60
Второй шанс для героя
продать. Пусть просит денег, сколько захочет И еще: завтра от-правится гонец в Толедо. Сейчас он должен уже прибыть в замок
Альба. Перехватите письма, которые он везет с собой. С этим, на-деюсь, вы в состоянии справиться?
Собеседник хмыкнул.
Конечно. А что делать с гонцом?
Повисла пауза, затем собеседник усмехнулся.
Учитывая, кто он можете от него избавиться. Всё, адьос, заболтался я с тобой.
Рейн так сжал зубы, что те заболели. Как трудно было побороть
желание выскочить и разрушить планы заговорщиков или хотя бы
просто высунуться и поглядеть, кто там. Но тело не слушалось: ноги
будто приросли к тропинке. К тому же, последняя информация была
более чем важная, а если его тут заметят, тоже убьют, и никто его труп
не найдет, а злодеи изобретут новый коварый план, еще страшнее первого и наверняка некому будет друзей предупредить.
Э-э! А мое вознаграждение? осведомился хриплый.
Тебе мало? Ты ведь не выполнил свою половину сделки,
возразил второй.
А как насчет задатка за новое дело?
Собеседник усмехнулся, дальше послышался шорох и тихий
звон: из одних рук в другие, не менее алчные, перекочевал наби-тый кошель.
Последний вопрос, уважаемый сеньор, продолжил хриплый, позванивая деньгами. Что вы намерены делать с остальными?
Поглядим Отправить их сразу же следом за гонцом было
бы слишком рискованно, но я найду способ вывести их из игры.
Они не твоя забота. Теперь отправляйся в условленное место и
встреться с курьером. А я возвращаюсь во дворец, пока мое отсутствие не стало слишком заметным.
Рейн нервно сглотнул. Не каждому удается подслушать разговор потенциального заказчика твоей бесценной шкуры с потен-циальным же киллером. Как хотелось взглянуть в лицо этих типов!
Но нельзя, нельзя
Когда я получу вторую половину?
Когда сделка завершится.
61
Юлия Каштанова
Дальше последовал шорох, один за другим, которые быстро
удалялись и затихли, а Рейн боролся с собой: проследить за незна-комцами или все-таки бежать предупреждать друзей. Руководство-ваться чистой логикой было сложно, когда постоянно мешают эмоции, потому время на исполнение первого плана было упущено.
Выждав для верности еще пару минут и убедившись, что за
ним никто не следит, он решил возвращаться Теперь, правда, стоял вопрос: за кем из незнакомцев идти он ведь не знал, какой именно из них направлялся во дворец. Алекс подумал еще минуту, потом
сунул руку в карман в поисках монетки. Выпадет орел направо, выпадет решка налево. Золотой сверкнул, переворачиваясь в воздухе и ловя гранями закатные лучи, и приземлился на ладонь. На
блестящей стороне был высечен профиль короля, значит направо. 6
В отличие от спутников, судьба Генри, которого по местным канонам языка именовали «Энрике», добавляя к этому высокий титул, была до предела ясна. Его собираются убрать как ненужного свидетеля. Только сделать это по-тихому не выйдет слишком подозрительно, поэтому сфабриковали против него обвинение смешно сказать: в
государственной измене (хорошо еще хоть не в колдовстве)!
Самое обидное было выслушивать идиотские показания, явно
шитые белыми нитками хотя тоже не везде: не иначе как над его
«делом» поработал опытный криминалист, может, и не слишком
умный, но судопроизводство знающий на зубок. От него требовали
признаний, но, разумеется, ни получили ни одного. Генри вел себя
спокойно, даже с напускной надменностью, как полагается благо-родным молодым людям. Всё время процесса он не спускал глаз с
обвинителя и думал только об одном: жаль, что они не встретились
раньше. Пожалуй, он был слишком доверчив в жизни и не учел, что
кто-то из соотечественников может так поступить.
кто-то из соотечественников может так поступить.
Приговор был вынесен однозначный. Генри, который всё время
заседания изобретал финальную речь, в конце концов от нее отказался.
За время путешествия по местным землям он слишком многому научился: в частности, держать при себе свои мысли и чувства и не метать
62
Второй шанс для героя
бисер перед свиньями. Только одно он сказал, следуя канонам жанра
(просто первой пришла в голову именно фраза из книги):
Вы можете меня убить, потому что я в вашей власти, и это будет
мне хорошим уроком за мои ошибки. Но помните: вас это не спасет.
И холодно угрожающе улыбнулся, обведя презрительным
взглядом присутствующих, не без внутреннего злорадства наблюдал за тем, как те нервничают. Боятся! Страх был чисто суеверный, и Генри радовался в душе, что ему удалось его вызвать. Пусть теперь побудут в его шкуре, пусть ждут удара из-за каждого угла
пусть видят в каждом предателя, коими сами и являются.
И всё же Генри даже сейчас не верил в собственную смерть.
Может быть, он просто настолько устал за последние дни (его уже
в третий раз перевозили с места на место: очевидно, опасались нападения) и допрашивали, пытаясь разными способами выяснить об
остальных друзьях, что вселяло надежду, что те еще живы. Он взял
за правило молиться каждый вечер и утро, хотя прежде не имел
такой привычки, и Элеонора ворчала, что его отсутствие религиоз-ности до добра не доведет.
Последнее его пристанище оказалось в городке Рондо, в замке, нависшем над пропастью. Отсюда его дорога вела только в две
стороны: на свободу через ворота (если его все-таки оправдают), либо на тот свет. Но о последнем Генри старался думать пореже.
Ради поднятия настроения он вспоминал их веселые приключения
в игре; как они познакомились; как сражались, защищая компью-терную державу и завоевывая для нее города; как страшно руга-лись, казалось бы, на всю жизнь, а после опять мирились Странное дело, но почти все перенесли свой характер и дух сюда, в этот
странный мир, где они прежде были не более чем персонажами.
Интересно, это автор такой наблюдательный или они сами виноваты? Неужели он со стороны так выглядит? Хотел задать этот вопрос Элеоноре: почему он герой, но всё не решался: чтобы не
нарваться на риторический ответ вроде: «А ты разве недостоин?»).
Вечерело. Генри пристроился у крохотного окошка и смотрел
на небо. Башня располагалась высоко, на ее уровне только ласточ-ки носились. Вот бы послать весточку друзьям, думал он. Или самому превратиться в птицу И почему в этом мире нет волшебства?
63
Юлия Каштанова
В этом случае, он и сам бы выбрался на свободу, и остальных бы
спас. Эх! Он никогда особенно не верил в мистику и чудеса, но сейчас именно о чуде мечтал Но раз уж так повернулось, он примет
свою судьбу достойно, не будет хныкать, валяться в ногах, просить
о пощаде, и уж тем более подписывать какие-то смехотворные при-знания или, хуже того, идти на сделку с этими негодяями. Он проиграл, а проигрывать тоже надо уметь. Жаль только, что осталось
ему жить день не больше, а он так и не сможет повидать друзей.
А ведь только сейчас, вдали от них, он начал осознавать, как мало
говорил им хорошего, доброго, даже просто благодарил. А уж изви-нялся и того реже. Это, пожалуй, было единственное, о чём он жалел, кроме дома Сколько раз он в ночных видениях посещал этот
самый дом, вспоминал как выходит из машины, заходит в подъезд, открывает ключом дверь А как надеялся каждый раз, засыпая, пробудиться там, а не здесь?
Генри подобрал с пола кусочек известняка. Они тут попадались периодически, при этом были мягкие и крошились, как мел, и норовили испачкать всё, к чему прикасались. Он был не ахти каким художником, но здесь то ли от скуки, то ли от переизбытка
эмоций хотелось выразить свои мысли. Стихи получились бы еще
хуже а так хоть как-то их оформить. Потом, кто знает: может, его персонаж обладает художественными талантами с точки зрения