Жанна его догоняет в сортире стоящем на улице
и там они любят друг друга как шиферный пол с мочой
Однажды в Реймсе королю на башку свалилось тухлое яблоко
Из него смастерила Жанна монарху корону
и её освятили четырнадцать архиепископов с гнилостным взглядом
Но вот сосуд отмщения коснулся Жанны и она томится раной
король ей гложет грудь и ноги
с мерзейшим вкусом прелых овощей
Теперь она исцелена
Во Франции в ту пору англичане разводили вшей
и вши английские побили вшей французских
Вдруг пелена английских вшей окутала всё тело Жанны
и вот она в плену
Долго она поедала вшей
пытаясь на них походить
но так и осталась клопом которого с хрустом давят копыта ослов
гадким клопом грязным и рыхлым
потому на закате жирном что твой Христос
её пришлось сжечь дабы согрелись вши
Святая Жанна дАрк защитница клопов молитесь за французов
Чикагский евхаристический конгресс
Когда мокрицы единятся с тараканами
а из бифштексов сочатся просвиры
вся мокрота стекается в общей канаве и молвит
да пребудет с нами Иисус
со всех концов света козы ссыпают помёт свой в канаву
так начинается евхаристический конгресс
и все сбегаются к божественным какашкам и святым плевкам
Всё потому что у бога что двадцать веков страдает запором нет
больше перегнойного пророка который бы удобрил дольние параши
и урожай священников теперь их собственный навоз
В то самое мгновение их пот пробормотал
Вы масляный осадок а я бог
Примите меня протянув огромные лапы свои
Когда ваши уши и ноздри заполнятся грязью
вы узрите меня в обличье протухшей шкурки хорька
Тогда же все чернокожие вши собрались на одной ягодице
и сказали бог всемогущ
могущественней он чем наша ягодица
Мы слепили просвиру а он превратил нас в жаб
Чтобы дни напролёт мы квакать могли dies irae
Тем временем прах кесарей защекотал в носах
и эти жвачные плюгавые животные мычали
Прода́л Иуда бога как кулёк картошки
и кости его скребли сапоги чистокровок
Ах кто бы дал нам бога-свежачка как рожа только от цирюльника
бога грязнее и проще чем хлябь под ногами
наш-то отмытый водами рек
всего лишь нелепый бесцветный голыш
Первая империя
Когда французский табак потёк из ноздрей Бонапарта
был он всего-то ефрейторским табачишкой
но вместе с тем и навозом
что вылез из чанов с дерьмом
за собой на полу оставив
жалкое Да здравствует император смердящее на всю округу
Папа Римский блаженно облизывал губы
Неспроста его звали Пием-Хапуем VII
Смерть матушки Коньяк
В том возрасте когда все дети валялись в песке
точно филе в панировке
к центру земли копая дорогу
матушка Коньяк с тяжёлой молочной грудью
доставшейся ей в наследство от матери
собирала обломки булавок чтобы отлить из них пушки
Но пушку её мечты однажды расплавил
и позже продал врагам
папаша Коньяк
В память об этом событии открыли Самаритэн
И по утрам отправляясь туда
матушка Коньяк соскребала навоз с мостовой
для одуванчиков мужниных
Сдохла матушка Коньяк увы и ах
вместе с Францией сдохла старуха
И из брюха как пажить зелёного
выбегают многодетные семьи
что за каждого нового отпрыска
по совку для угля получали
Нет больше матушки Коньяк
нет и детей идущих после восемнадцати таких же
по праздникам на Рождество и Пасху
мочиться в семейный котёл
Сдохла матушка Коньяк сдохла
Станем же в круг и все вместе спляшем
На её могиле дерьмом украшенной.
Пакт четырёх
Четыре паршивца плясали вокруг бифштекса
Они плясали и с них на землю сыпались вши
Я француз молвит первый
я резвый и ловкий как фараон что колотит трудягу
у меня голубая кровь вперемешку с белой горячкой а всё из-за красного носа
Я англичанин молвит второй
и с тех пор как фунт пошатнулся у меня оплывают ноги точно покрывшийся плесенью сыр
Молвит третий Я итальянец
Папа Римский по счастью сойдёт за лапшу
пока макароны используют вместо стволов пулемёта
Я немец молвит последний
Фашист откликнулось эхо в толчке
И под каждым из этих господ
потекла тонкой струйкой моча
рисуя немцу карту без червивых коридоров
а итальянцу горизонты жирных фасций
французу левый берег Рейна
и англичанину потоки фунтов в Миссисипи
Ядрёна мать вскричал француз кусая итальянца за нос
а немец в ухо англичанину тем временем плевал
и не осталось вскоре ничего лишь кучка генералов
да нимб из мух
вокруг всех четырёх знамён
торчавших из задов
Закон Поль-Бонкура
Скорее дохлые псы бегите тешить войска
а вы пауки ползите травить врагов
В сегодняшней сводке от обезьян-паралитиков сообщается что
двадцать вторая дивизия клоповой армии
вражескую линию прорвала без единого выстрела
На следующей войне
на вахте в траншеях будут стоять монашки чтобы подбодрить сверхсрочников
и чтоб им метлой продырявили все просвиры
Младенцы с соской во рту
будут пи́сать горящим бензином на лагерь врага
А если герой трёх месяцев от роду всхлипнет в пелёнках
ему сразу отрубят руки
и клеймо Почётного легиона поставят на попу
Все будут воевать
мужчины женщины младенцы старики собаки кошки свиньи
вши майские жуки уклейки куропатки помидоры пришибленные крысы
все
И эскадроны диких лошадей
одним прыжком прогонят пушки неприятеля
И кое-где на стражу линии огня заступят скунсы
их запах разнесёт попутный ветер
он обездвижит целые полки
сильнее чем пердёж епископа
Тогда те кто топчет сенаторов как собачьи какашки
посмотрят друг другу в глаза
и расхохочутся словно горы
заставят святош прикончить последних генералов их же крестами
и с размаха знамёнами
перебьют всех святош как аминь
Общество наций
Тогда все сортиры шагавшие в такт
повстречались в Женеве
Самый старый и грязный громко сказал
я Франция
а другой с заляпанной калом крышей
я Германия
Третий в просвирах прожёванных Папами Римскими
вопил прижимая горелку Ауэра ко рту
Италия это же я
Английский сортир был забит обрывками библий
из прочих в испанском всплывали ошмётки сигар
греческий приволокли на карачках менялы
другие усыпаны были бифштексами с кровью
И вот все в Женеве на берегу унитазного озера
Там генералы без устали вёдрами черпали жижу
такую же липкую как и их всенародная слава
вливая её в сортиры собственных стран
и каждый сортир кричал
Меня всё же не прорвало
Понижение франка
Бедный маленький франк что стряслось с твоими костями
Во что превратил ты их если не в poker dice
которые эти слова на бумагу бросают
Некогда точно пузатый священник служил ты молебны в дверях борделей
раздавая просвиры тщедушным шлюхам
в чьих глазах отражалось твоё двойное обличье
Некогда толстые щёки твои
оскорбляли плюгавых козлов
разносивших повсюду христианскую галльскую вонь
и шагавших вслед за тобою как сумрак за солнцем
Солнцем не солнцем фонариком
ведь если ты что освещал то лишь перекрытые улицы
где вместо булыжников на мостовых осколки бутылок
Но сегодня ты червь разрубленный сотней лопат
и тщетно пытаешься скрыться от хищных рыб
ты был бы не прочь иезуитским вновь стать генералом
но окочурились все иезуиты как крысы
из животов их сочатся дряхлые франки
и их евхаристическая гниль переполняет чаши
когда последние из тех кто уцелел взывают к богу
моля его чтобы просвира стала франком
Увы господь потёртый жалкий франк
покоится в дерьме своих же собственных жрецов
Здесь упокоился наш франк бессахарная свёкла
Стабилизация франка
Скотина прядёт ушами
едва зазвучит «Марсельеза»
Пойдёмте дети сортира
Пуанкаре набьём в ухо соплей
Макароны свисая с его бороды
напрасно роптали
Это я новый франк
Долой старика что бросил меня в кипяток
Как коробка с базара
глаз моргает в ночном горшке
Знай талдычит себе Пуанкаре
Сортир заслужил я по праву
Ура союзу ослов
Ура народному свинству
Сдохший Бриан
Вот эта скверно сваренная сперма вырвалась с разгона из материнского притона
с оливковой ветвью из зада торчащей
Горшок смердящих отходов
был надет на кочан социалистов трущихся попой
о флаг французский