Его гениталии как бы случайно, но все же заметно выделяются в области промежности комбинезона образ мужественности, который, однако, перечеркивается кажущейся женственной позой Боуи: одна рука согнута и опирается на бедро, а другая, с безвольно расслабленными пальцами, застыла на уровне глаз. Такое провокационное несоответствие могло бы показаться привязанным к гомосексуальности, однако взгляд Боуи, вместе с приподнятым подбородком, слегка опущенными уголками рта и надменно опущенными веками, на мгновение будто заглядывает в эру панка. Более известные воплощения Ziggy с окрашенными в красный цвет, уложенными феном волосами и яркими кимоно появились только в 1973 году, в ходе продолжительных сценических шоу, в которых также участвовал Сид Вишес (прим. пер.: John Simon Ritchie; 19571979, более известный как Сид Ви́шес (англ. Sid Vicious Злобный Сид) британский музыкант, известный прежде всего как басист панк-рок-группы Sex Pistols).
Не только певец, но и сама его музыка переодета, замаскирована, костюмирована. В интервью начала 1970-х Боуи любил заявлять о том, что пришло время нарядить «рок» как гламурную Drag Queen (прим. пер.: drag queen, от drag мужская одежда, надеваемая женщиной, или женская одежда, надеваемая мужчиной, queen королева сленговое выражение, используемое для обозначения артистов (обычно мужского пола), использующих женские образы, переодеваясь в женскую одежду). Намекая на Энди Уорхола (прим. пер.: Andy Warhol; 19281987 американский художник, один из главных идолов стиля поп-арт), которому он посвятил замечательную песню на альбоме Hunky Dory (1971), Боуи в начале своей карьеры желал «более бесстыжей проституции в бизнесе». На это делает ставку Ziggy Stardust. Пластинка смело претендует на роль настоящего альбома, причем «концептуального альбома»: связанное воедино, по сути, повествовательное сочинение, которое, как ни странно, состоит из сборника трехминутных попсовых песен, который только постфактум в беседе Боуи с писателем Уильямом Берроузом (прим. пер.: William Seward Burroughs: 19141997 американский писатель и эссеист. Один из ключевых американских авторов второй половины XX века.) в Лондоне в 1973 году обретает пересказ сюжета с главными и второстепенными персонажами.
На самом деле Ziggy Stardust никогда не планировался как тематический цикл, а превращался в таковой лишь в русле ретроспективных (само)описаний. Starman, казалось бы, центральная песня, попала на запись буквально в последнюю минуту, когда лейбл RCA потребовал хит-сингл; All the Young Dudes, одна из лучших композиций Боуи, с явно относящимся к репертуару Ziggy сюжетом, отошла группе Иэна Хантера и Мика Ронсона Mott the Hoople.
Взгляд на остальные названия песен альбома позволяет догадаться, насколько сильно выражено здесь господство эстетики игры, а не творческой завершенности. В названии четырех из одиннадцати произведений повторяется одно и то же слово «Star», вызывающее острую реакцию: Starman, Lady Stardust, Star, Ziggy Stardust; кроме того, присутствует связанный по теме Moonage Daydream. Таким образом, поп продает себя как рок: нахальный коммерческий формат в прикиде аутентичной контркультуры.
Это ни в коем случае не подразумевает пародию, так как Боуи, будучи мастером трансформаций, в любом случае в начале своей карьеры не обладает талантом к сатире и карикатуре. В роли Ziggy Stardust он относится к своим переодеваниям до такой степени серьезно, что отказывается от самого себя, независимо от того, какими бы экстравагантными и надуманными они ни были. Так возникают впечатляющие парадоксы: ориентированное на прибыль ограбление превращается в чересчур стилизованное сценическое представление, которое именно благодаря своей неестественности несет в себе реальные эмоциональные потрясения. Или, как говорится в песне Andy Warhol: «Одеваю друзей лишь для виду, / Я и так их всех насквозь вижу».
Уже первая песня Ziggy Stardust Five Years указывает на то, что это не рок-альбом в прогрессивном понимании того времени. Песня начинается с постепенного нарастания обособленной, своеобразной формы перкуссии: барабанщик Мик Вудмэнси воспроизводит прерывистые удары сердца, звучащие то в ритм, то хаотично продолжающиеся на протяжении всего трека, пока уже в конце, после драматического всплеска других демонстрирующих театральность инструментов, они снова не останутся одиноко звучащими и медленно не канут в пустоту.
Но только на долю секунды: следующая песня Soul Love начинается практически сразу, с двух внезапных, резких ударов и поразительного барабанного вступления, включающего конги и хлопки в ладоши, за которыми следует глубокое звучание двенадцатиструнной акустической гитары Боуи. В плане аранжировки мы все еще находимся на территории фолк-оркестра Hunky Dory. Только третий трек Ziggy Stardust, Moonage Daydream, начинается ярко и несколько неожиданно с тяжелой электрогитары Мика Ронсона, ставшей визитной карточкой мира Ziggy на следующих сценических выступлениях. Однако в альбомной версии песни звук Ронсона довольно быстро уступает место акустике Боуи, чтобы расставить в припеве еще более эффектные электрические акценты.
Но только на долю секунды: следующая песня Soul Love начинается практически сразу, с двух внезапных, резких ударов и поразительного барабанного вступления, включающего конги и хлопки в ладоши, за которыми следует глубокое звучание двенадцатиструнной акустической гитары Боуи. В плане аранжировки мы все еще находимся на территории фолк-оркестра Hunky Dory. Только третий трек Ziggy Stardust, Moonage Daydream, начинается ярко и несколько неожиданно с тяжелой электрогитары Мика Ронсона, ставшей визитной карточкой мира Ziggy на следующих сценических выступлениях. Однако в альбомной версии песни звук Ронсона довольно быстро уступает место акустике Боуи, чтобы расставить в припеве еще более эффектные электрические акценты.
Песни Ziggy Stardust быстро и безошибочно накладывают друг на друга всевозможные музыкальные кирпичики, переплетая цитаты и элементы самых разных стилей в удивительно цельную поп-текстуру. Звезда этого переполненного эмоциями спектакля слагаемое, с которым связаны и на который ориентированы все остальные, это голос Боуи. Голос, поддерживаемый самыми странными текстами в истории поп-музыки, демонстрирует зашкаливающий эмоциональный диапазон. Заведомо высокий тембр голоса в Five Years переходит от спокойного разговорного стиля открывающих строк «Пробираясь сквозь толпу на рыночной площади, / Горестно вздыхают матери», к вопиющему отчаянию последних восклицаний: несуразные, звучные оркестровые крещендо с наложенными фрагментами хорового пения напоминают оперетту: «Пять лет!.. Пять лет!.. Пять лет!»
Альбом заканчивается аналогичным образом: последний трек, RocknRoll Suicide (не содержащий рок-н-ролла), восходит от вялого экзистенциализма шансона в начале, вдохновленного Жаком Брелем (прим. пер.: Jacques Brel; 19291978, бельгийский франкоязычный поэт, бард, актер и режиссер) («Время достает сигарету и вкладывает тебе в губы»), до многократного экстаза «Дай мне твои руки!». Боуи выкрикивает последние слова так, что они похожи скорее на пронзительный вопль от причиненной боли, после чего альбом внезапно заканчивается одним-единственным низким штрихом виолончели и мгновенно наступившей тишиной.
The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars не повествует о последовательном ходе событий или реконструированной каким-либо образом истории. Вместо этого альбом вращается вокруг повторяющихся голосов и настроений, пока не будет создано уникальное, невероятное эмоциональное пространство: мир историй. С незапамятных времен волшебство великой поп-музыки лежало в таинственной пропасти между колоссальной концентрацией опыта и небольшими отрезками времени. Трудно поверить что Five Years создает целый мир и уничтожает его менее чем за пять минут; трудно поверить, что The Rise and Fall of Ziggy Stardust длится менее 40 минут. Мы имеем дело с сильно сжатыми во времени вселенными звуков, образов, движений и слов, которые простираются далеко за пределы возможности постановки представления во все более широкие границы восприятия. В случае Боуи это касается и его последующей собственной творческой деятельности.