Все вышесказанное свидетельствует о том, что профессиональная психотерапия в лице своих лидеров, экспертов и действующих специалистов все более осознает необходимость продвижения и утверждения психотерапии в статусе профессии, которая гарантированно не угрожает, а наоборот, обеспечивает и повышает уровни личной свободы клиента.
Таким образом, модифицированная в соответствии с обновленными рамочными концепциями современная психотерапия это наиболее свободная, во всех смыслах данного термина, профессия, область наиболее эффективного противодействия манипулятивным тенденциям последних десятилетий, из-за чего она является наиболее востребованной социальной практикой Новейшего времени.
Далее следует иметь в виду, что в области ментальных дисциплин и в первую очередь в психотерапии и психологическом консультировании приоритетный этический принцип «не навреди» был реализован за счет введения в данную сферу профессиональной деятельности базовых принципов и требований биоэтики. При этом главные требования здесь заключались в использовании только таких технологий и методов профессиональной помощи, эффективность которых доказана и не вызывает никаких нареканий с позиции прочих этических принципов.
Проведенный нами анализ (А. Л. Катков, 2015) показывает, что несмотря на существенные претензии, предъявляемые к используемой в настоящее время системе оценок эффективности оказываемой психотерапевтической и психологической помощи, последняя выполняет свою главную функцию: определяют и дифференцируют собственно психотерапевтические, психологические, клинические, социальные, экономические и другие учитываемые эффекты, а также позволяет делать однозначные выводы об адекватности конкретного вмешательства или используемой технологии в целом. Методологический инструментарий, позволяющий проводить такую дифференцированную оценку, в основном представляет технологию доказательной исследовательской практики, адаптированную к особенностям сферы профессиональной психотерапии и консультирования. Стержнем данной технологии являются рандомизированные контролируемые испытания, которые призваны решать задачу разнообразия, генетической полноты исследуемых представительств генеральной совокупности, на которую затем переносится полученный результат (например, на популяцию с определенными адаптационными расстройствами). Такая стержневая технология позволяет получить научно обоснованное утверждение в отношении того, что исследуемое вмешательство: 1) действенно, 2) бесполезно, 3) вредно, 4) на сегодняшний день ничего сказать об эффективности данного вмешательства нельзя.
В качестве примера сочетания требований доказанной эффективности и других этических принципов (например, информированного согласия и проч.) можно привести следующие критерии, используемые для определения степени научной обоснованности используемых в психотерапии методов: доказанная эмпирическая эффективность используемых методов; эти методы не основываются на предпосылках, которые не совместимы с научными выводами; эффекты психотерапевтического вмешательства можно объяснить, прибегая к научно обоснованным психологическим теориям; в идеальном случае эти методы обосновываются с помощью так называемых нормопрагматических высказываний, которые выводятся из проверенных нормативных положений (например, из соответствующего профессионального стандарта); цели терапии, которые достижимы с использованием данного метода, этически узаконены, метод этически оправдан; свойства и вероятность ожидаемых негативных побочных эффектов находятся в благоприятном соотношении с ожидаемыми позитивными основными эффектами; объем затрат, которые связаны с применением метода, находится в благоприятном соотношении с ожидаемой пользой (М. Perrez, 1983).
И здесь же мы можем сослаться на следующие параметры, рекомендуемые для оценки психотерапевтической эффективности:
1) действенная эффективность, которая в свою очередь раскладывается на такие категории, как: статистическая значимость измерений, клиническая значимость измерений, процентная доля пациентов с улучшением, спектр действия, стойкость изменения (определяемая по катамнезу), масштабы негативных эффектов; 2) рентабельность, понимаемая как соотношение стоимостных значений пользы к аналогичному показателю затрат; 3) удовлетворенность пациентов; 4) практическая эффективность (т. е. пригодность и эффективность в реальных условиях); 5) этическая приемлемость (R. D. Stieglitz, U. Baumann, 2001).
При этом важно понимать, что сама по себе методология доказательной исследовательской практики позволяет получать значимые ответы даже и без исчерпывающих знаний механизма вмешательства, и в этом смысле она не подменяет фундаментального исследования. Однако фундаментальные исследования, проводимые в сфере профессиональной психотерапии, не могут обойтись без процедуры верификации своих гипотетических положений по стандартам доказательной исследовательской практики, после чего и возможно масштабное внедрение исследуемых психотерапевтических технологий.
Исходя из всего сказанного, разработка сложнейших этических вопросов и концепции психоэтики в психотерапии является своевременной, актуальной и особенно востребованной в формате социальной психотерапии.
Рекурсивный культурно-исторического контекст этического учения
Актуальный культурно-исторический контекст, определяющий особенности интерпретации феномена этики в разные эпохи, исследовался нами методом эпистемологического анализа. В частности, использовались такие важные фрагменты данного «большого» метода, как модифицированная методология культурно-исторической реконструкции, методы семиотико-герменевтического и психотехнического анализа (вариант С) имеющейся в нашем распоряжении библиографической информации.
По результатам проведенного исследования с позиции закономерностей формирования актуального культурно-исторического контекста психоэтика является вполне закономерным и актуальным этапом развития классической этики, и далее биоэтики, имеющим важные содержательные и качественные отличия от своих «предшественников».
Проведенный нами эпистемологический анализ культурных и научных предпосылок формирования понятия «этика» показывает, что конструктивное развитие этического учения (так же как и сектора наук о психике в целом) неизбежно приводит к осознанию необходимости обновленного понимания генеза этических императивов, регулирующих поведение человека и активность общества в современном мире. Ниже представлены фрагменты проведенного анализа, способствующие углубленному пониманию сути предлагаемых этических инноваций.
Культурные и религиозные предпосылки этического учения
Категория этики, вне всякого сомнения и в первую очередь связана и с цивилизационным развитием человека, феноменом культуры и религии. Так, например, Пифагор, которому приписывают первенство в обозначении царицы всех наук философии, полагал, что именно нравственные принципы должны стать основой бытия человека и фундаментом правил управления людьми. Его наследие так и обозначается: «Золотые законы и нравственные правила Пифагора». Здесь он в частности говорит о том, что: «Все достижения человека порождены воспитанием. Лишь воспитанием философы отличаются от профанов, а свободные от рабов». Еще одна знаковая реплика Пифагора из этого «золотого» свода сформулирована следующим образом: «Обладатель народов! Прежде издания твоих законов советуйся с законами безмолвными, или с внутренним народным чувством. Наилучшие законы те, кои составляются без законодателей, и кои, не будучи писаными, всегда существуют» (Золотые законы и нравственные правила Пифагора, цит. по изд. 2012).
Аристотель, признанный автор термина «этика», полагал, что одной только нравственной природы человека недостаточно, и что для воспитания добродетели необходимы законы, имеющие принудительную силу. Отсюда следующая сентенция Аристотеля, только лишь подчеркивающая значимость этической основы таких законодательных актов: «Надо, видимо, признать, что оно (высшее благо) относится к ведению главнейшей науки, которая является собственно управляющей». И далее во всех трудах, так или иначе касающихся вопросов этики, этот великий мыслитель ясно говорил о том, что этика должна стать основой воспитания, образования и служить на благо конкретного человека и государства (Аристотель, цит. по изд. 2012).
Марк Туллий Цицерон виднейший представитель интеллектуальной элиты Рима в период его расцвета и могущества, и автор понятия «мораль», ныне понимаемого как предметная сфера этики прямо соотносил этику и религию. Цицерон также признавал значимость «проникновения» этических идиом в правила обыденной жизни, воспитания, образования. Так, например, в книге «О самодовлеющей добродетели» он пишет следующее: «Само размышление о природе и сути богов пробуждает охоту подражать их вечности и отвлекает от кратковременности нашей жизни, ибо человек видит причины вещей, друг с другом согласных и связанных взаимной необходимостью, а цепь этих причин длится из вечности в вечность, правя нашим духом и разумом. Всматриваясь, осматриваясь или, лучше сказать, обнимая взглядом всю эту цепь причин, с каким душевным покоем взираем мы на низшие человеческие дела! Здесь и рождается понятие добродетели, здесь и процветают все роды и виды добродетели, здесь обретается то, что природа назначила нам высшим благом и крайним злом, здесь то, чем мерится всякий человеческий долг, здесь устав, которого следует держаться во всей остальной жизни. И, вникая в эти и подобные вопросы, мы еще увереннее придем к тому, о чем сейчас говорим, к тому, что добродетель сама себе довлеет для блаженной жизни».