Конечно, у Штерна было что ответить да и отвечал он уже не раз на постоянные выпады Аль-Джабара, но времени тогда не было, и он распрощался с адвокатом, как теперь оказалось, навсегда.
В Управлении, как обычно в утренние часы, царила нормальная рабочая суматоха. Штерн опоздал всего на четверть часа и даже успел на быстрое совещание у майора Горенфельда, руководителя оперативного отдела. Ничего особенного за ночь не произошло, и майор скучным голосом перечислял мелкие события, потребовавшие вмешательства патрульных:
На улице Эстер Амалка двое подростков пристали к девушке, она применила газовый баллончик, все трое уже выписаны из больницы.
Почему трое? спросил сидевший в углу Меир Охана.
А потому, повернулся к нему майор, что нужно учить девиц обращению с этим видом оружия. Она, понимаешь, такую струю пустила, что сама пострадала больше, чем парни
Ага, сказал Охана и замолчал Штерн был уверен, что молчать он будет до конца рабочего дня, потому что больше трех слов за день никто еще от сержанта не слышал.
В ресторане «Оргиль» подрались два посетителя, оба задержаны, отобраны ножи В Шуафате вечером пришлось разогнать еще одну демонстрацию. Послабее, чем днем, человек пятьдесят протестовали против применения резиновых пуль. Там днем пятерых ранило, один в довольно тяжелом состоянии
А днем почему скандалили? задал вопрос Штерн. Прошу прощения, я не в курсе, допоздна вчера возился с делом об угонщиках.
Днем? переспросил майор, подняв на следователя тяжелый взгляд. Да от злости, надо полагать. То, что называется спонтанной демонстрацией. Побузить захотелось.
Не совсем так, подал голос Гиль Ваксман, сотрудник следственного отдела, сидевший неподалеку от Штерна. Позавчера вечером там неизвестная машина сбила мальчишку. У машины был желтый номер, вот они и
Знаю я эту версию, перебил следователя майор. Полная чепуха. Кто видел машину? Почему к мальчику не вызвали скорую? И почему драку устроили на следующий день? Белыми нитками шито. Это чья, собственно, идея? С подачи палестинцев?
Майор, похоже, рассердился не на шутку, и Штерн был с ним согласен. Демонстрации в Шуафате устраивали, бывало, вообще без всякого повода со стороны израильтян. Выскакивает вдруг на дорогу какой-нибудь чумной подросток и швыряет камень в автобус двадцать пятого маршрута, едущий из центра Иерусалима в Неве-Яаков. Армейский патруль, как водится, бросается вдогонку за парнем, зная наперед, что на узких улицах нет никаких шансов догнать провокатора. Навстречу попадаются люди бывает, что солдаты на ходу и женщину с ног сбивают. Ну, дальше все по стандарту: на центральной площади собирается толпа, скандируют антиизраильские лозунги, идут в сторону иерусалимского шоссе Обычная история. Майор прав: между провокацией, кем бы она ни была вызвана, и началом беспорядков всегда проходил час, не больше. И если неизвестная машина вечером сбила подростка, то к утру все бы давно об этом забыли
Закончили, хлопнул ладонью по столу майор Горенфельд, и сотрудники начали с шумом подниматься со стульев.
Гиль, позвал Штерн пробиравшегося к двери Ваксмана, о той машине действительно никаких сведений? У жителей Шуафата машины тоже имеют желтые номера, это ведь не арабы с территорий. И если там уверены, что за рулем сидел еврей, они должны были его видеть. А если еврей действительно заблудился и заехал в центр Шуафата поздно вечером, то эту машину должны были увидеть солдаты пограничного патруля на въезде со стороны Французской горки
Длинно рассуждаешь, пробормотал Ваксман, пропуская Штерна вперед. Приятели вышли в коридор и остановились у большого окна, откуда были хорошо видны пальмы у Шхемских ворот Старого города. По-моему, вся эта история плод воображения Джубари. Не сумел разогнать демонстрантов, пока их там было несколько человек, вот теперь и придумывает оправдания, причины и поводы
Анвар Джубари был начальником полицейского пункта в Шуафате, редкий случай, когда на такую должность назначили палестинца, в свое время Штерн поддержал это назначение, впрочем, его об этом не спрашивали, но в узком кругу он говорил, что само существование израильского полицейского пункта в центре палестинской деревни становится источником напряженности.
Может быть, пробормотал Штерн. Довольно искусственное оправдание, должен сказать.
Может быть, пробормотал Штерн. Довольно искусственное оправдание, должен сказать.
А когда Джубари придумывал естественное оправдание? хохотнул Ваксман. Он и вообще-то не Бен-Гурион, а когда сидишь на двух стульях
Ваксман был прав положению Джубари вряд ли можно было позавидовать. Полицейский участок в Шуафате подчинялся, конечно же, начальнику иерусалимского округа, но, с другой стороны, в дела шуафатской полиции постоянно вмешивался кто-нибудь из высокопоставленных деятелей автономии. Вмешательство это было неофициальным и более того, тщательно скрываемым, поскольку являлось незаконным и могло повлечь осложнения в отношениях с палестинской службой безопасности. Но и Штерн, и Ваксман, и все, кто работал с палестинцами, прекрасно знали, что Раджуб чуть ли не каждую ночь звонит из Рамаллы Анвару Джубари, выслушивает его отчет и дает свои рекомендации, а иногда и прямые приказы, и потом бедняга Джубари ломает свою далеко не гениальную голову над тем, как представить дело так, чтобы израильтяне не догадались, что за спиной начальника шуафатской полиции стоит мрачная и насупленная тень генерала Раджуба.
Извини, сказал Ваксман, я тороплюсь. В десять нужно быть в суде, дело Киссельмана, помнишь?
Конечно, Штерн помнил Марка Киссельмана, задержанного трое суток назад, когда он собирался с помощью детского пистолета заставить служащую банка «Дисконт» в Рамат-Эшколь выдать деньги, лежавшие у нее в кассе. Пистолет был совсем как настоящий, и девушка смертельно перепугалась, тем более, что работала она в банке всего второй месяц и чувствовала себя не очень уверенно. У нее тряслись руки, когда она открывала ящики, Киссельман решил, что она тянет время, и начал кричать, что сейчас выстрелит. Это его и сгубило он отвлекся, и вошедший в банк мужчина мгновенно сгреб горе-налетчика, отнял «пушку» и продемонстрировал изумленной служащей, что в этой «пукалке» нет даже затвора.
А что, спросил Штерн, его не отпустили под залог? Он же дурачок
Сегодня судья решит. Позавчера арест продлили на двое суток, чтобы спокойно допросить свидетелей.
Ясно, протянул Штерн. Желаю успеха.
Он направился в свой кабинет, где уборщица из «русских» только что закончила протирать пыль и, усевшись за стол, вспомнил, что собирался позвонить вдове Аль-Джабара, чтобы выразить ей соболезнование. Он уже протянул руку к телефонной трубке, когда аппарат неожиданно зазвонил.
Следователь Штерн у телефона, заученно произнес Ицхак, продолжая подбирать арабские слова для выражения соболезнования.
Зайди ко мне на минуту, это был голос Рафи Хазана, руководителя следственного отдела. Хазан был хорошим человеком, Штерн любил с ним поговорить о политике, у обоих были одинаковые взгляды, и они с удовольствием поддакивали друг другу, осуждая левых. Но разговаривать с начальником Штерн предпочитал вне службы. На работе словоохотливость Хазана только мешала зайти к нему «на минуту» означало потерять не меньше часа, причем чаще всего по совершенно пустячному поводу, о котором можно было поговорить и по телефону.
Иду, буркнул Штерн.
В кабинете Хазана оказалось душно кондиционер был выключен, а окна закрыты, дышать здесь можно было только через респиратор, Штерн знал эту особенность своего начальника при малейших признаках простуды тот перекрывал все доступы чистого воздуха и обливался потом, посколько его семейный врач, судя по всему, полный дурак, утверждал, что только таким образом и можно избавиться от зловредного вируса.
Господи, Рафи, взмолился Штерн, рубашка которого мгновенно стала мокрой, как ты здесь выдерживаешь? Если сюда сейчас привести серийного убийцу
Знаю, он тут же сознается во всех преступлениях, отозвался полковник. Сколько можно? Этой так называемой шутке уже сто лет! Садись.
Штерн нехотя примостился на кончике стула, готовый в любое мгновение вскочить и покинуть помещение.
Ты слышал, что вчера умер адвокат Аль-Джабар? задал Хазан неожиданный вопрос.
Конечно, кивнул Штерн. Когда ты меня вызвал, я как раз собирался звонить его вдове и выражать соболезнование. Мы ведь были с ним знакомы
У тебя будет возможность выразить ей соболезнование лично, продолжал полковник, разглядывая лежавший перед ним на столе лист бумаги. Она подала в полицию жалобу на действия службы «Маген Давид адом», оставившей ее мужа без медицинской помощи во время вчерашнего приступа. Когда адвокату стало плохо, она вызвала «скорую», но машина пришла только через два с половиной часа, когда все было кончено. Случай, конечно, возмутительный, нужно разобраться.