Сквозь затухающее сознание, когда пришло время уже подумать о предстоящем отчёте перед Всевышним, он в последние секунды бытия вспомнил о том, что надо было посильнее налечь на тушёнку, а то ведь так и пропадёт Узел никогда не закусывает, Вёрт предпочитает кильку, да и захмелел он не до закуски, и в лучшем случае остатки тушёнки достанутся негодяю Хрусту. Что тут скажешь? Мелкий человечишка и такие же мысли
И вдруг, сквозь шум и гром в голове, он услышал голос то ли ещё человека, то ли уже ангела. И каким-то чутьём он понял, что что-то произошло, что нужно напрячь остатки сил. Непонятно для чего, но нужно. И, с трудом открывая глаза, он догадался, что его уже не бьют, но не это было главное, совсем не это. Через застлавшую глаза кровь, он увидел Её. Увидел, и тут же узнал. Непонятно каким образом, но узнал. И, забыв про свою боль, а может быть просто не замечая её, став с ней уже единым целым, так что она уже не причиняла ему неудобств, он вдруг ясно осознал, что должен Ей сказать, во что бы то ни стало должен. Такой ясности сознания у него уже давно не было. Он вдруг всё понял, всё неожиданно встало на свои места, и, хотя его это никоим образом не касалось, он почему-то считал, что должен Ей об этом сказать. И ворочая разбитыми губами, выплюнув вместе с кровью осколки зубов изо рта, последние остатки сил он вложил в несколько слов, надеясь, что Она его поймёт. И уже окончательно теряя сознание, он успел только с тревогой подумать: а поняла ли она его?
9.
Такой мерзости Людмиле видеть, ещё не доводилось. То есть в кино, конечно, мерзости всякой хватает с избытком. И по телевизору не одни только выступления духовных пастырей транслируют. Но чтобы вот так, воочию наблюдать, как целая толпа озверевших негодяев молодчиков, пришло Людмиле на ум слово, избивала одного беззащитного человека, такого ей видеть не приходилось.
Людмила не из тех девушек любительниц ввязываться в сомнительные предприятия. Она отнюдь не тихоня, но и сорвиголовой её тем более не назовёшь. Она абсолютно нормальный человек со здоровой психикой и трезвым взглядом на жизнь. И если бы она увидела драку на улице, она просто перешла бы на другую сторону улицы и пошла бы дальше по своим делам. Возможно, она проявила бы инициативу и вызвала милицию. Или "скорую помощь" смотря по обстановке. Конечно, если бы она увидела, что какие-то негодяи обижают её младшую сестрёнку, она, не задумываясь, ринулась бы на её защиту. Но ведь это же сестрёнка, да ещё и младшая. А тут бомж. Нет, случись такое на улице, она не рискнула бы ввязаться. Но здесь-то не улица, здесь-то ресторан. Причём не просто ресторан с разношерстной публикой, среди которой встречаются разные люди и те, кто просто зашёл пообедать, и те, кто зашёл не просто пообедать, а пообедать с размахом с битьём посуды и битьём не приглянувшихся чем-то физиономий жующих соседей. Но здесь-то ведь ресторан на спецобслуживании, здесь-то все свои, люди-то всё сплошь приличные, одетые хорошо. Ну, вызовите, в конце концов, милицию, и пусть его заберут. Но бить-то зачем? Ногами-то по лицу зачем? Ведь он уже на полу лежит, ведь он уже весь в крови, ведь он уже голову руками прикрыть от ударов тяжёлыми ботинками не в состоянии.
Девушка не выдержала. Толком не сознавая что делает, она кинулась в эпицентр побоища. Что толкнуло её на это? То ли вид жалкого, скрючившегося человечка на полу, то ли ещё что, неизвестно. Но какая-то сила швырнула её Суглинку на помощь. Было, конечно, в её решимости и чувство относительной безопасности здесь же люди приличные и ничего с ней не произойдёт, но всё-таки это чувство было не главным. Главным, наверное, было всё же чувство сострадания ближнему своему, каким бы оборванцем этот ближний не выглядел. И было ещё чувство презрения к тем негодяям, что целой оравой избивали одного человека.
И всё смешалось. И наступил всеобщий хаос. И кто-то вдруг осознал, что бить человека ногами по лицу, всё-таки нехорошо, а кто-то продолжал стоять на том, что за воровство надо наказывать и не давать спуску. И кто-то из избивающих, перестав ощущать всеобщую безоговорочную поддержку, остановился, в замешательстве не зная, как поступить дальше. А кто-то как вошёл в раж, так и не мог остановиться, и, уже не осознавая, что делает, продолжал наносить удары по лежащему телу и даже по склонившейся к этому телу девушке. До кого-то дошло, что человеку на полу, должно быть, худо, раз он не встаёт и не пускается в пляс, как принято на свадьбе, и этот кто-то бросился к висевшему тут же телефону-автомату и принялся сбивчиво вызывать неотложку. А кто-то вытащил из кармана "мобильник" и хорошо поставленным голосом, чётко и внятно вызвал милицию прекратить этот бедлам.
Склонившись к лежащему, Людмила пыталась как-то помочь ему, пыталась хотя бы удостовериться, что он ещё жив. Она что-то говорила, что-то спрашивала, не обращая внимания на происходящее вокруг.
И вдруг человек открыл глаза и, сквозь боль в его глазах, девушка увидела неожиданно ясный взгляд, и на какую-то долю секунды ей даже показалось, что этот человек как будто бы узнал её, но откуда она же не кинозвезда? И склонившись перед ним ещё ниже, она разобрала несколько слов, обращённых к ней. А потом последовал удар в бок от одного, всё никак не смевшего остановиться молодчика, и Людмила отлетела в сторону. А потом Людмила увидела, как этот молодчик согнулся пополам, сам, получив хороший удар в живот. А потом Людмилу подняли чьи-то сильные руки
10.
Почему? Почему к одному человеку нас так тянет, что хочется бежать ему навстречу, невзирая ни на какие расстояния и преграды, а от другого человека хочется улепётывать со всех ног, невзирая на те же самые преграды и расстояния? И хорошо ещё, если желания обоюдные: и бежать навстречу друг другу и улепётывать в разные стороны. А если желания не совпадают? Если ты от него, а он за тобой? Что делать тогда? Так и бегать по кругу? Или пристрелить мерзавца? А может, в конце концов, стерпится-слюбится? Они ещё не знали, что один из них уготовит другому
Наконец-то гости расшевелились, некоторая натянутость, соответствующая торжеству момента спала, и можно было немного отвлечься.
Марина присела отдохнуть в компании молодых людей. Серёгу Кочкина она знала неплохо: всё-таки муж, её хоть и начальницы, но в большей степени подруги. Второго его товарища Игоря она видела впервые, но сразу заметила обручальное кольцо на его пальце. А Олег ей приглянулся сразу. И Кочкину совсем необязательно было строить рожи, подмигивать и кивать головой, мол, обрати внимание на него. Она и без его мимического искусства обратила внимание на молодого человека. Может оттого, что тёмненькие ей всегда нравились больше блондинов, может ещё от чего-то кто знает, почему нам кто-то нравится сразу, а кто-то лишь со временем или никогда. Потому. Нравится, и всё тут. И отсутствие или присутствие обручального кольца тут никакой роли не играет. В общем, слово за слово, под аккомпанемент шуточек Кочкина (не всегда уместных, а некоторых, так и попросту неприличных) познакомились.
Олег не придал особого значения новому знакомству. Потом он скажет коротко и ясно: был пьян. Однако это будет потом. А сейчас, вот он сидит, разговаривает с Мариной, старается разобраться, что она за человек, предлагает ей выпить с ними. Девушка, вроде, ничего. Обстоятельная, хозяйственная сразу видно. И выпить отказывается на работе, но в свободное время не против посидеть. Аккуратная. Одинокая. Жильём обеспечена, со слов Кочкина. Девушка со всеми удобствами. Брильянт, а не девушка. Такую в охапку и к ней домой, забежав по пути в гастроном, только для того, чтобы не с пустыми руками, потому как дома и так всё есть и без набега на магазин.
Ну что ещё нормальному человеку может быть нужно? А вот не лежит душа с первого взгляда, и всё тут. И не уродина, а не в его вкусе. Ну, хоть лопни, хоть тресни, хоть узлом завяжись, развяжись и снова завяжись, а чего-то не хватает. Дурак ты, Олежка. Смени вкус. А душу? А душу на цепь и в конуру, и тогда и стерпится, и слюбится. А может и в самом деле, стерпится-слюбится?
11.
Марину позвали на кухню, Олег вышел в фойе покурить, чтобы не видеть осуждающего взгляда Кочки.
Покурил, называется. Покуришь тут, когда вокруг шум, гам и непонятно кто кого бьёт и за что. Понятно только одно: чтобы она не совершила, какой бы стервочкой или даже стервой не была, всё-таки бить девушку ногой, бить так, что она отлетает на пару метров и падает на пол, совсем негоже. Можно даже сказать, что это большое свинство со стороны упитанного бугая.
Похоже, так думал не один Олег. Какой-то мужик, помоложе Олега и поздоровее то ли ещё только ухажёр, то ли уже муж девушки, а может, не то и не другое, а просто сердобольный гражданин, вопиющий справедливости, подошёл к зарвавшемуся негодяю и коротким, сильным, точным ударом согнул того сначала пополам, а потом локтём сверху уложил на пол рядом с уже лежащим, окровавленным человеком.
Олег с удовольствием поступил бы также, хотя у него так же профессионально наверняка бы не получилось. И поскольку его помощь в обуздании нехорошего человека уже не требовалась, а сердобольный гражданин видимо вошёл во вкус, продолжая напористо разнимать ещё кого-то там с кем-то, Олег поднял девушку с пола.