Прилетели в Москву рано утром. Лена наскоро приняла душ, выпила чая с засохшим овсяным печеньем, которое она оставила на столе перед отъездом, нанесла лёгкий макияж и принялась собирать сумочку.
Ты куда это собралась? удивлённо повернул голову в её сторону Миша, оторвавшись от монитора.
Миш, я сгоняю по-быстренькому на работу.
Зачем? У тебя же ещё три дня отпуска? Удивление сменилось недовольством.
Я только узнаю, как там и чего, стала оправдываться Лена.
Рязанцева, не нарушай Конституцию, которая великодушно предоставила тебе право на отдых. Обойдутся твои орлы без тебя как-нибудь.
Ты мне ещё не муж, а уже командуешь, рассердилась Лена, но сумочку отложила.
Считай, что муж. Сама не захотела расписываться, не принял упрёка Михаил, лето, видите ли, ей подавай. Так что дело в тебе, детка.
Ты сам вон в свой компьютер полез, как только в дом вошли. И не называй меня деткой, мне это не нравится.
Ну ладно, масик, чего ты злишься, мне просто кажется, что ты ищёшь причину от меня сбежать, удручённо произнёс парень.
Что за глупости приходят тебе в голову, Лена подошла к Михаилу и провела ладошкой по его щеке. Мы же решили в августе.
А ты не сбежишь до августа? как-то по-детски спросил парень, заискивающе глядя ей в лицо.
Не сбегу, я же дала тебе слово. Но и ты обещай, что не будешь чинить мне препятствия касательно моей работы.
Ладно, беги на свою работу, я пока в инете покопаюсь.
Лена сунула пропуск и ключи в кармашек сумки, подхватила пакет с подарками и, хлопнув дверью, исчезла. Миша вздохнул и вновь уткнулся в монитор.
Глава пятая
Тяжёлая ночь сменилась не менее тягостным утром и отозвалась головной болью. «Выпить, что ли, чаю?», подумал Махоркин и полез в тумбочку. Где-то была мелисса, которую принесла Рязанцева от какой-то старушки, проходившей у них по делу. Он точно не помнил по какому, но зато помнил о том чудодейственном эффекте, которым якобы обладало растение. Лена с упоением рассказывала ему об этом средстве от всех болезней в течение получаса, заваривая мелиссу в небольшом фаянсовом чайничке. Махоркин, будучи по натуре скептиком, в чудодейственное средство не поверил, но Рязанцевой об этом не сказал, выпив чай просто из вежливости. Мелисса обладала приятным ароматом, но он любил натуральный вкус чая, причём крепко заваренного. Пакетик с мелиссой лежал где-то здесь на полке, он точно это помнил. Бумажный коричневый пакет всё время мешался, пришлось затолкать его подальше в тумбочку.
Махоркин пригнулся, чтобы засунуть руку поглубже, нащупал пакет и потянул к себе, задев по дороге кружку с надписью «Мой босс» подарок Рязанцевой на Двадцать третье февраля. Чашка упала на бок, мгновение поколебалась, будто выбирая себе дальнейшую участь, и шлёпнулась на пол. На вид казавшаяся массивной ручка тут же отлетела от основания. Махоркин поднял кружку. Вот незадача. С одной стороны, кружка как бы и целая, пить из неё можно, но без ручки она выглядела убого, и Махоркин задумался. Выбрасывать не хотелось. «Ленка обидится», придумал он себе оправдание и поставил чашку на тумбочку. Затем набросал в заварочник травы, которая тут же заполнила ароматом кабинет, и подошёл к окну.
Он заметил её сразу. Полы стильного тёмно-синего пальто развевались на ветру. Женщина одной рукой прикрывала воротником лицо, другой хватала полы, чтоб не путались в ногах. Она была так похожу на его рыжеволосую коллегу. Он постоянно думал о ней. И злился. Злился, что не мог выкинуть из головы. Рязанцева отсутствовала чуть больше недели, а он уже успел соскучиться так, что каждое его действие странным образом наводило на мысли о ней. Махоркин отвернулся от окна и потряс головой, прогоняя наваждение.
«Может быть, получится как-нибудь приклеить?», размышлял он, вращая пальцами дужку ручки, когда дверь приоткрылась, и показалось улыбающееся, раскрасневшееся от ветра лицо Елены Рязанцевой.
Здравствуйте, Александр Васильевич! Лена прошла в кабинет, отогнула завёрнутый на лицо воротник тёмно-синего пальто. Как у нас дела?
Махоркин потерял дар речи.
Что это у вас мелиссой пахнет? девушка бегло перебирая пальцами, расстегнула пальто.
Лена, вы ли это?
А кто же ещё? Смотрю, стоило мне на недельку уехать, и вы обо мне совсем забыли.
У вас же вроде две недели отпуска?
Значит, не ждали. Понятно. Лена сделала обиженно-рассерженное лицо.
Нет, я хотел сказать, Махоркин замялся, вы изменились.
«Я уверен, что в вашем сердце я потерян. Во мне любили вы слугу, тщеславие всегда любило господствовать над тем, что мило», нараспев продекламировала девушка фразу из Лопе де Вега.
А почему не по-французски? пришёл в себя Махоркин. Вы разве не во Францию летали?
Во Францию, да. Но только, знаете, я совсем ничего не понимала, что там мне говорили. И они меня, кажется, тоже. Лена сняла и повесила пальто на крючок.
Ну не расстраивайтесь, я тоже не сразу стал понимать, что вы хотите сказать, широко заулыбался Махоркин, даже, когда вы говорили по-русски.
Как же я соскучилась по вашим шуточкам, Александр Васильевич.
Вы скучали во Франции? Не может этого быть.
Ну не сразу, конечно. Лена по обыкновению придвинула стул к окну и села, перекинув ногу на ногу. Знаете, мне совсем не хочется говорить про Францию. Потом как-нибудь
Странно, обычно вы только о ней и говорили.
Не сейчас. Лучше вы мне расскажите, что у нас нового?
Вот в понедельник выйдете на работу, тогда и узнаете. А сегодня пятница, и я не хочу портить вам выходные.
Ну, Александр Васильевич. Я же специально через весь город сюда ехала. Мишку бросила
Это весомый аргумент, нахмурился Махоркин. Ладно, раз уж вы Мишку ради этого бросили, тогда потом не жалуйтесь.
Махоркин открыл белую папку, которая лежала у него на столе, и протянул Рязанцевой фотографии.
Вот, сегодня ночью обнаружили. Два трупа. Мальчики. Предположительно братья. Причина смерти асфиксия. У обоих. Видите полосу на шее? Оставлено пока не очень понятно чем. Мы нашли недалеко от второго трупа обрывок то ли ремня, то ли пояса.
А что это у них в руке?
Подснежники.
Подснежники? Мальчики собирали в лесу подснежники? Зачем?
Неизвестно. Вам кажется это странным?
Ну да. А вам нет? Если б это были девочки, то и вопросов бы не было. Но мальчики Лена скривила губы. Если только они не собирались их кому-то подарить. Например, какой-нибудь девочке.
Возможно.
Или матери. Мать-то нашли?
Никого мы ещё не нашли. Никто о пропаже детей не заявлял.
Надо опросить жителей близлежащего населённого пункта.
Пока Лена разглядывала фотографии, Махоркин незаметно спрятал кружку назад в тумбочку.
Этим сейчас занимаются Ревин с Котовым. А вас мы ждём в понедельник.
Александр Васильевич, ну какой понедельник. Дети погибли. Вы всерьёз думаете, что я теперь спокойно буду на диване лежать, просматривая сериалы? Всё, считайте, что я уже вышла.
Если честно, я хотел вам поручить расследование. У вас уже есть некоторый опыт в подобных делах. Но до понедельника может и подождать.
Не может. Всё. Я беру это дело. Прямо сейчас. Лена сгребла снимки, сложила их в папку и, подхватив с вешалки пальто, двинулась к выходу.
Вы куда? окликнул её Махоркин.
Как это куда? К себе.
Кабинет встретил свою хозяйку душным, или как когда-то говорила её бабушка, «спёртым» воздухом. В остальном всё было так же, как и до отъезда. Даже декабрист не успел засохнуть пластинки стеблей цветка, несмотря на потрескавшуюся без воды почву в горшочке, оставались такими же мясистыми, как и раньше. Лена открыла окно, впуская мечущийся ветряной поток свежего воздуха.
Всё, как и раньше какое счастье. Повесив пальто на плечики, она села за стол и принялась внимательно изучать документы. Сначала прочла подробное описание места преступления, сверяя прочитанное с фотографиями, затем несколько раз перечитала показания свидетеля Ивана Солянки. Свидетеля ли? Какой-то странный рассказ. Надо бы по свежим следам связаться с другом, как там его? Курков кажется.