Соблаговолите, Ваши Преосвященства, дать ответ.
С любовью о Господе ваш сомолитвенник Мартин, епископ.
21 февраля 2011.,
великомученика Феодора Стратилата.
Белибердяевщина
Давно забытую, точнее, неизвестную широкому читателю статью «великого мужа эмиграции» Н.А. Бердяева «Вопль Русской Церкви»1 реопубликовали в СССР2.
В тексте этом легко различимы аргументы, используемые товарищами атеистами, а также идеологами Московской Патриархии в полемике с «карловацкими раскольниками» иерархами, клиром и мирянами Русской Православной Церкви Заграницей.
«Эмиграция, рассуждает Бердяев, есть понятие политическое или бытовое, но не церковное». Николай Александрович, по его собственному признанию, никогда не чувствовал себя человеком строго церковным, поэтому сей вывод скорее характеризует его личное отношение к рассматриваемому факту, нежели взгляд со стороны ортодоксальной конфессии. Господь наш Иисус Христос мистическое Тело Церкви. Все происходящее с Ним происходит и в Церкви. Любая бытовая подробность из жизни Спасителя преисполнена огромным церковным смыслом. В младенчестве находился в эмиграции, и Он же учил впоследствии: если гонят в одном городе, бегите в другой, отрясая от своих ног прах того дома, где вас не принимают.
Разукрашивая безопасно-комфортные преимущества заграничного бытия Русской Православной Церкви, автор, несомненно, оказался бы прав, не располагай мы свидетельствами Саши Черного, Марины Цветаевой, Ремизова, Набокова, Бунина о том, насколько горек был хлеб непрошеной эмиграции.
Выметенный ветром революции на Запад орловский дворянин превращался в «господина из Сан-Франциско» или в «писателя, пообедавшего в гостях»; русский генерал клянчил милостыню на улочке Константинополя; дипломат крутил, если повезло, в Париже баранку такси.
Протоиерей А. Шмеман, чьи симпатии, что называется, на пушечный выстрел от «карловчан», сообщает в одной из своих книг, как начинали житие в эмиграции верующие и духовенство из России, переоборудуя под храмы гаражи, сараи, подвалы.
Быть в Церкви всегда означает быть в эмиграции, постоянно ощущать себя на чужбине, «чая жизни будущего века»; Церковь не может признать вполне и окончательно своей, христианской, никакую природно-историческую среду, никакую «власть кесаря».
Оправдывая Декларацию 1927 года коллаборационистский коллаж владыки Сергия, критик «карловчан» Бердяев полагал, будто иерарх, возглавляя Церковь, должен идти не на «личное», а на «иное мученичество» и «принести иную жертву», спасая Церковь от окончательного разорения.
Церковь, однако, всегда и во всем спасает не иерарх, а Сам Господь. В древней Церкви первым кандидатом на мученическую казнь был епископ. Святитель Гермоген, Патриарх Московский, в смутное время принял мученический венец именно в результате изъявления личного мужества.
Нелепо обвинение Бердяева: «Карловацкий Собор был виновником ареста Патриарха и гонений против Церкви». Террор против Церкви большевики развернули бы в любом случае, и, кто знает, не будь гневных протестов «карловчан», не вкусивших, по Бердяеву, «нравственных мук», не принял бы религиозный геноцид более крупные масштабы? В секретной (и только теперь рассекреченной) директиве Ленина 1922 года о расстреле духовенства в Шуе нет ни слова о Карловацком Соборе. Ильич ставил «попов» к стенке профилактики ради, стремясь отбить у еще не расстрелянных охоту к сопротивлению лет на двадцатьтридцать вперед, авансом.
Принося Господу во всесожжение каждый день по семи тельцов и по семи овнов без порока и в жертву за грех каждый день по козлу из козьего стада, доктор богословия Бердяев всерьез считал, что православно верующий может быть «даже коммунистом, при обязательном условии согласования своей политики с требованиями христианской совести». На пажити этого пассажа пасется плагиат из брошюрки Ленина, написанной до октябрьского переворота. Пролетарский вождь допускал участие священника в рядах партии при условии сочетания пастырем своих поступков с уставом РСДРП. Но как может христианин быть коммунистом, если сам же Николай Александрович, воздевая руки к небу, скандировал: «Коммунизм ложен, ибо существует Бог!»?
Против своего желания раскаявшийся марксист Бердяев оказался проводником идей Ильича уже в наши дни: как будто под парами от чтения его статьи коммунисты на своих сборищах трогательно братаются с наблюдателями от Московской Патриархии, публично подтверждая готовность принять их в свои ряды.
Николай Александрович Бердяев нередко сознавался в любви к Кьеркегору. Однако именно Кьеркегор овеял политику грезами религии. По Бердяеву, Церковь не должна вести «политическую борьбу»: «Положительный идеал Христовой Церкви» «личное социальное и космическое преображение». Хотелось бы хоть одним глазком увидеть опытного политика или, по крайней мере тертого демагога, который бы отказался от соблазна «личного, социального и космического преображения» действительности!
Духовная борьба на поприще общественного служения есть всегда политическая борьба, иначе никакой духовности светлой или темной нет. Курам на смех заявление Николая Александровича, будто осуждение Церковью террора не является вмешательством в политику.
На манер уполномоченного Совета по делам религий при Совмине СССР или ангажированного архиерея из Московской Патриархии (чего греха таить? не хуже иных представителей духовенства и мирян, перешедших ныне в юрисдикцию Зарубежного Православия) казенным тоном Бердяев вещает: «Не должны быть допускаемы проповеди в церквах или речи на епархиальных съездах, которые носят политический характер»!
Когда Николай Угодник вырывает из рук палача меч, занесенный над невинной жертвой, это политический или «сугубо религиозный» акт?
Что творила оплеванная Бердяевым Русская Православная Церковь Заграницей, когда кричала на весь мир о монстре тоталитаризма в СССР? Она пыталась вырвать меч у палача.
ВОЗГРЕЯНИЕ СЕРДЦА
Во имя отца и Сына и Св. Духа!
Кто может своими руками удержать молнию? вопрошает один из отцов Церкви и отвечает: Тот, кто воображает, будто справится с дьяволом без молитвы.
Всем ревнителям духовного спасения Церковь предлагает древле-отеческое учение об умном делании и борьбе со страстями.
Что такое умное делание? Непрестанно пребывающая в уме верующего молитва, которая является как бы сокращенным Евангелием: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!
По опыту богоносных мужей, эта молитва должна из головы сойти в сердце. Самая обширная теологическая эрудиция, начитанность в святоотеческой литературе, если остаются только в уме и не добираются до сердца, вязнут мертвым грузом. Молитва Иисусова важнее любого теоретического багажа.
Церковный Устав допускает заменять ею отработанные молитвенные чиноположения. Ради чего и кого? Ради тех, кто неграмотен, никогда не читал Священное Писание. Ну а так как мы, чадца моя, все малограмотны духом и весьма слабо знаем Библию, потщимся внять словам св. Иоанна Златоуста: «Должно всякому, ест ли он, пьет ли, сидит ли, служит ли, путешествует ли, или другое что делает, непрестанно вопить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!»
О том, кто возлюбил сердечную теплоту благодатной молитвы, святитель Иоанн Златоуст пишет: если бы такой молитвенник потерял все имение, расстался бы со всеми утехами и славой, и даже душу свою отдал, он сделал бы сие с охотой и без промедления, не внимая ничему, и сытости не находя в плаче и слезах, за себя ли их изливает или за других, ибо ничто так не прилепляет к Богу и не соединяет с Ним как слезы
Как быть, когда на молитве осаждают рассеяние, блуждание мыслей, всё время лезут в голову посторонние помыслы суеты, «гади, имже несть числа»? «Несносны становятся, по признанию преп. Серафима Саровского, и место жительства, и живущие с нами братья, при чтении возбуждается какое-то отвращение, нападает зевота». Хульные помыслы хватали за горло св. Иоанна Кронштадтского даже при совершении Таинства Евхаристии.
Непреоборимый столп Православия советует: «Пока дети Вавилонские, т.е. помыслы злые, еще младенцы, должно разбивать их и сокрушать о камень, который есть Христос!»
Произнося умом в сердце священнодействуемую молитву, необходимо концентрировать внимание на каждом слове, как бы сообразуя его с дыханием души. Высшая степень молитвы пребывание в молитвенном чувстве к Богу без слов ни в уме, ни на устах. Это духовное художество, пристанище бесстрастия.
Однако отчего в сердце, очищенное священным безмолвием, все же вторгаются чрез уныние лукавые страсти, вспыхивает прелесть ложного богопонимания и превозношения собственной персоны, якобы поднявшейся по сравнению с другими людьми на необыкновенную высоту духа? Не от того ли, что каждому из нас сопутствуют два ангела, добрый и злой? И хотя Церковь, снисходя к духовной немощи иных своих чад, попускает послабления, молитва Иисусова ни в коем случае не может заменить собою установленных Церковью правил и служб. Окрыляет себя бесовской гордыней тот, кто мудрствует, будто имеет связь с Богом вне Церкви.