Сага о солистах Большого театра
1975 год. 8 октября. Мой день рожденья. Мне исполнилось 25 лет. Я взрослый мужчина! Я работаю хормейстером в Московском театре оперетты. Руковожу хором из 60 человек. Дирекция относится ко мне серьезно. Я, член президиума художественного совета театра, в который не включены даже Народные артисты. Я о себе самого высокого мнения, и убежден, что мой день рождения нужно отметить шикарно! Соответственно моему внушительному, творческому положению! Зарплата у меня очень небольшая 100р! Но вся она, лежит в кармане моих новых брюк из английской шерсти. Казалось бы, ну что такое сто рублей на сегодняшний день? Ясно, что! А тогда это была сумма, которая обеспечивала обладателю, осуществление самых разнообразных желаний! Трижды я мог бы обильно угостить моих друзей, в любом московском ресторане! Но пижонство страсть неодолимая! Поэтому зарплата целиком, (на случай разворота!) лежит у меня в кармане. И я чувствую, как она мечтает вырваться на свободу! Как хочет стать хозяйкой положения, что для нее вещь привычная!
Но вот и ресторан. Знаменитый ресторан ВТО, на Горького. Недалеко от памятника Пушкину. Вход в него возможен только для деятелей театра. (Проскакивала иногда разная мелочь, вроде писателей, композиторов) Входим. Проходим в уютнейший малый зал и садимся за столик у занавешенного окна. «Садимся» это мои друзья. Перечисляю. Знакомлю. Костя Кошкин, мой друг с армейских времен, уже известный артист, мой ровестник. Недавно он снялся в фильме, мгновенно ставшем популярным. Статистика сообщила, что этот фильм, за три месяца, посмотрели 50 миллионов человек. Далее! Сашка Васильев! Летом окончил ГИТИС. Талантливейший артист! Красавец! Получил приглашение из нескольких известных театров! И всем, ко всеобщему изумлению, отказал! Почему? Понимали только мы! Непостижимый Сашка просто веселый сумасшедший! Амбиции чудовищные! Он хотел сам из себя создать Театр Соло! Конечно, это невозможно и смешно! Но мы надеялись, что Сашка этой распространенной болезнью «богоизбранника» переболеет, и вернется на Землю К нам! В устоявшуюся театральную жизнь. И займет в театре место, на которое несомненно имеет право! Рядом с ним сидела его невеста, Оля Вишневская- Стефанова, дочь одного из главных режиссеров московского театра
Опишу ее просто и кратко! В нее нельзя было не влюбиться. Ну, а потом я читающих вслух меню. Я читал и сердился: опаздывал Сашка Тамаркин. Мой однокурсник по консерватории. Вечно он так! А без него мы решили ничего не заказывать. Наконец он появился и сразу спросил, почему на столе нет черной икры и клубники? Я полез в карман и хотел показать ему пачку денег, на которые можно было заказать не только то, что хотелось ему, но и всем нам. Денег в кармане не оказалось. Я полез в другой их не было и в другом. Деньги исчезли! Меня это ужаснуло, но что делать?! Я рассказал ребятам Растерянность. Молчание. «Уходим!» сказал Васильев и встал. Тамаркин улыбнулся, и сказал: Никуда мы не уходим! У меня есть 12 рублей! Я знаю, что на это можно что то заказать! Васильев, распорядись! Именинник в ступоре! Пора его оживить!
Тамаркин обнял меня, поцеловал, и от клубники отказался. Все рассмеялись! Действительно, в ресторане можно было остаться! Заказали две бутылки водки, отварную картошку, маринованную селедку с красным луком, сливочное масло и вкуснейший, свежайший хлеб. Все это быстро принесли, и Тамаркин поднял первый тост за «старую жопу», Сашку Староторжского!
Мы стали пить, говорить, смеяться После пятой, я с наслаждением стал врать, что в меня влюблены все артистки театра Оперетты. Смех. Требуют рассказать детали. Подробно. Я делаю вид, что как порядочный мужчина на такие «нескромности», права не имею. Пьем! Смех! Костя солидно сообщает, что картину, в которой он играет одну из главных ролей, купили 57 стран! Мы знаем, что купили 16! Информируем его об этом! Костя, еле сдерживая смех, пытается убедить нас, что пресса, как обычно, плохо осведомлена! Смех! Пьем! Оля взволнованно рассказывает, что ее папу, главрежа, увольняют из театра за то, что Министерству культуры не хватает коммунистического элемента (и акцента!), в его постановках. (Мы знаем, что папа ее, запутался в отношениях со своими актрисами фаворитками. Одна! Вторая! Третья! Пятая! Седьмая! Театр шипит, гудит, злится Министерству это надоело, и Машиного папу, переводят в Щуку, руководителем курса). Мы сочувствуем Оле. Она плачет. Быстро приходит в себя. Успокаивается. Тост за папу! За его счастливое будущее! Молчим. Но долго молчать не можем! Смеемся! Смеется и Оля, вытирая слезы! Тамаркин мягко просит о помощи: в него влюблены две его студентки. Одна армянка, другая азербайджанка. Обе красавицы и обожают его до сумасшествия! Так какую же выбрать? Мы дружно советуем ему не нарушать традиций и жениться на красивой еврейке. Дочери директора комиссионного магазина. Смех! Пьем! (Через месяц Сашка женился на армянке. А студентка азербайджанка, из мести, вышла замуж за крепкого, хромого, спецназовца бакинца. Известного своими тайными подвигами, в Израиле и Ливане.) Сашка Васильев встал и выпив рюмку, сказал, что сегодняшний театр, дрянь, пошлятина, нафталиновый сгусток. И через месяц он покажет миру настоящий театр. Мы пьем! Мы смеемся! Далее разговор принимает характер хаотичный, бурный, веселый, описанию не поддающийся И вдруг стихает В наш зал входят две официантки, в малиновых платьях, накрашенные, торжественные, с подносами полными самой дорогой закуской, какая есть в ресторане. И ставят ее на соседний стол, за которым никого нет. Ясно, что солидные заказчики скоро появятся. Завершает закусочную композицию большое блюдо, с драгоценной рыбой, которую можно съесть только в лучших ресторанах. Официантки оглядывают стол, что то поправляют на нем И уходят Через минуту в зал входят солисты Большого театра, Маквала Касрашвили, Зураб Соткилава (удивительно похудевший),и еще кто- то Они садятся за стол и начинают тихо беседовать о чем то К еде не притрагиваются Мы притихли, едим, пьем Но очень, очень смиренно Поведение артистов за соседним столом очень нас интересует Так продолжалось минут сорок Наконец «соседи», не притронувшись к съестному, встали из за стола, и вышли из зала Ясно было, что возвращаться они не собираются Пауза. Оцепенение. И вдруг Васильев встал, спокойно подошел к покинутому столу, и переставил блюдо с рыбой на наш стол. Тут же в зал заглянули официантки, улыбнулись, и стали собирать закуски на подносы Одна из них, приятельница Васильева, сказала:
Сашка, ешьте! Они ушли совсем!
Собрав закуски, официантки ушли. Васильев указал на блюдо с рыбой и сказал:
Господа! Я обещал новый театр! Пожалуйста! Он к вашим услугам!
Почему мы не завыли от восторга, я не знаю. Нас бы не выгнали. Но дело не в этом. Мы быстро съели рыбу и не заметили, что водка кончилась. Это было трагично! Это было не вовремя! Это было не поправимо! Так мы думали. Но мы ошибались! Васильев вышел из зала и быстро вернулся с двумя бутылками водки и тремя пива!
Мы заорали:
Боря!
Васильев, открывая бутылки, сказал:
Ну, конечно, он! Кто же еще! Ну что, господа! Продолжим?
Что тут началось! Передать не могу!
В ресторане работал официант Боря, наш друг, у которого можно было занять, что угодно. Только с отдачей
Через час, совершенно пьяные и веселые, мы вышли из ресторана, взяли такси и поехали к Большому театру. Подъехав, мы с трудом, и безумным хохотом, вылезли из машины, и поклонились Большому театру в пояс. Потом забрались опять в машину, и поехали ко мне. Дома у меня был огромный пирог с яйцами и капустой, и три бутылки моего любимого Мукузани. Ну, приехали, вино выпили, съели по куску пирога и что дальше?! Сидеть дома?!Черта с два! Сделав обзвон, мы рванули в ближайшие гости! Потом еще в какие- то! Потом в третьи! И веселье наше, безудержное, страстное, почти сумасшедшее, продолжалось до самого утра! Так тогда жила богемная Москва! У нас были деньги, работа, и возможность быть счастливыми!
Великий воин пустыни
Я не знаю, как это получилось, но в возрасте 8 лет я оказался на море, в пионерском лагере Без папы, без мамы, без дедушки и самое страшное! без моей милой бабушки. Я понимаю, мои родители хотели сделать как лучше море, солнце, здоровье Но они перестарались, поспешили Я, домашний мальчик, «бабушкин» внук не был готов к самостоятельной жизни, даже под присмотром воспитателей В нашем втором отряде я был самый «рохля»: ходил вечно растерзанный, шнурки волочились за мной, на лице засыхали остатки пищи Потом сами отваливались При этом так называемый «присмотр» воспитателей над нами был формальный, почти не ощущаемый Больше они были заняты своими загадочными, напряжёнными отношениями Такие диалоги я часто слышал: «Опять бегал в клуб к Абрикосовой?» Мужской голос оправдывался: «Галя, на кой чёрт мне эта Абрикосова, если у меня есть ты?» Женский голос тихо взвизгивал: «Врёшь, подлец! Тебя там видели!» Затем следовала попытка пощёчины, как правило неудачная Дядька воспитатель привычно увёртывался
Я думал: далась им всем эта Абрикосова! Во-первых, она аккордеонистка, это же смешно! Ля-ля Тянет на зарядке свою гармошку Во вторых, она старая! Ей лет двадцать уже! Старуха, на покой пора! Потом, она длинная, худая, гибкая как удочка, и сиськи у неё здоровые торчат! Как она играет не понятно! Волосы рыжие целый стог, до небес! Как у ведьмы! Глазища огромные, зелёные, как у Змея-Горыныча! Видать, она его дочка! Рот большой, красный, как у вампира, а зубы блестят как лакированные! Она рта не закрывает, всё ржёт! А вокруг мужики стоят кольцом и млеют! Не понятно Ну ладно Наплевать на неё и забыть Дура И мужики дураки Купили бы себе килограмм «Мишки на севере» и ели под грибочком Разве это не лучше, чем эта дура Абрикосова? Ну ладно, не до неё
Самое невыносимое в моей жизни в лагере, было то, что каждую секунду в меня летело противное слово «жирный» Сделаешь шаг орут «жирный»! сделаешь два, опять орут А я никакой «жирный» не был, я был просто полненький мальчик и всё Бабушка моя делала всякие вкусные вещи из теста: пироги, булочки, печенья Что мне их теперь не есть? Не дождётесь Плевал я на ваши издевательства
Но всё-таки достали Однажды девочка, которая мне очень нравилась, Наташа Русакова, в столовой, ни с того ни с сего, крикнула мне: «Жирный!» Я обиделся. Я от неё этого не ожидал. Я думал, что если она мне нравится, то ничего плохого она мне сделать не может Ну сами посудите: вот ты девочка, вот мальчик, которому ты нравишься, ты должна это ценить! А вместо этого ты орёшь ему «жирный»! Не знаю, глупость какая-то
Ушёл я от обиды в конец лагеря, к сетке из проволоки, которая отделяла нас от мира нормальных людей, сел на песок и стал думать: как мне дальше жить? Даже Русакова, и та предательница А ещё я защищал её от Витьки-Моськи, который её за волосы дёргал Дал ему раза, Витька брык и упал Потом убежал «Спасибо, Саша,» важно сказала Русакова и сделала мне глазки. Я думал всё, отношения налажены А оно вот как Надо было оставить её на растерзание Моське Тогда бы знала Друзья на дороге не валяются Ну ладно