Пришельцев заведомо невзлюбили и окрестили не иначе как «ганноверские крысы», уверяя, что от произношения их фамилий можно сломать язык. Тем не менее для приличия надо было каким-то образом продемонстрировать лояльность королю, а потому новую площадь в одном из престижнейших районов Лондона назвали Ганноверской. В особняках на ней проживала исключительно знать. Вершиной подхалимажа стало освящение построенной там церкви10 в честь Св. Георга. О том, что жена короля упрятана за семью замками в далеком Ганновере, никто в Англии и слыхом не слыхивал.
Одним из первых действий Георга I было прекращение всяческих поползновений возобновить не доведенные до конца расследования по злоупотреблениям герцога Мальборо11, с которым король некогда вместе сражался под одними знаменами. Неприятным сюрпризом для монарха стало то, что его власть в Великобритании, в отличие от родного Ганновера, была сильно ограничена парламентом. В хитросплетениях местной политики он разбирался плохо и постарался возложить все внутренние дела на премьер-министра Роберта Уолпола. Так что воцарение ганноверской династии сильно укрепило парламентскую традицию Великобритании. С Уолполом короля связывали вполне дружеские отношения. Они вместе выезжали на охоту, а после нее пьянствовали и курили трубки. Мелюзине это не нравилось, и она безуспешно пыталась подговорить немецких придворных прекращать подобные попойки. Обычно это кончалось тем, что они присоединялись к высокопоставленным собутыльникам и пьянка приобретала всеобщий характер.
Король кое-что знал о борьбе за власть не на жизнь, а на смерть между партиями вигов и тори, поэтому он попытался при назначении на ключевые должности блюсти непредвзятость и выбирать для сей цели лиц нейтральных взглядов. В результате почти все ответственные посты оказались занятыми вигами, сумевшими вовремя изобразить из себя сторонников ганноверской династии. Тут следует учесть, что тори, среди которых было немало католиков и сторонников пребывавшего в эмиграции во Франции претендента на престол, считали Георга-Людвига настоящим узурпатором власти. Единственно, во что король вмешивался, так это в вопросы внешней политики, в которой разбирался весьма здраво. Как в то время, так и впоследствии, бытовало мнение, что монарх по тупости и отвращению к новым подданным был полным невежей в английском языке, его даже называли «чурбаноголовым». Однако постепенно историки пришли к выводу, что Георг I владел им вполне сносно, просто предпочитал разговаривать с придворными по-французски, как оно и было принято при всех европейских дворах, а в среде приближенных лиц с наслаждением переходил на родной немецкий.
Англию он не любил и стремился при малейшей возможности отправиться в родной Ганновер. Подсчитано, что за все время правления примерно пятую часть оного Георг-Людвиг провел на континенте. Никакого облегчения для судьбы его супруги в замке Альден не было сделано. Ее даже не сочли нужным поставить в известность о том, что ее сын Георг-Август в 1705 году женился по замыслу бабки, курфюрстины Софии, на круглой сироте, принцессе Каролине Бранденбург-Ансбахской, а в 1706 году дочь вышла замуж за прусского короля Фридриха-Вильгельма. Таким образом, Альденская узница стала родоначальницей двух династий, которые впоследствии своими ответвлениями оплели всю Европу. Подобное отношение отца к матери породило у Георга-Августа ненависть, которую он так и не смог изжить в себе.
ВОЦАРЕНИЕ ФАВОРИТКИ
Тем временем на Мелюзину фон дер Шуленбург и ее родню излился поток милостей. Ее брату и сестрам были пожалованы графские титулы; когда в 1720 году в возрасте 37 лет скончался ее брат Фридрих-Вильгельм, его похоронили в Вестминстерском аббатстве. Мелюзина, принявшая в 1716 году британское подданство, для начала получила ирландские титулы12 герцогини Манстер, маркизы Дангэнен, графини Дангэнен и баронессы Дандок. Уже в 1719 году ей были пожалованы титулы английского пэрства: герцогини Кендалл, графини Февершем и баронессы Гластонбери. Император Священной Римской империи германской нации Карл VI позднее возвел ее в княжеское достоинство фон Эберштайн с собственным гербом, из чего некоторые историки сделали вывод, что она была тайно обвенчана с королем Георгом I. Однако они, похоже, не приняли во внимание тот факт, что Георг I был также главой англиканской церкви, носителем титула «Защитник веры» и не мог нарушать ее законы. В ту пору в Великобритании разведенные особы не имели права вступать в брак, пока жив бывший партнер.
Мелюзина поселилась сначала в Сент-Джеймсском дворце, но тот находился в довольно неприглядном состоянии. Поэтому вскоре после соответствующего ремонта пара обосновалась в Кенсингтонском дворце, где вела совершенно супружеский образ жизни. Все дочери фаворитки также были хорошо пристроены. Правда, жизнь старшей Анны-Луизы сложилась довольно неудачно. В возрасте 15 лет она уломала родителей позволить ей выйти замуж за офицера Филиппа фон Бусше-Иппенбурга, но супружеская жизнь показалась ей скучной. Молодая дама, по выражению современника, обзавелась «тысячей любовников и, будучи застигнутой в постели с мужчиной, была разведена с мужем». Довольно авторитетные современники обвиняли ее не только в кровосмесительной связи с отцом-королем, но и с его сыном Георгом-Августом и даже внуком, принцем Фредериком. Анна-Луиза осталась в Ганновере, где получила титул графини фон Дёлиц и небольшой дворец под тем же названием в поместье курфюрстов Херренхаузен, расположенном совсем недалеко от города. Средняя дочь Мелюзины вышла замуж за графа Честерфилда, младшая за немецкого графа Шаумбург-Липпе.
Обычно Мелюзине приписывали такое корыстолюбие, что она «продала бы честь короля за 1 шиллинг». Но фаворитка была отнюдь не глупа, расчетлива, дипломатична и весьма разумно пользовалась своим влиянием на короля. При этом следует учесть, что она вовсе не царила при дворе безраздельно. Уже упомянутая сводная любимая сестра короля, София-Шарлотта фон Кильмансегг, в Англии графиня Дарлингтон, терпеть ее не могла и всячески ставила палки в колеса, стремясь играть первую роль при дворе. Любопытное воспоминание о внешности «Слона» оставил сын Уолпола, Хорэс: «София-Шарлотта, которую я видел у матери в своем детстве и которая, по моим воспоминаниям, испугала меня своей гигантской фигурой, была столь же дородна и тучна, сколь герцогиня [Мелюзина] высока и тоща. Два злобных черных глаза, большие и перекатывавшиеся под высоко выгнутыми бровями, два акра пунцовых щек, океан переливавшейся через край шеи, неотделимой от нижней части ее тела, ни одна часть которого не была стеснена корсетом, не удивительно, что ребенок страшился этой великанши-людоеда, а лондонская толпа вовсю развлекалась при виде подобного сераля». Графиня Дарлингтон была чрезвычайно высокого мнения о своей особе и пыталась интриговать против всех прочих членов королевской семьи. Например, она очень активно вмешивалась в такой важный вопрос, как выбор невесты для принца Уэльского Фредерика.
Мечтой короля Георга было, подобно французским королям, содержать свою любовницу за счет цивильного листа, но из этой затеи в высоконравственной Великобритании ничего не вышло. Когда подал в отставку герцог Сомерсет, королевский шталмейстер, монарх сделал безуспешную попытку передать его жалование в 7000 фунтов фаворитке. Мелюзина получала из его личных средств пенсию в 7500 фунтов в год, а также имела доход от своего поместья в Голштинии. Этих поступлений не хватало, ибо ее положение требовало роскошных туалетов, к тому же она финансово поддерживала свою родню, которой была очень привержена. Естественно, подобная тороватость обходилась ей в копеечку, в особенности если учитывать дорогостоящее увлечение ее брата Даниэля-Бодо алхимией. Помимо этого она щедрой рукой тратила на благотворительность, иногда оплачивала долги бедняков и заботилась о внуках Георга, которых тот фактически отобрал у их родителей. Мелюзина была очень набожна и по воскресеньям посещала 7 церковных служб. Наверняка она старалась замолить свой грех внебрачного сожительства с Георгом-Людвигом во избежание вечного наказания, ожидавшего ее на том свете.
Хотя связь Георга и Мелюзины давным-давно перешла в разряд некого супружества, она совершенно не препятствовала его кратковременным интрижкам на стороне. Женщин он выбирал из числа фрейлин своей невестки, принцессы Уэльской, урожденной Каролины Бранденбург-Ансбахской. Для фаворитки это не было секретом, она терпеливо сносила все похождения Георга, но серьезно обеспокоилась, когда Георг, похоже, серьезно увлекся чуть ли не самой привлекательной фрейлиной Мэри Лепелл (1700-1768), или, как ее звали при дворе, Молли. Девица являла собой настоящую звезду. Она была красива, умна, дерзка и буквально искрилась весельем. Поэты Поуп и Гэй воспевали ее красоту в стихах, даже Вольтер удостоил ее стихами «о страсти, которую вы зажгли в моей груди». Ухаживания Георга ничуть не смущали Молли, она имела обыкновение после бесед с королем пересказывать друзьям их содержание, пародируя весьма неуклюжую манеру Георга любезничать.