Меня зовут Чак Мид, сказал чужак. Я из четвертого округа. Это немного больше, чем в ста милях к югу отсюда, на Суитуотере.
Я Слим Эванс. Из хозяйства "Летящая стрела рядом с Санфилдом.
Они холодно оглядели друг друга, и между ними почти мгновенно возникла симпатия.
Слим был высоким, как и следовало из его имени. Ростом чуть больше пяти футов одиннадцати дюймов, он весил 163 фунта, а тело было построено из жилистых мышц. Руки у него были длинные и тонкие, а в походке чувствовалась грация горного льва. Его голубые глаза были откровенными и вопрошающими, но временами в них вспыхивал смертоносный огонек, который предупреждал противника о том, что перед ним действительно умелая рука, способная позаботиться о себе практически в любой чрезвычайной ситуации.
Чак был всего 195 фунтов и поднялся всего на пять футов семь дюймов в ботинках. У него были массивные плечи, а короткие руки обладали силой медведя гризли. Он был чемпионом среди всех борцов в долине Суитуотер, а в игре "поймай как поймаешь" ему не было равных. Копна вьющихся волос торчала почти во все стороны, а брови у него были тяжелые. Но под кустистыми бровями блестели карие глаза, которые были теплыми и дружелюбными, и у него была приятная улыбка.
Чак посмотрел вниз на рваные носки на ногах Слима.
Это плохое место, чтобы бродить в одних носках, предположил он.
Я оставил свои ботинки в долине, объяснил Слим. Решил, что в одних носках я смогу подкрасться к двум парням, которые пытались тебя убить. Они сбежали от меня и украли мою лошадь.
Что? взорвался Чак, и его лицо потемнело от гнева.
Пока я играл в доброго самаритянина, эти парни обогнули меня сзади и убежали с моей лошадью.
Плохо. Это значит, что мы оба идем пешком, потому что мой старый конь больше никогда не встанет на дыбы.
Стояние здесь нам не поможет. Давай возьмем мои ботинки.
Слим поднял винтовку и пошел впереди по каменистой земле. Каждый шаг причинял ему боль, и от его носков почти ничего не осталось, когда он, наконец, добрался до огромного валуна, где спрятал свои ботинки.
Он сел и снял носки, потирая ноющие ступни руками.
У меня в свертке одеяла есть смена носков, сказал Чак. Я пойду и заберу свои вещи.
Слим массировал подошвы ног, пока Чак не вернулся со своим спальником. Ковбой из четвертого округа развернул его и достал пару плотных, удобных носков.
Слим с благодарностью натянул их, поудобнее пошевелил пальцами ног, а затем сунул ноги в ботинки.
Теперь я готов к действию, сказал он, вставая.
Куда ты направляешься? спросил Чак.
Вниз по Заоблачной тропе, ответил Слим, который, несмотря на симпатию к своему новообретенному спутнику, был осторожен, чтобы не выдать никакой важной информации.
Это прекрасно. Я направляюсь в ту же сторону. Поскольку с этого момента мы оба будем топать ногами, мы могли бы пойти вместе.
Мне подходит, согласился Слим. Если те мальчики, которые немного попрактиковались в стрельбе по тебе, снова появятся, они могут быть удивлены, обнаружив, что у них есть двое вместо одного, чтобы сражаться.
Чак оглядел тяжелый пистолет и поношенную кобуру на боку Слима. Он тихонько присвистнул.
У меня есть предчувствие, что в крайнем случае ты был бы очень кстати с этим шестизарядным пистолетом.
Я могу заставить его говорить, признался Слим. А как насчет твоего седла?
Оно на другой стороне тропы. Я заберу его, когда мы начнем спускаться.
Тогда мы пойдем в мой лагерь. Я как раз садился ужинать, когда началась стрельба.
Чак перекинул свернутое одеяло через плечо и последовал за Слимом вверх по тропе.
Они добрались до участка леса и обнаружили, что небольшой костер прогорел сам по себе. Бекон был холодным и жирным, а кофе горьким.
Я пошуршу еще дровами, сказал Чак, и Слим приступил к несложным приготовлениям к совместной трапезе.
Через короткое время огонь снова разгорелся, и вкусный запах жареного бекона и кипящего кофе наполнил ночной воздух.
По-моему, это действительно вкусно пахнет, сказал Чак, присаживаясь на корточки по другую сторону костра. Я путешествовал слишком налегке. Еда кончилась, и я отказался от полуденной трапезы, полагая, что сегодня вечером продвинусь достаточно далеко, чтобы добраться до какого-нибудь ранчо и получить настоящий ужин.
Похоже, ты мало что знаешь об этой стране, сказал Слим, ловко переворачивая бекон.
Почему?
В радиусе нескольких миль нет ни одного ранчо. Нам предстоит проехать добрых тридцать миль по тропе, прежде чем мы окажемся где-нибудь поблизости от места, где можно раздобыть лошадей.
Ты уже бывал в этой стране раньше?
Слиму показалось, что глаза Чака пристально смотрят на него из-под кустистых бровей.
Никогда не был на гребне Кайонов до сегодняшнего дня, ответил ковбой из Летящей стрелы, но мой отец проезжал здесь раз или два, и он рассказал мне кое-что о рельефе местности, прежде чем я отправился в путь.
Тогда это довольно уединенная страна.
Одинокая и чертовски негостеприимная, особенно страна Ползучих Теней на северо-западе.
Да, я слышал, что от этого места лучше держаться подальше.
Слим, который выполнял обязанности повара, использовал раздвоенную палку, чтобы вытащить кофейник из углей. Сложив вдвое перчатку, он взялся за ручку и налил дымящийся напиток в потрепанные жестяные чашки, которые каждый ковбой носил в своем вещевом мешке.
Ночной воздух у вершины Кайонов был свежий и прохладный даже июльской ночью, а тепло от костра поднимало настроение. Они ели в тишине, допивая последнюю каплю из кофейника и подбирая последний кусочек хрустящего бекона с жирной сковороды.
Я помою посуду, сказал Чак, собирая простую посуду, необходимую им для еды. Он спустился к ручью, где Слим слышал, как он плещет водой в чашки и на сковородку.
Слим подбросил еще дров в огонь, и когда пламя взметнулось выше, а свет стал ярче, его взгляд упал на конверт, который уронил Чак.
Слим наклонился и поднял письмо. Оно лежало лицевой стороной вверх, и на нем был написан адрес: Чак Мид, ранчо Четвертого округа". Но что действительно привлекло его внимание, так это имя отправителя письма в верхнем левом углу. Оно было от Билла Нидхэма, секретаря Ассоциации скотоводов Горных штатов.
Возникло почти непреодолимое искушение прочитать письмо, но Слим поборол этот порыв и бросил конверт на свернутое одеяло Чака.
Было странно, что у обоих были письма от секретаря ассоциации скотоводов и что оба ехали по Заоблачной тропе почти в один и тот же час.
Беда идет
Чак вернулся с горстью тарелок и поставил их у огня, где тепло полностью высушило бы их.
Ты уронил письмо, сказал Слим. Я бросил его на твой свернутый рулон одеяла.
Чак быстро выпрямился, даже слишком быстро, подумал Слим, и обошел костер. Ковбой четвертого округа взял письмо, быстро, но внимательно просмотрел его и сунул во внутренний карман.
Спасибо. Это важно, я бы не хотел его потерять.
Есть много ценных вещей, которые мы не хотели бы терять, сказал Слим. Время от времени они исчезают, и мы, похоже, ничего не можем с этим поделать.
Его взгляд блуждал по седлу, которое он снял с Молнии чуть более двух часов назад.
Что это значит?
Моя лошадь, например. Если бы я хоть на минуту подумал, что потеряю Молнию, когда спускался вниз, чтобы помочь тебе, я не уверен, что пошел бы.
Ты не придаешь большого значения моей жизни, улыбнулся Чак.
Может быть, дело просто в том, что я придаю большое значение хорошей лошади.
Ты, должно быть, много заботился об этом животном. Конь, которого выбили из-под меня, обычная ездовая лошадь. Достаточно хороши для работы с коровами, но ничего особенного, и довольно злобные. Конечно, мне неприятно терять лошадь, но я не собираюсь проливать много слез.
Невольно Слим почувствовал, как его глаза наполняются слезами, когда он посмотрел на седло. Его голос дрогнул.
Ты можешь так говорить. У тебя была просто обычная лошадь, которую можно было потерять, но у меня была Молния.
Чак пристально посмотрел на своего спутника и увидел, что Слим глубоко взволнован.
У меня никогда не было ничего, кроме обычной лошади, сказал он. Может быть, если бы у меня была действительно хорошая лошадь, я бы имел некоторое представление о том, что ты чувствуешь.
Может быть. Видишь ли, Молния была почти человеком. Я мог бы поговорить с ней, и она поняла бы почти все, что я сказал.
Это намного больше, чем могут сделать многие люди.
Молния была умнее многих людей.
Слим вытянул свои длинные ноги на одеяле у огня, положил голову на седло и посмотрел вверх, на новолуние.
Отчаянная боль сжала его сердце. Молния исчезла, и там была только огромная пустота. Он должен был поговорить, он должен был рассказать Чаку о чуде его лошади. Если бы он этого не сделал, он знал, что разразился бы слезами, что в высшей степени недостойно для крепкого молодого ковбоя.