Беба замолчала и, деланно улыбнувшись, стала рыться в своей сумочке, достала сигареты. Жерар молча протянул ей через стол зажженную спичку. Закурив, она поблагодарила кивком и несколько раз коротко, по-женски, затянулась.
И какие бывают иногда совпадения, как в романе усмехнулась она, сняв с кончика языка табачную соринку. Я тогда дошла до Ювелирного треста, один квартал, и вдруг меня окликают. Смотрю маэстро Оливьери ну, тот самый скульптор Спрашивает, что со мной, кто меня обидел, и как-то очень по-хорошему, с участием, и ни слова о том, что между нами произошло. Меня это тогда очень тронуло, Херардо И вообще он мне в ту минуту показался единственным близким человеком
Она пожала плечами и положила сигарету. Жерар молча слушал с угрюмым лицом, выводя ложечкой на столе какие-то узоры.
В общем, я вернулась работать к нему. Ну а потом я с ним сошлась. Никто ведь меня и не принуждал а просто вот так сложились все обстоятельства. Так неужели, Херардо, я теперь от этого должна чувствовать себя какой-то преступницей? Ну, скажи честно! Клянусь небом, я положа руку на сердце вовсе не считаю себя настолько уж хуже многих из этих чистеньких сеньорит, которые краснеют как маков цвет, если к ним случайно прикоснутся в троллейбусе Беба перевела дыхание и повторила запальчиво, почти крикнула: Да, вот не считаю, не считаю! А ты объявил себя конченым человеком только потому, что тебе пришлось временно заняться этим свинством. Я не знаю, Херардо Или я такая уж набитая дура, или ты смотришь на жизнь так, словно вчера родился
Нет, Беба. Жерар усмехнулся и подпер щеку кулаком. Жизнь я знаю побольше тебя Знаю настолько, что удивить меня чем бы то ни было вовсе не так легко. Но тут дело не в удивлении грязной стороной жизни. Дело в том, что эта грязь меня захлестнула с головой, понимаешь? И мне, тонущему, вовсе не легче оттого, что другие тонули до меня и будут тонуть после Надо полагать, ты в шестнадцать лет тоже уже кое-что знала о жизни И знала о том, что случившееся с тобой ежедневно случается с сотнями других девушек. Однако от этого знания тебе было не легче
Он вскочил из-за стола и, пройдясь по комнате, остановился перед окном и сунул руки в карманы. Беба покосилась на его сутулую спину и вздохнула.
Конечно, Херардо нужна другая девушка, умная и образованная. Он ведь ждал от нее
какого-то настоящего утешения, а она не нашла ничего лучшего, как рассказывать о себе Утешила, нечего сказать.
Беба, который час? не оборачиваясь, спросил Жерар.
Половина одиннадцатого не сразу, тихо ответила она.
Жерар помолчал, кашлянул.
Поздно уже Поедем, пожалуй, я тебя провожу.
Беба низко опустила голову, удерживая навернувшиеся слезы. Жерар обернулся и внимательно посмотрел на нее, потом подошел и сел рядом, придвинув свой стул вплотную.
Ну что? ласково спросил он, коснувшись ладонью ее волос. Не нужно плакать, моя маленькая, все равно все это уже прошло Я только советую тебе никогда об этом не думать: такие воспоминания ни к чему хорошему не приводят. Ну, успокойся
Беба рывком подняла голову.
Да разве я о себе, Херардо! крикнула она. Неужели ты не понимаешь я ведь потому и пришла к тебе, что почувствовала, как тебе сейчас тяжело! Видит небо, я отдала бы все, чтобы хоть как-то тебе помочь, Херардо, а что я умею? У меня ничего не получается, я не умею связать двух слов, но если бы только ты поверил в мое желание утешить тебя, то, может быть, тебе стало бы немного легче Если бы ты понял, что ты вовсе не такой одинокий, как тебе кажется. Я знаю, Херардо, я такая глупая тебе нужна была бы другая девушка, конечно, я это понимаю, но мне так хочется что-то для тебя сделать, пойми! Мы с тобой знакомы всего две недели, а мне кажется, что уже прошел целый год Херардо, я ведь знаю, что ты хороший, и ты вовсе не стал хуже оттого, что с тобой так получилось, пойми это!
Ну успокойся, Беба, успокойся тихо сказал Жерар, прижимая к груди ее голову. Я верю в то, что ты говоришь, верю, что у меня есть настоящий друг. Успокойся, не нужно. Я и сам не собираюсь делать из этого трагедию. Просто мне очень тяжело Было тяжело, пока не пришла ты Вот видишь, если ты хотела мне помочь, то уже и помогла
Ты слишком спокойно это говоришь, Херардо, чтобы я могла тебе поверить! крикнула Беба, подняв голову и глядя на него заплаканными глазами. Ты сейчас говоришь, как заводной человек. Разве я этого не чувствую? Скажи, Херардо, что я могу для тебя сделать?
Ну что? ласково спросил он, коснувшись ладонью ее волос. Не нужно плакать, моя маленькая, все равно все это уже прошло Я только советую тебе никогда об этом не думать: такие воспоминания ни к чему хорошему не приводят. Ну, успокойся
Беба рывком подняла голову.
Да разве я о себе, Херардо! крикнула она. Неужели ты не понимаешь я ведь потому и пришла к тебе, что почувствовала, как тебе сейчас тяжело! Видит небо, я отдала бы все, чтобы хоть как-то тебе помочь, Херардо, а что я умею? У меня ничего не получается, я не умею связать двух слов, но если бы только ты поверил в мое желание утешить тебя, то, может быть, тебе стало бы немного легче Если бы ты понял, что ты вовсе не такой одинокий, как тебе кажется. Я знаю, Херардо, я такая глупая тебе нужна была бы другая девушка, конечно, я это понимаю, но мне так хочется что-то для тебя сделать, пойми! Мы с тобой знакомы всего две недели, а мне кажется, что уже прошел целый год Херардо, я ведь знаю, что ты хороший, и ты вовсе не стал хуже оттого, что с тобой так получилось, пойми это!
Ну успокойся, Беба, успокойся тихо сказал Жерар, прижимая к груди ее голову. Я верю в то, что ты говоришь, верю, что у меня есть настоящий друг. Успокойся, не нужно. Я и сам не собираюсь делать из этого трагедию. Просто мне очень тяжело Было тяжело, пока не пришла ты Вот видишь, если ты хотела мне помочь, то уже и помогла
Ты слишком спокойно это говоришь, Херардо, чтобы я могла тебе поверить! крикнула Беба, подняв голову и глядя на него заплаканными глазами. Ты сейчас говоришь, как заводной человек. Разве я этого не чувствую? Скажи, Херардо, что я могу для тебя сделать?
Ты дала мне свою дружбу это очень много, дорогая
Я хочу дать тебе не только дружбу. Я хочу дать все, все, понимаешь? И мне от тебя ничего не нужно взамен, мне только нужно видеть тебя снова живым человеком. Слушай, Херардо Беба слегка отстранилась от него и прямо посмотрела ему в глаза. Я не скрываю от тебя моего прошлого, правда? Я вовсе не невинная девочка, я уже знала мужчин. Но клянусь тебе спасением моей души, она перекрестилась, что никому из них я никогда не говорила того, что сейчас хочу сказать тебе. Херардо, хочешь, я останусь сегодня у тебя? Хочешь, чтобы я все время была с тобой до тех пор, пока ты не успокоишься и не перестанешь чувствовать себя таким одиноким? Скажи, Херардо, это сможет тебе помочь?
Жерар снова привлек ее к себе.
Моя дорогая девочка медленно сказал он, поглаживая ее волосы, ты сама не понимаешь, на что идешь Я ведь никогда не смогу дать тебе того счастья, которого ты заслуживаешь.
О каком счастье ты говоришь? прошептала Беба. Я хочу только одного счастья дать тебе хоть немного радости. Неужели ты откажешь мне в этом, Херардо мио?..
В огромном городе, миллионами огней озарившем небо над спящей пампой и сонными водами Ла-Платы, часы на башнях и колокольнях разноголосо отзвонили половину второго. В одном из кафе на авениде Коррьентес, где еще не затихала жизнь, уныло сидел за столиком будущий врач дон Эрменехильдо Ларральде, бесцельно переставляя перед собой пустые бутылки из-под пива и размышляя над причинами, помешавшими рыжеволосой девушке прийти в девять часов к обелиску. Та, о которой он думал, в этот момент находилась за несколько кварталов от него. Она лежала, прижавшись горячей щекой к плечу любимого, и широко открытыми глазами смотрела в потолок, по которому перебегали разноцветные отсветы мелькающих за окном реклам.
В это же самое время приятель будущего врача будущий президент с одурелым видом и съехавшими с переносицы роговыми очками сидел над «Проблемами колониализма» и, бормоча что-то себе под нос, делал выписки в толстую тетрадь. В маленьком кабинетике, несмотря на распахнутое настежь окно, было душно, и будущего президента давно клонило ко сну, но одним из его жизненных правил было строгое соблюдение ежедневного рабочего расписания, а он сегодня весь день учился играть в гольф и сейчас наверстывал упущенное.
В старой части города, на тихой и тенистой от платанов улице, в одной из комнат ветхого двухэтажного особняка спала на своей узкой кровати черноглазая Дора Беатрис, прапраправнучка капитан-генерала испанской короны дона Педро Мануэля Гонсальво де Альварадо. Укрывавшая ее простыня сползла на пол, на лежавшую перед кроватью вытертую шкурку оцелота, и Дора Беатрис спала крепким сном молодости, уткнув нос в подушку. На ее письменном столе, рядом с увядающей в стакане веточкой жасмина, тлела антимоскитная спираль и лежал развернутый томик Публия Корнелия Тацита, с отмеченными для перевода местами, повествующими о злодействах Сеяна. Дора Беатрис получила на осень переэкзаменовку по латыни, но сейчас ей снился не Сеян и не Тацит, а некий инженер-авиаконструктор по имени Фрэнклин Хартфилд.