Он допил пиво, налил из бутылки еще медленно, чтобы пена не поднималась пышной шапкой, а ложилась плотным одеялом.
Потому что не выдержал Бронсон.
Потому что, спокойно сказал сэр Эндрю, за четыре года, что Лиззи прожила со мной, она ни разу не выезжала дальше дома Карверов, что на окраине со стороны дороги на Бистер-менор. И желания такого у нее не было. А люди привыкают. Вы-то наверняка знаете, старший инспектор, как быстро привыкают люди к определенным вещам.
Миссис Сигленд, сказал Кервуд, уверяет, что леди Элизабет не получила ни одного письма из Эдинбурга. Ни одного в последнее время тоже.
Значит, заключил сэр Эндрю, подруги не существует в природе, и никуда Лиззи не уезжала, а лежит где-то в моем саду под землей
Мы ничего такого не думаем! запротестовал Кервуд и в волнении едва не опрокинул кружку.
Знаете, задумчиво проговорил сэр Эндрю, чтобы прекратить кривотолки Почему бы вам, господа, не обыскать мой сад? Садовник поддерживает у меня полный порядок, и если там есть свежевыкопанная он так и не решился произнести слово «могила», сделал красноречивую паузу и продолжил чуть изменившимся голосом, то вы безусловно это заметите.
Мы не собираемся начал Кервуд, но сэр Эндрю прервал его:
Я даже настаиваю на этом, господа. Слухи Как это противно! Я я обожаю Лиззи, вы понимаете меня?
Он поднялся и отошел к одному из выходивших в сад окон. Возможно, сэра Эндрю душили слезы голос его стал напряженным и приглушенным, он говорил, не глядя на гостей, фразы накатывали одна на другую, как волны на берег, перекрываясь и пенясь. Бронсон старался не упустить не только ни одного слова, но и интонации, движения сэра Эндрю. Старший инспектор чувствовал: не в словах, произнесенных вслух, откроется правда об этом человеке и женщине, которую тот наверняка любил больше жизни, не в словах, а, возможно, в незаметном для самого сэра Эндрю жесте, движении даже не руки или головы, а невидимом душевном движении, которое в чем-нибудь отразится: в интонации или тембре голоса.
Когда она приехала я увидел ее Представьте себе восход солнца, раннее утро, вы стоите у окна и смотрите на холмы, все серое, и кажется, что будет серым всегда, но вдруг из-за холма вон там, где дерево на вершине, вырывается яркий зеленый луч, и все вспыхивает в вашей душе, а за зеленым лучом появляются желтый и оранжевый, и вы не видите солнца, хотя оно взошло вы видите то, что скрыто, вас не ослепляет свет, вы нет, это я о себе говорю, все было серым в моей жизни, и появилась она, нас многие осуждают, да что я говорю нас осуждают все за то, что мы с Лиззи живем в грехе, но это не грех, господа, это счастье, а счастье вне времени и пространства, оно само по себе, и если его зафиксировать на бумаге в присутствии свидетелей, оно исчезает, как зеленый луч, если его сфотографировать, я пытался, не сфотографировать, конечно, на пластинке все равно не видно изумрудной зелени и, уж тем более, ощущения счастья, я пытался нарисовать, но все равно
Бронсон кашлянул, и монолог сэра Эндрю прервался на полуслове.
Да, сказал он, повернувшись к гостям, все так и было, господа.
Жаль, проговорил Бронсон, допив свой портер и промакнув усы лежавшей на столе салфеткой с вышитой монограммой «EP» в углу. Жаль, повторил он, что мое пребывание в Блетчли-менор столь кратковременно и в воскресенье вечером мне придется вернуться в Лондон. Леди Элизабет, видимо, возвратится из Эдинбурга позднее?
Позднее, сказал сэр Эндрю, и что-то послышалось в его голосе такое, отчего старшему инспектору захотелось пожалеть этого высокого, уверенного в себе мужчину. Ощущение было странным и мимолетным, в следующее мгновение Бронсон подумал о том, что Притчард так и не ответил на по сути прямой вопрос. Настаивать на ответе Бронсон не считал возможным, он и так едва ли не перешел границы приличий.
Вы все время проводите в деревне? спросил он, меняя тему разговора. Видите ли, я сугубо городской житель, и мне кажется, что здесь можно замечательно отдохнуть денек-другой, может, даже неделю или месяц, но жить здесь для этого нужно иметь особый склад характера, я правильно понимаю?
Наверно, вяло согласился сэр Эндрю. Пожалуй, я принесу еще портера, у меня в подвале немалые запасы. И соленых хлебцов, если вы не возражаете?
Наверно, вяло согласился сэр Эндрю. Пожалуй, я принесу еще портера, у меня в подвале немалые запасы. И соленых хлебцов, если вы не возражаете?
* * *
Иногда мне кажется, говорил старший инспектор, возвращаясь с Кервудом от сэра Эндрю час спустя, после еще пары выпитых бутылок холодного пива, тарелки съеденных хлебцов и довольно унылого разговора о погоде и сельском хозяйстве, перемежавшегося вспышками странного волнения, охватывавшего хозяина дома всякий раз, когда разговор так или иначе подбирался к теме, интересовавшей Бронсона, иногда мне кажется, что желание людей знать правду опаснее самой правды, какой бы она ни была.
Ты имеешь в виду, Майк, желание сельчан узнать, куда исчезла прекрасная Элизабет? немного заплетающимся голосом спросил Кервуд и едва не упал, поскользнувшись на спуске.
Именно, сердито сказал Бронсон, поддержав приятеля за локоть. Скорее всего, женщина действительно куда-то уехала. Может, в Эдинбург, может, нет. Честно говоря, я сомневаюсь, что леди Элизабет отправилась именно в Эдинбург. Возможно в другое место, и сэр Эндрю не желает говорить, куда именно. Может быть, она его бросила молодая женщина, из столицы, я недаром сказал, что жизнь в деревне утомительна для городского жителя В общем, возможны варианты, но что делает общественное мнение? Предполагает самое худшее: убийство. Не зная, что произошло на самом деле, люди начинают третировать подозреваемого, а он, не желая полоскать на людях свое грязное белье, впадает в меланхолию, нервничает, едва речь хотя бы обиняком заходит о подозрениях сельчан
Да! воскликнул Стефан, споткнувшись на этот раз о порог собственного дома. Да! Обоснованных подозрениях, Майк! В последнее время они
Не надо, торопливо сказал старший инспектор, не надо перечислять аргументы, я это слышал уже десять раз. Они не стоят и выеденного яйца. Давай-ка лучше посидим на пороге, посмотрим на закат, в Лондоне такой красоты не увидишь
Бронсон опустился на каменную ступеньку и потянул Кервуда за штанину. Закат действительно был великолепен, солнце скрылось за леском и выглядывало из-за крон, будто красное лицо деревенского пьяницы. Мгновение и день погас, небо на западе еще оставалось багровым, а подсвеченные снизу облака, казалось, погружались в небесную пучину, потому что не могли, охваченные пожаром, удержаться на быстро темневшей поверхности океана.
Иди, Стефан, сказал старший инспектор, я же вижу закат тебе надоел, как лекарство, которое принимаешь каждый день. А я посижу, выкурю сигарету.
Приготовлю ужин, пробормотал Стефан и пошел в дом. В прихожей он обо что-то споткнулся, хлопнула дверь в гостиную, зажегся свет, из-за чего темнота на улице сгустилась еще сильнее.
Бронсон достал из кармана пачку сигарет и коробок спичек, но закуривать не стал, сидел неподвижно, прислушиваясь к чему-то, происходившему, возможно, в его собственном воображении.
Присаживайтесь, сэр Эндрю, сказал он тихим голосом, когда багрянец облаков погас окончательно. Трудно разговаривать, не видя собеседника.
От изгороди отделилась тень, и сэр Эндрю, кряхтя, опустился на ступеньку рядом со старшим инспектором.
Вы видели, как я шел за вами? спросил он.
Нет, признался Бронсон. Я видел, что кто-то стоит за изгородью, и подумал: кто бы это мог быть?
Дедукция, хмыкнул сэр Эндрю. Надеюсь, вы не станете использовать возможности Скотланд-Ярда, чтобы найти в Эдинбурге
Нет, повторил старший инспектор. Во-первых, я не имею на это права, а во-вторых, в этом нет ни малейшего смысла. Леди Элизабет не покидала деревню, верно?
Почему вы так решили? Неужели болтовни миссис Барден, продающей билеты на станции, достаточно, чтобы сделать такой вывод?
Нет, еще раз сказал Бронсон. Я не очень доверяю свидетелям, тем более в наших деревнях, где каждый видит не глазами, а воображением, и где один свидетель всегда поддержит другого, если состоит с ним в родственных отношениях или живет на одной улице.
Но тогда
Будем считать это интуицией, прервал Бронсон начатую фразу. Вы бы не отпустили леди Элизабет одну даже к подруге в Эдинбург. Это так, или я ничего не понимаю в человеческих характерах и в том, что мне рассказали мой друг Стефан, да и вы сами, сэр.
Но если она