Подчинение своей воли, своего разумения воле старца-руководителя основывается на высочайшем примере Христа Спасителя, Который всей Своей жизнью на земле доказал необходимость послушания. С юных лет Господь наш Иисус Христос находился в повиновении у Пречистой Своей Матери (Лк. 2, 51). Но ярче всего Его послушание выразилось в исполнении воли Отца Небесного: «Яко снидох с небесе, говорит Христос, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца» (Ин.6, 38).
Необходимость руководства для начинающего подвижника обусловливается еще тем, что человеку нередко присуще самолюбие, мнение о себе лучше, чем он есть на самом деле, что является препятствием нравственного самопознания. «Духовно-немощный сам не может установить правильно, безошибочно и уверенно диагноз своей болезни, не может назначить и применить и соответствующих лекарств».[18]Св. Василий Великий говорит в Подвижнических уставах, что «всего труднее знать и врачевать себя самого, потому что людям прирождено самолюбие, и каждый, по пристрастию к самому себе, превращает истинный суд. Удобнее же может познавать и врачевать нас другой, потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании».[19] Делая, по-видимому, доброе дело, но следуя своей воле, как учит преп. авва Дорофей, мы можем запутаться в сетях и погибнуть: «Ибо как можем мы уразуметь волю Божию, или взыскать ее, если верим самим себе и держимся своей воли». «Я не знаю другого падения, продолжает тот же авва, кроме сего, когда человек следует самому себе».[20]
Наше душевное состояние лучше видно посторонним лицам, если им свойственно объективность и беспристрастие. Познать самого себя и верно совершенствоваться начинающий подвижник может только при содействии более опытного старца-руководителя, которому должен чистосердечно открывать свой внутренний духовный мир и строго следовать его наставлениям.
Образ совершенства и святости дан нам в лице Господа нашего Иисуса Христа. Однако испытанные образы святой жизни подвижников и практическое достижение христианских добродетелей «как немерцающая лампада, освещая непроглядную тьму», указывают путь человеку, ищущему спасения среди мглы греховных пороков.[21]
На трудном и опасном пути к важнейшей цели духовного совершенствования начинающему подвижнику необходим в качестве ближайшего руководителя, беспристрастного судии и любящего отца опытный старец.
Часть первая. Происхождение старчества и его признаки
Глава I. Исторические предпосылки возникновения старчества в киновиях и скитах Востока
Исторические корни старчества восходят к первохристианскому монашеству. Христос заповедал Своим последователям оставлять отца и мать, отрекаться от всех благ и соблазнов мира и следовать за Ним. «Царство Мое несть от мира сего» (Ин. 18, 36), сказал Спаситель. Царство Божие дается человеку с большим трудом «Царствие небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12); путь к небу скорбный, тернистый: «иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5, 24).
Первые пошли за Христом апостолы, которые во имя Христа всегда готовы были отдать плоть свою на раны и поругания. За апостолами последовали мученики, которых также ни скорбь, ни гонения, ни пытки, ни костры, ни даже смерть не могли отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. 8, 3539).
В первой половине IV века, согласно указам 312 и 313 годов, христианство получает свободу вероисповедания; преследования христиан прекратились, вместе с тем прекратилось и мученичество. На смену его пришло подвижничество. Мучения и казни, которые служили горнилом очищения посвятивших себя Христу, сменились добровольными умерщвлениями плоти в горных ущельях, в пустынном уединении или в монастыре. «Подвижничество было продолжением мученичества новый вид христианского самоотречения»[22].
«Иноческая жизнь, начавшаяся в четвертом веке, есть как бы продолжение подвига мученического»[23].
С возникновением подвижничества почти одновременно возникает монашество, как особый организованный вид подвижничества. Монашество, как добровольный подвиг посвятивших себя на служение Богу, всегда основывалось на исповедании обетов девства, нестяжания и послушания. Обетом девства монашество стремилось подавить плотские страсти, обетом нестяжания чрезмерную привязанность к земным благам, т. е. любостяжание, обетом послушания честолюбие и гордость. «Яко все, еже в мире, говорит ап. Иоанн Богослов, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Особенно важным и трудным обетом является послушание. «Мы сподобились вступить в настоящий подвиг высокого жительства в послушании, свидетельствует преп. Феодор Студит, и подъемлем мученичество иным образом: вместо отсечения членов отсекаем волю свою; вместо излияния крови извергаем греховные помыслы и пожелания».[24]
Кроме основных обетов монашеский подвиг еще проявлялся в постоянном упражнении поста и бдения, в молитве и благочестивых размышлениях, в изнурении всевозможными способами плоти и терпеливом несении скорбей. Но этот аскетизм не был целью для подвижника, а только средством духовного совершенствования и единения со Христом. Каждый подвижник знал: «Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (1 Кор. 4, 16).
Являясь единым по своему существу и назначению, монашество по своей внешней форме и жизни имело три главные вида устроения.[25] Более строгие подвижники совсем уединялись в необитаемые места. Они назывались отшельниками и проводили жизнь свою в затворе, беседуя с одним Богом. Основателем отшельничества считается преп. Антоний Великий (251355). Другие подвижники жили по два или три, но в отдельных скитах недалеко друг от друга и два раза в неделю в субботу и воскресенье собирались вместе для молитвы. А иногда старец-подвижник жил вместе с одним или двумя учениками. Начало скитского безмолвствования было положено преп. Макарием Великим (300390). В общежительном монашестве все иноки жили в одном монастыре и имели определенные уставом общие для всех молитву, труд, а также одежду и пищу. Настоятель монастыря был наставником и руководителем всей братии. Учредителем общежительного монашества является преп. Пахомий Великий (292348).
Вместе с возникновением монашества возникло и старчество. «Старчество такой институт, который лег в основу всего строя монашеской жизни».[26] Собственно сама организация монашеской общины началась с подчинения подвижнику-старцу собравшихся к нему для подвига братии. Группа учеников, объединившихся вокруг старца-руководителя, и составляла первоначальное ядро монашеской общины. Вот почему институт старчества совместим со всеми видами монастырской жизни. Старчество наблюдалось и у анахоретов, и у келлиотов, хотя среди этих форм монашеской жизни старчество не получило организации. Определенные формы институт старчества принял только в общежительных монастырях.
Восхваляя все виды монашеского устроения, свв. Отцы отдавали, однако, предпочтение институту старчества, как наиболее удобному для немощного новоначального инока, нуждающегося в опытном руководстве. И это подтверждается всей практикой монашеской подвижнической жизни в древних монашеских общинах.
Преп. Антоний Великий, когда удалился от мира, посещал подвижников известных святой жизнью, которые к тому времени уже были в Египте и жили в опустевших каменных гробницах. Будущий патриарх анахоретов учился у этих подвижников строгим правилам аскетической жизни. Он тщательно изучал и заимствовал те добродетели, которыми отличался каждый подвижник, стараясь воплотить в своей жизни преимущества всех.[27] Великое дело служения спасению других требует не только знания, но и деятельного управления в добродетелях. Под руководством других подвижников преп. Антоний Великий прошел все степени духовной жизни и, облеченный разнообразными дарами Св. Духа, стал отцом и наставником монахов. «Вскоре, по силе удивительного слова его, свидетельствует св. Афанасий Великий, возникают многочисленные монастыри и во всех них Антоний, как отец, делается руководителем».[28] Только на опыте испытав различные искушения и борьбу с ними, великий подвижник тем успешнее мог учить других, т. е. делиться своим аскетическим опытом. «И вы, как дети, призывает преп. Антоний Великий, говорите отцу, что знаете: и я, как старший вас возрастом, сообщу вам, что знаю и что изведал опытом»[29]Многочисленные ученики обращались к преп. Антонию Великому не только за отеческим руководством и наставлением, они также исповедывали ему свои искушения и помыслы, что является характерной чертой отношения между старцем и учеником. Это видно из слов св. Афанасия Великого: «Кто приходил к нему искушаемый бесом, и не обретал покоя? Кто приходил к нему смущаемый помыслами, и не находил тишины уму».[30] Преподобный собирает около себя многочисленный сонм иноков, которые пришли в пустыню, чтобы под руководством великого аввы возродиться к новой жизни и через аскетические подвиги достигнуть единения с Богом.
Подобно преп. Антонию Великому преп. Пахомий Великий, испытавший на собственном опыте всю опасность и неудобства одиночного отшельнического подвижничества, также решился ввериться руководству опытного старца. Своим старцем он избрал известного подвигами отшельника Палемона, проживавшего в Фиваидской пустыне. Совместная жизнь великих подвижников Палемона и Пахомия продолжалась довольно долго. Она проходила в чтении Священного Писания, труде, посте и молитвах. Укрепив свои духовно-нравственные силы аскетическими подвигами под руководством старца Палемона, преп. Пахомий удалился затем в пустынное место, называемое Тавенна, и там основал первый общежительный монастырь, для которого составил первый устав киновийного монашеского устроения. Согласно «Житию преп. Пахомия», засвидетельствованному многими древними авторами, общежительный устав был дан великому старцу ангелом.[31] Основные правила киновийного иночества, внушенные преподобному ангелом, были развиты и расширены великим подвижником в связи с расширением его монастыря и усложнением монастырской жизни. Они охватывали все стороны монашеского общежительного устроения, определяя право и обязанности начальных наставников и поведение каждого монаха.