Точно! Ну, не могу я спать под это мерцание монитора и его громкие вскрики.
Ясно, спокойно произнес он, А поговорить на эту тему ты с ним пробовал?
Да как-то неудобно, мы вроде бы только заселились.
Понятно, снова произнес парень, о чем-то задумавшись, а потом добавил, Иди в свою комнату и ложись спать.
А можно я тут, я уже хотел протянуть ноги на общем диване, но меня резко одернул Ник.
Нет, строго сказал он.
Но я же
Нет, снова я услышал его строгое замечание.
И под серьезным взглядом этих странных голубых глаз я поплелся наверх, в свою спальню.
Уснул я сразу, как только моя голова коснулась подушки. Но не прошло и получаса, как раздался звук мелодии будильника Алекса.
Сквозь сон, чуть приоткрыв глаза, я увидел, как парень, словно зомбированный, берет свои большие наушники, включает монитор и подключается к сети. И как только он вошел в свой игровой аккаунт и присоединился к группе игроков, на его плечо вдруг опустилась чья-то рука.
От неожиданности Алекс сдавленно вскрикнул и упал со стула.
Ты видел который час? тихо, но строго спросил Ник. Это он каким-то чудом оказался в нашей комнате.
Эмм, замялся Алекс, Первый час ночи? растерянно произнес парень.
Именно, утвердительно и всё также тихо проговорил Ник, Всем спать пора, завтра будут первые пробы записи песни.
С этими словами, он выдернул шнур игровой консоли из сети, и аккуратно отсоединив его от приставки, свернул небольшими кольцами и положил в карман своих спортивных брюк.
Завтра отдам, все также тихо проговорил он, а затем добавил, уже покидая комнату, Может быть.
Глава 5
Никита
Утро второго дня началось, как и вчерашнее, с пробежки. Ровно в 07.10 все были в сборе и бодро бежали по дорожке загородного клуба.
Сегодняшний завтрак для всех нас взялся приготовить Максим, заверив, что с овсяной кашей он с лёгкостью справится.
Я сидел и через полуопущенные веки наблюдал за этим странным пареньком, Артёмом.
Каша, очевидно, казалась ему очень вкусной, особенно после того, как он смог добавить в неё щедрую горсть нарубленных сухофруктов. Сластена. Я это ещё вчера подметил, когда увидел, с каким удовольствием он вылизывал ложку после клубничного джема. Смешной.
А его желание спать в гостиной? Непостижимо. И всё потому, что он просто не знал, как сказать соседу по комнате, что тот ему мешает спать. Не хотел обидеть Алекса? Возможно.
Наблюдая за этим пацаном уже вторые сутки, я все больше убеждался, что он совсем ещё ребенок. Ни к чему не приспособленный подросток, вывалившийся из теплого семейного гнезда.
Я внутренне поморщился, вспоминая себя в свои пятнадцать лет и спешно покинутый интернат.
Воспоминания бурной лавиной накрыли меня. Я вспомнил первый свой снимок, который высокий красивый незнакомец сделал на такой дорогущий и желанный, на тот момент для меня, canon.
Летний день был в самом разгаре, я сидел на ступенях набережной Нивы и смотрел, как возле раскалённого асфальта плавился воздух. Мои рваные заниженные джинсы прилипли к коже от летнего зноя, белая борцовка намокла от пота, отросшие светлые выгоревшие на солнце волосы крупными завитками падали на лоб и глаза, закрывая мои полуприкрытые веки от палящих лучей. Мои бронзовые от загара плечи обжигало, но я не чувствовал дискомфорт. Казалось, я радовался каждому мгновению этого летнего зноя, ведь большую часть года меня пробирал холод серых унылых стен интерната, бесконечные сквозняки от плохо проклеенных старых окон комнаты, и постоянное отсутствие горячей воды.
Странный человек долго и с интересом разглядывал меня, то с одной стороны, то с другой. Я лениво облокотился локтем одной руки на бордюр, а другой прикрыл лицо от яркого света. Глаза мои широко распахнулись, когда мужчина достал камеру и начал меня фотографировать.
Замри! властно произнес он, наводя камеру ближе к моему лицу, О, какие глаза! В них пламя голубого льда.
Эта встреча решила мою дальнейшую судьбу. В каком-то смысле, она даже стала для меня роковой.
Мужчина, которого звали Андрей Поляков, оказался фотографом и лучшим другом владельца одного крупного модельного агентства у нас в России. Когда он привел меня за руку в офис компании, я был ослеплён и обескуражен. Мне обрисовывали радужное перспективное будущее фотомодели: свет софитов, показы, фото в модных дорогих журналах, толпа влюбленных девушек, достаток, брендовая одежда, машина, квартира и никакой нищеты. Терять мне было нечего, и я ухватился за этот удивительный шанс.
Да, всё, что мне обещали, я получил. Но далеко не сразу. А по началу всё это было не моим. Квартира принадлежала агентству, машина так же, одежда была подарена спонсорами в качестве рекламной акции. Да, были показы, была и популярность. Меня выделяли из множества молодых моделей-парней.
Обладая ярко-выраженной внешностью, белокурый мальчик с бронзовой кожей и пронзительными голубыми глазами быстро приобрел популярность. Один показ сменял другой, одна поездка перетекала в другую, вечеринки и коктейли, девушки-модели вешались на долговязого подростка гроздями.
Мне было уже восемнадцать, когда я в первый раз попробовал женщину. И мне было всего восемнадцать, когда мужчина попробовал меня.
Отвлекаясь от своих воспоминаний, я посмотрел на сидящего недалеко Артёма, в эти чистые наивные глаза. Оленёнок бемби? Что ж, действительно, очень похож. Когда-то и у меня был такой же невинный взгляд, но только не золотисто-карих, а ярко-голубых глаз. Глаза цвета пламени голубого льда. Эта фраза отзывалась тупой болью в моей голове.
Когда-то боль была острее, но всё со временем проходит, возможно, когда-нибудь я смогу забыть и это, а возможно и найду в себе силы простить. Я снова поморщился от воспоминаний, которые мне никак не удавалось выкинуть из своей головы. В тот вечер, после показа я прилично набрался. На краткий миг в моей голове проскочила мысль, что шампанское в моём бокале имело какой-то странный вкус. Голова слишком быстро вскружилась, внезапно тело обрело странную легкость и бодрость, а душа подозрительно требовала веселья и приключений.
Всё вокруг кружилось сумасшедшей каруселью: люди, лица, улицы, машины и дома. Тьма накрыла меня также внезапно, как и накатившее веселье. Очнулся я уже в номере отеля на широкой двуспальной кровати, голым. Рядом со мной лежал обнаженный мужчина и со скучающим видом прикуривал сигарету. Это был Андрей.
Что я здесь делаю? мой голос прозвучал хрипло, а интонация была испуганной.
А на что это похоже? улыбнулся Поляков.
Вы переспали со мной против моей воли? медленно поднимаясь с кровати, ели слышно проговорил я, чувствуя, как боль стала разливаться в моём теле ниже копчика.
А ты догадливый, усмехнулся Андрей, Не бойся, никто не узнает, спокойно проговорил мужчина, увидев испуг на моём лице.
Пора платить по счетам, малыш, проговорил он, сделав последнюю затяжку и потушив окурок в пепельнице, Пора отрабатывать эту шикарную жизнь.
Понимание отразилось на моём лице, смешиваясь с ужасом, а затем и с отвращением.
Я лучше сдохну, чем ещё раз лягу с вами, выплюнул я с яростью ему в лицо, давясь подступающей рвотой.
Я принялся лихорадочно шарить глазами по номеру в поисках своей одежды.
Сдохнешь, кивнул Андрей, Обязательно сдохнешь, там, в интернате, на улице. Хочешь? Я хоть завтра верну тебя обратно, на ту грязную набережную. Хочешь? К клопам, крысам, сквознякам, холоду, голоду и нищете. Хочешь?
Его слова звучали больно и хлёстко, словно удары плетью по обнаженным плечам.
Увидев замешательство на моём лице, мужчина решил, очевидно, добить меня:
А может, хочешь вернуться к своим родителям-алкашам? Хотя куда тебе возвращаться, твоя же мамаша устроила у себя в квартире притон для наркоманов и пьяньчуг.
Это видимо стало для меня последней каплей. Мать свою я любил, и какой бы она не была, она всё равно оставалась моей матерью.
Что было дальше, я уже не помнил. Наверное, был в состоянии аффекта. Воспоминания лишь рваными клочками всплывали впоследствии в моей голове. Вот я взял в руки стул и замахнулся на мирно лежащего мужчину Вот алыми брызгами окропилось белое как снег постельное бельё Вот кто-то вбежал в номер и стал хватать меня за руки Вот я уже связанный лежал лицом уткнувшись в бежевый ковролин комнаты, из моих глаз текли слезы, а плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
Пришел я в себя только спустя несколько дней в клинике Марсэля. То, что произошло в том номере, знали лишь несколько сотрудников отеля и врач, который снял с меня побои со следами изнасилования и настойчиво рекомендовал мне обратиться в полицию.
Поляков же пришел ко мне в палату на восьмой день с перебинтованной головой. Ни слово не говоря, он положил на тумбочку возле моей кровати пухлый конверт и вчетверо сложенный листок бумаги.
Выражение его лица было испуганным и злым одновременно. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Не поднимая на меня своих глаз, мужчина также стремительно покинул помещение, как и вошел.