Не бойся, красавица, машина зверь! Домчит тебя с твоим дедушкой в один миг! Потом подумал и добавил, растопырив пальцы: В два мига! Максимум в три! и он задорно захохотал.
Рядом, кряхтя, уселся дедушка, с шумом задвинув за собой дверь вертолета, сразу отрезав от их воздушного дома промозглую речную сырость, и машина стала медленно набирать высоту.
В синеве наступающего утра земля, качаясь и подпрыгивая, стала стремительно удаляться. Аякчаана, прильнув щекой к толстому стеклу иллюминатора и затаив дыхание, смотрела, как тает в дымке родной поселок, как едва заметные звездочки уличных фонарей окончательно заволокло туманом, спрятав их от посторонних глаз.
Ее саму с оглушительным ревом увлекало в неведомую даль, сквозь туман, облака и тающие звезды.
А долго нам лететь? спросила она у задремавшего было деда.
Тот показал ей три пальца и снова закрыл глаза.
Она пересела ближе к пилоту, крикнула ему:
А сколько конкретно нам лететь?
Парень кивнул, потом до Аякчааны донеслось:
Сейчас, перекрывая рев лопастей и двигателя, кричал белобрысый летчик, минут сорок, и будем в Тикси[3] быстренько заберем там почту груз кое-какой и, он махнул рукой вперед в неопределенном направлении, через море Лаптевых двинем на Большой Ляховский![4]
Аякчаана взглянула на деда. Тот, плотно закутавшись в тулуп и надвинув лохматую шапку на глаза, крепко спал.
Девочка же не могла сомкнуть глаз. Она посмотрела вниз.
Перед ней без конца и без края простиралась дремучая тайга: высокие сосны и редкие ели поблекли, ожидая первых морозов, звериные тропы покрылись легким сентябрьским инеем, а невысокие сопки, словно спины задремавших великанов, покачивались в неверном утреннем свете. Природа будто забыла о своем многообразии и многоцветии в этот час, отдав предпочтение благородным серо-голубым тонам: небо, иней все сливалось. И рядом со всем этим спокойным великолепием царицей цариц плыла бескрайняя Лена. Она огибала сопки, тонкими ручьями заглядывала в отдаленные уголки тайги, словно говоря пришлому человеку «Мое! Это все мое!» Да и не спорил никто. Здесь они с тайгой хозяйки. Ими рекой да тайгой кормятся, греются и спасаются.
Аякчаана пыталась запомнить каждый изгиб величественной реки, каждый ее рукав, вглядываясь в темноту под ногами. И увидела синий лед. Прозрачный как слеза. Гладкий как зеркало. А где-то под многометровой его толщей важно проплывают чьи-то тени, блестящая чешуйчатая спина Лед надламывается, и Аякчаана проваливается под него, в эту оглушительную тишину
Тишину?..
Стоп!
Действительно, тишина! Путаясь в ней, будто в шелковом покрывале, она засучила ногами, взмахнула руками. И сквозь тонкую пелену услышала свое имя, почувствовала чье-то легкое прикосновение:
Аякчаана, приехали!
Как приехали? Она распахнула глаза, смахивая с ресниц остатки дремоты. Как она могла заснуть! Неужели все пропустила?! А посадка в Тикси?
Молодой парень-пилот вытягивал из вертолета чью-то сумку грязно-вишневого цвета и улыбался, поглядывая на ее растерянное лицо:
Ну, как долетела, красавица?
Аякчаана покраснела до кончиков волос и взглянула на деда:
Мы что, уже на месте?
Ну да, я ж тебе о том и говорю, дедушка тоже улыбался, прилетели мы, давай выбираться, нам еще пешком идти
И как я не заметила ни посадки, ни взлета? Девочка с трудом выбиралась из-за необъятных тюков, все еще сомневаясь не разыгрывают ли ее.
Да я ж говорил, широко улыбнулся пилот, мы в Тикси только на минутку залетели, даже винты не останавливали, почту загрузили для станции и вперед! Ты, красавица, посапывала как младенец.
Дедушка тем временем уже заметно сердился: дорога и в самом деле предстояла неблизкая, а внучкины расспросы задерживали их.
Аякчаана! насупил он брови. Ты скоро?
Внучка заторопилась, быстро выскочила из вертолета, на ходу махнув пилоту рукой, поправила на плечах рюкзак и в несколько прыжков догнала деда.
Не сердись! Мне все не верится, что мы уже здесь, виновато улыбнулась она и, чтобы окончательно задобрить деда, спросила: Ты мне расскажешь об этих местах?
Дедушка задумался. Казалось, он проговаривал про себя то, что собирался сказать внучке. И точно заговорил он будто по писаному, тщательно выбирая слова, что, конечно, не ускользнуло от внимания Аякчааны.
Это заповедные для нас места, так начал Учур, раньше сюда вообще только шаманы ходили, и то раз в год, на исходе зимы, чтобы призвать лето Но потом в эти места пришла цивилизация, здесь открыли полярную станцию, и появились люди, далекие от наших традиций и обычаев. Они ходили, исследовали горы, делали снимки, карты и чертежи, пытаясь измерить то, что вычислению не подлежит
Что, например?
Например, силу этих мест. Дед Учур усмехнулся. Вот можно измерить силу улыбки ребенка, увидевшего свою мать? А силу материнской любви можно свести к количеству паскалей или чего там еще? Килограммов? А, как думаешь, внучка?
Нет, конечно
Ну, вот и силу этих мест измерить нельзя. Сколько ни пытайся.
Аякчаана прислушалась: океан ворчливо вторил деду, шептал, ударяясь волнами о камни. Здесь уже вовсю хозяйничала зима. Она явственно чувствовалась в притихших и побелевших от заморозков камнях, прибитом мхе, по которому, будто ледяной великан, уже ступил старик-мороз. Деревянные перила на спуске к вертолетной площадке покрылись прозрачной коркой, а океан, на сколько хватало взгляда, набух и потемнел.
А что за сила здесь укрывается? Аякчаана догнала дедушку, пошла рядом с ним.
Дедушка помолчал. Постепенно его шаги стали неторопливы и размеренны. Он шел, заметно наслаждаясь прогулкой, получая удовольствие от каждого шага, а движения его становились все увереннее и сильнее, словно он ежеминутно становился моложе.
Отцы говорили, начал он, что в этих местах сокрыта большая тайна. Тайна не только нашей земли, но и многих народов. Что спрятана она где-то там, в недрах острова. И хранят ее Кигиляхи, Каменные люди. И открыта тайна может быть только единицам.
Кому, например? Шаманам?
Не обязательно, покачал головой Учур. Это могут быть совершенно разные люди. Кигиляхи сами решают, кто это будет и когда.
Сердце у нее вдруг заколотилось, часто-часто забилось в груди. Он сказал, тайна может открыться любому. Любому. Значит, и ей!
А что именно это за тайна? О чем она? Девочка придвинулась к деду, чтобы ненароком не прослушать главного.
Тот покачал головой:
Мне это неизвестно Хотя я не раз просил об этом предков, но видно, не в их это власти.
Тем временем тропинка уводила их все дальше от вертолета. Редкая чахлая растительность вскоре вовсе исчезла. Тропа завершилась непродолжительным и некрутым подъемом, и вот перед Аякчааной показалась выстроившаяся на голой каменистой равнине гряда цепь гранитных скал, начало которых утопало в океане.
Кигиляхи, прошептала Аякчаана, задыхаясь от волнения, от предвкушения чего-то необычайного.
Дальше ты пойдешь сама, донесся до нее голос деда.
Что? Девочка остановилась, будто сама окаменела.
Дед только покачал головой.
Каменные люди выбрали тебя. Он положил ей руки на плечи. Я же говорил тебе, что Кигиляхи сами решают, кому и когда открыть свою тайну, показать свою силу. И они выбрали тебя.
Дедушка, Аякчаана убрала со лба так некстати вылезшую из-под шапки прядь волос, ты что-то путаешь. Ты помнишь, мы приехали сюда, чтобы сделать обряд для тех людей из Якутска. У них выборы на носу. Им нужна помощь. Ты все-таки шаман. Нам дали вертолет. Я должна тебя сопроводить сюда И все
Мне был сон, задумчиво произнес Учур. В нем Кигиляхи велели сегодня привезти тебя к ним. Я их спросил, как я успею, ведь мы живем далеко. На что они ответили, что будут люди, которые помогут. И они доставят тебя сюда в срок. И люди появились. Все как было предречено. Так что это я тебя сопровождаю, а не ты меня. Он улыбнулся, но, заметив тень сомнения в глазах внучки, снова стал серьезен. Слушай и запоминай. Ты пойдешь по этой дороге до Первого стража. Он укажет тебе путь дальше. А я тебя буду ждать здесь
Аякчаана внимательно посмотрела на неровные зубчатые возвышенности вдали.
И вот что, внучка. Будь осторожна и внимательна. Кигиляхи вызвали тебя, но им и в голову не придет позаботиться о твоей безопасности Если я буду нужен, просто подумай обо мне. Представь, как я сижу здесь, на тропе, и пью горячий чай из термоса. Он опустился на камни, сел по-турецки. Лукаво посмотрел на внучкин рюкзак.
Та ахнула, вспомнив про еду, сбросила поклажу с плеч и застыла в нерешительности.
Зачем я им, дедушка? Ведь я ничего не умею
Учур посмотрел вдаль, на мрачные гранитные силуэты великанов.