волосы, смутившись, склонила голову вправо, задержав ненадолго внимание на тёмной мебельной полировке, книжного шкафа, сервантов вдоль стен, и невзначай, рассматривая на журнальном столе, лежащие декларации, «скорее налоговые».
Хозяин, проследив за взглядом, заметил:
Ах, это, я заполнял налоговый вычет, знаешь, когда часть средств на оплату учебы, лечения, налоговой возвращается.
Вот, к примеру, у Владимира ежемесячный доход составляет около ста, сто тысяч. То, в случае оплаты его операций, ему вернут часть затрат.
Нет. У меня не сто, а меньше выходит, протараторил его оппонент.
Что ты сказал? Не сто? У тебя не сто, как же так, почему же, меньше? Прикинем доход: учтём премиальные, командировочные и плюс тринадцатую оклад, а по сему, он гораздо больше.
Не так ли? удивилась Людмила.
Ну, нам пора, заторопился Владимир, я всё посмотрел, спасибо, потирая редеющее волосяное покрытие головы, он добавил, флэшку занесу, думаю дня через два.
Хорошо, я вас провожу. В прихожей хозяин помог Людмиле одеться, пока её спутник всё ещё застёгивал куртку, молнию куртки очередной раз заело: « И не удивительно, если ты заслуженный «скряга», вот оно значит, каково реальное положение»
Выходя из подъезда, она уточнила:
Так, что получается, в настоящее время, ты имеешь подобный доход, тем не менее, я не могу дочери к празднику выслать лишнюю тысячу? Но при этом, ты помнишь, сколько мы затратили на этот раз в магазине, а она могла купить лишь бутылку с шампанским и разве, что шоколадку?
Нет, ты не так поняла, доход мой ниже, гораздо, проблеял Владимир.
А как то странно, ты не находишь? Когда у твоего сослуживца очередная модель новенькой марки машины, нет , ты только послушай себя, о чём ты лепечешь?
Хорошо, что требуется от меня, ты хочешь, пойдём, пройдёмся туда, где на углу банкомат, отправим твоей дочери денег, в данное время при мне имеется карточка.
«Ну, да, вот он какой, какие широкие жесты, как всегда, пускает очередную пыль мне в глаза», по его представлению, какой мне ещё быть, как не провинциалкой наивной?»
И тут, припомнился, один из приездов дочери, события на предшествующем курсе, когда дочь встречалась парнем с дурными наклонностями, эти отношения дочери беспокоили мать. Тогда Людмиле ещё повезло, когда она уговорила дочку остаться дома и забыть про него, как какое то недоразумение. Как и та книга, которую она нашла у своей юной девочки, разрекламированный роман, и всё про одиночество, самые натуральные призывы к самоубийству и бессмыслица в отношениях, прочтение, которых, вызывало у Людмилы ощущение жути: Неужели у дочери такое в душе, опасное настроение, когда человеку не по себе, к чему может привезти гнетущее состояние в совокупности с таким панихидным «чтивом»? Пожалуй, что к тупому итогу броситься под проходящий поезд, тому, чем и заканчивается безотрадная книга, с сюжетом высосанных из пальца проблем».
Об этом не был в курсе Владимир, «хотя, зачем посвящать в проблемы семьи человека, если его отношение ко мне фальшивое, игнорируя в действительности?
А, хотя, вернувшись в воспоминания, гипотетически не та ли, ситуация была с его дочерью, кто знает, однако он мне и здесь пытался «втереть», чем вызвана её инвалидность, внушая мне, что в результате аварии. Когда я достоверно знаю и не с чужих слов, а от самой Камиллиной матери обо всём, что произошло в той ситуации, когда Камилле дал отставку жених, бедная мать. Людмила подумала о покойной: С ней дочь прекратила общение, за два года до смерти.
Кажется, всё потом, случилось из-за каких то денег, Камилле их всегда не хватало». Затем, она вернулась к прежней цепочке прерванных мыслей: «Девушка, решив покончить собой, выбрасывается с балкона высотного дома, но перстом провидения, предначертано выжить».
Такие проблемы от алкоголя в совокупности с офигительной жизнью, а я то, знаю, причину заскока, выходящего за пределы нормального , а какие усилия впоследствии тому, приложила Камиллина мать, бессонные материнские ночи, хождения по врачам и чудо Феномен, что она вообще встала с постели, и в настоящем передвигается, опираясь на трость. А, он мне всё врёт, врёт по любому поводу учёный, которого вижу насквозь».
Глава четвёртая
Глава четвёртая
Авто мчалось по кольцевой дороге, минуя перекрёстки домов городского округа Люберцы, в сторону «Домодедово»[1], в направлении Северо-Восточного округа «Марьиной рощи»[2], под парящими в облаках самолётиками, что блестели словно игрушечные, проносясь мелькающих вдоль мелькания стройных березок, уходящих вглубь соснового леса, следуя к дачам в «Благуше».
С течением времени подъехав в районе Соколиной горы к Храму Димитрия Солоунского, сплошь в строительно лессовом каркасе. В нём по-прежнему медленно, время от времени, на собранные средства от граждан, велась реконструкция.
Притормозили у церкви, Людмила направляется к Храму. «А в храм с ним не зайти, хотя душу всё так и тянет заглянуть вглубь, примета такая, когда твоя жизнь в грехе двери храма закрыты, закрытые они, когда я у дверей с ним».
Людмила уходит, останавливается у придорожного магазина, приобретает немного молока и яиц у престарелых бабулек, торговавших неподалеку в закутке, у стен продуктового магазина, в который тот час входит Владимир, для закупки провизии, а также за парой четвертинок коньячных, фунфыриков.
После закупок они продолжили путь, по грунтовой дороге, сворачивающей в сторону утопающих в зелени дачных улиц, посматривая из автомобиля, съезжающего по покатой развилине. Пока не достигли конторки охранника, а там мужчины обменялись приветствиями, после того как, шлагбаум был поднят, они тронулись и поехали прямо.
На втором перекрёстке машина свернула, в проулке продолжая движение вверх, пока не показались крайние из частных владений.
Двухэтажный деревянный сруб красовался за невысоким заборам, поодаль в метрах пяти от него из небольших блоков две постройки, со всеми удобствами внутри них; кухней, ванной комнатой и санузлом, все строения на территории, где аккуратно подстрижен газон.
Дом напротив берёзовой рощи был в окруженье берёз, невысоких сосёнок, дубовых деревьев и никакого подобия сада, деревья шелестели листвой, создавая прохладу. Левее дома, замыкавшего цепь дачных строений с лепечущими через тропу берёзовым лесом, раскинулось поле, пестрящее разнотравьем и луговыми цветами: Иван чая, васильков и ромашек.
Владимир, вышел из авто и без всякого приглашения в адрес Людмилы, направился в деревянный сруб дома, идёт словно не замечая её. И только, стоило ей отойти в кусты, как у себя за спиной, слышит декламацию стихов классика, стихотворных строк неизвестных широкой публике: «что-то о том, как женщина мочится под берёзами».
Что поделать, наверно от поездки мозги у него расплавились окончательно или требуется срочно срочная помощь, или накатить коньяку?» затем, минуя калитку в размышлении о таковой, она последовала за хозяином дачи к небольшому строению, отдельного блока кухни.
Знаешь, я думаю, хорошо бы, вынести стол поближе вон, к той высокой берёзе, здесь так мило и прохлада в тени, а всё ж таки, солнце не переставая палит.
Хорошо, занимайся, распорядился Владимир, направляясь к одному из хозяйственных блоков, мне нужно включить электричество, воду, при этом, указывая жестом руки и, повернувшись в сторону кухни, он заключил расставь потом всё в холодильник.
Да, «Это ли поступки офицера? размышляла она. Да уж, возраст говорит сам за себя, обслуживайте его, сервируйте столы, что значит, человек не военный, а корпящий в каком-то НИИ, что и сказать, ну и ну, научный сотрудник».
Через полчаса под кроной тенистых деревьев, где обдувал ветерок, расположившись в плетёном кресле, Людмила с упоением слушала пение птиц. На шаг от неё у крыльца, среди лучистых садовых цветов жужжа, кружились редкие пчёлы и каждая, была сама по себе, порхая с цветка на цветок, собирая сладкий нектар, бархатистые насекомые находились по близости в хрупкой гармонии с ней, не мешая друг другу.
Так ты идёшь? взяв в руки бокал, поинтересовалась Людмила, наполняя Рислингом пузатый бокал, пригубив кисловатый напиток, ощутив, как куда-то исчезли вопросы, теребящие мысли; о незавидной, стало быть, роли: «А Вы, поди, кто?»
И это само копание, так свойственное обладателю русской души, уже перестало терзать, гуль и оно, словно скрылось в кустах за стволом одинокой берёзы. Чувствуя, как улетучилось напряжение, хотелось просто сидеть, дышать, внимая звукам; жужжанию, пению и стрекотанию. Чу, и, взмахнув крылом, чёрный дрозд полетел с ветви на ветвь.