Итог вечера: квазибиография снова оказалась в центре нашего внимания, и мы опять обсуждали, реально ли издать ее следующей книгой. Очень типично для Джорджа отмерять все по семь раз, прежде чем отрезать.
Обычно он сам выходил со мной на связь, присылая по электронной почте лихо закрученные скабрезные письма. Всякий раз, завидев во входящих ник «СнегменАл» (то есть Ал Слит, укуренный метеоролог), я знал, что стесняться в выражениях Джордж не будет. Я старался не уступать ему, мы обменивались парой-тройкой малоцензурных писулек, пока не договаривались, когда и где встретимся или созвонимся.
Однажды Джордж решил позвонить мне в Нью-Йорк без предупреждения. Меня дома не было, трубку взял мой одиннадцатилетний сын Ник, у которого в детстве был необычно низкий голос. Состоялся такой разговор:
НХ: Привет.
ДжК: Тони дома?
НХ: Нет. А кто это?
ДжК: Это Джордж Карлин. А вы кто?
НХ: Я его сын, Ник.
ДжК: О, Ник, как дела, мать твою?
НХ: Охуительно. А у вас как, мать вашу?
Через час, когда мы наконец созвонились, Джордж к детям относившийся, как правило, скептически похвалил Ника за сообразительность и остроумие. Я сказал, что в этом нет ничего удивительного: Ник рос на тех же улицах Верхнего Вест-Сайда и тех же баскетбольных площадках, что и Джордж пятьдесят лет назад.
Нам надо было решить, чем заканчивать книгу. По ощущению Джорджа, он сделал почти все, что планировал. О первых шестидесяти годах своей жизни он рассказал очень подробно и честно. Многое из того, что я узнал о нем и его жизни, он никогда никому не рассказывал, в наших разговорах всплыла масса интересных фактов. За исключением смерти Бренды, ничего особо примечательного за последние годы не произошло. Можно было коснуться этого события или оборвать рассказ раньше. Нет никаких правил, обязывающих включать в книгу все, что с вами происходило. Иначе, по логике, взявшись за автобиографию, вы обязаны писать ее до самой смерти.
Мы решили, что вернемся к этому вопросу осенью, а пока Джордж займется раскруткой «Напалма и жвачки для рук». Помимо обычных выступлений, он готовил тур в поддержку книги, кульминацией которого должна была стать специальная программа для канала «Эйч-Би-Оу» в ноябре. Судьба распорядилась иначе, к нашему вопросу мы так и не вернулись. После событий 11 сентября 2001 года Джордж долго ломал голову над шоу для «Эйч-Би-Оу» и дополнил свою квазибиографию еще одним эпизодом в стиле черного юмора. «Напалм» оказался очень успешным, в списке бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс» он фигурировал двадцать недель подряд. Одноименная аудиокнига принесла Джорджу его четвертую «Грэмми». Мое имя тоже засветилось в числе бестселлеров я участвовал в экстренно подготовленном издании о событиях 11 сентября. Это была книга памяти в фотографиях, «Братство», посвященная пожарному департаменту Нью-Йорка и 343 пожарным, погибшим во Всемирном торговом центре. Я выступил ее редактором и соавтором Фрэнка Маккорта. (Предисловие написали Руди Джулиани и Томас Ван Эссен. Вырученные деньги мы перевели пожарному департаменту Нью-Йорка.) К ноябрю, когда мы в следующий раз встретились с Джорджем на его специальном шоу для «Эйч-Би-Оу», литературная ситуация уже успела измениться. Издатель ждал от него еще одну юмористическую книгу в стиле «Напалма», а я искал покупателя для своей полуавтобиографии, рассказывающей о дружбе, которую я пронес через всю жизнь, с благочестивым и веселым монахом-бенедиктинцем по имени отец Джо. «Не переживай, успокоил меня Джордж, у нас прекрасная книга, никуда она не денется. Мы ее закончим».
Летом 2003 года я вынырнул из работы над «Отцом Джо» и связался с Джорджем. К этому времени у него снова обострились проблемы с сердцем чтобы справиться с аритмией, ему необходима была абляция. Он как раз готовил новую юмористическую книгу под названием «Когда Иисус подаст свиные отбивные?», которое могло прозвучать оскорбительно для всех трех авраамических религий. (Когда она вышла в 2004 году, единственным религиозным учреждением, которое она оскорбила, оказалась торговая сеть «Уолмарт». На обложке, пародируя Тайную вечерю, был запечатлен Джордж, сидящий за столом в ожидании Иисуса, поэтому они отказались продавать книгу.)
Джордж всегда строил планы на долгосрочную перспективу, и вот на горизонте замаячила новая амбициозная идея, которая несколько раз всплывала в наших разговорах: завершить карьеру собственным шоу на Бродвее. За образец он взял блестящую, виртуозную игру Лили Томлин в пьесе Джейн Вагнер для одного актера «В поисках признаков разумной жизни во Вселенной», премьера которой состоялась в 1985 году; с тех пор постановка объездила весь мир. Свое шоу Джордж хотел построить на детских воспоминаниях, изложенных в квазибиографии, а когда шоу стартует, планировал наконец издать и книгу. Успех шоу подталкивал бы продажи книги, и наоборот. Решение казалось выигрышным, тем более что он рассчитывал и на мою помощь в подготовке бродвейской версии.
Джордж всегда строил планы на долгосрочную перспективу, и вот на горизонте замаячила новая амбициозная идея, которая несколько раз всплывала в наших разговорах: завершить карьеру собственным шоу на Бродвее. За образец он взял блестящую, виртуозную игру Лили Томлин в пьесе Джейн Вагнер для одного актера «В поисках признаков разумной жизни во Вселенной», премьера которой состоялась в 1985 году; с тех пор постановка объездила весь мир. Свое шоу Джордж хотел построить на детских воспоминаниях, изложенных в квазибиографии, а когда шоу стартует, планировал наконец издать и книгу. Успех шоу подталкивал бы продажи книги, и наоборот. Решение казалось выигрышным, тем более что он рассчитывал и на мою помощь в подготовке бродвейской версии.
Миновал 2004 год. К тому времени, когда мы снова встретились, Джордж прошел курс реабилитации и вернулся к работе с обычным усердием. Но все чаще в его разговорах звучало, что он хотел бы сбавить обороты и, возможно, сойти с дистанции. Тогда у него появилось бы время, чтобы закончить свою «бродвейскую штуку». Здоровье его ухудшалось, после специального шоу для «Эйч-Би-Оу» 2005 года он пережил остановку сердца, но стоило заговорить о следующем этапе его продолжительной и впечатляющей карьеры, как он уверял, что все планы остаются в силе.
Джордж мечтал вернуться домой победителем, завоевать родной город, покорив Бродвей территорию волшебства, где мальчишкой он обегал все служебные входы и выходы, собирая в толстый альбом автографы. Он не дожил до этого дня, его мечта не сбылась. Но, по крайней мере, история его жизни рассказанная его словами увидела свет.
Слова он любил больше всего на свете.
1
Старик и солнечный луч
Голышом выскользнуть головой вперед через влагалище и приземлиться на выходе из свежевыбритой промежности кричащей женщины сомневаюсь, что именно для этого я был предназначен Господом. Уж точно не для такого старта. И, в отличие от многих, я не мог похвастаться, что мать смотрела на меня с обожанием. Скорее потухшим взглядом.
Я был зачат в сыром, припорошенном песком номере отеля «Керли» на Рокэвэй-Бич, Нью-Йорк. В августе 1936 года. В ту субботу заголовки в «Нью-Йорк пост» сообщали: «Нас ждут жаркие, душные, дождливые выходные. Высокая влажность и температура 32 градуса. Миллионы людей спасаются на пляжах».
В театре «Парамаунт» на Таймс-сквер идет «Ритм на кручах» с Бингом Кросби и Фрэнсисом Фармером в главных ролях. А в это время в отеле «Керли» на 116-й улице на Рокэвэй-Бич Мэри и Патрик Карлин играют главные роли в другом мрачном католическом римейке «Ритм в постели».
Уже не одно поколение не просыхающих молодых ирландцев Нью-Йорка за сексом и солнцем отправляется по выходным на Рокэвэй-Бич. Вопреки расхожему предубеждению, ирландцы получают удовольствие от секса как минимум последние секунд десять или около того. Но, чего греха таить, прелюдия по-ирландски обычно сводится к вопросу: «Ты не спишь?» Или к чуть более заботливому и чуткому: «Давай, Агнес, постарайся!»
Не то чтобы я задумывался как плод любви двух юных созданий, потерявших голову от страсти и крепкого вина. К тому времени, когда нетерпеливые, подогретые виски сперматозоиды моего отца дорвались до материнского сектора «Яйцеклетка месяца», ей было сорок, а ему сорок восемь достаточно взрослые, чтобы не забыть про резинку. И это было не единственное, что могло помешать моему появлению на свет: тот уик-энд являл собой одинокий праздник секса без продолжения, прервавший разлуку длиной в год с лишним. Вообще-то все предыдущие шесть лет брака мои родители только то и делали, что надолго расставались, изредка внезапно мирились и по случаю занимались сексом.
Разлучались они надолго, потому что у отца была непереносимость алкоголя. Напиваясь, он кидался на людей.
Мать говорила, что отец поднял на нее руку только один раз (моему старшему брату Патрику в этом плане повезло гораздо меньше). Первый брак отца закончился трагедией: он избил жену, ей стало плохо с сердцем, и она умерла. У матери была своя теория на этот счет: хотя в случае со своей первой семьей и Патриком мой отец легко распускал руки, ее он не обижал потому, что у нее было четыре брата и отец, который служил в полиции.
Они мирились всегда неожиданно отец был мастер вешать лапшу на уши. Ну и мать его очень любила. Они с ума сходили друг по другу. Те, кто знал их, говорили, что это была прекрасная пара, одна из лучших. И все-таки, хотя своим появлением на свет я и обязан чему-то хорошему и позитивному, на момент рождения я уже стал большой проблемой. Их брак давно катился под уклон. Он был обречен.