Но, как часто бывает, жизнь сама разрешит эти проблемы.
Голубой cвод
Можно сказать, с домом я знакомилась сверху. Первым делом ремонтники увидели крышу, а там надо было заменить толь и восстановить изоляцию. Когда они, стоя в комнате, направили камеру тепловизора вверх, экран стал лавандово-голубым, как февральская ночь, что указывало на проникающий внутрь холод. Кое-где среди голубизны виднелись желтые пятнышки, а поскольку желтый означал тепло, это, вероятно, были остатки изоляции. Увиденное заставило меня призадуматься. Вокруг дома тут и там валялись клочья изоляции, похожие на маленькие облачка. Как они там очутились? Не ветром же их выдуло?
Ремонтники должны были вернуться в конце марта, и, чтобы утром встретить их на участке, я приехала заранее и впервые ночевала в доме. Когда я вошла, там было по-зимнему холодно, и, включив обогреватель, я пошла прогуляться по окрестностям. Свет четко прорисовывал контур и тень малейшей песчинки на голой земле, где всё готовилось одеться жизнью. Большая синица вывела несколько звонких коленцев, а многое другое покуда еще формировалось в почках и набухших семенами шишках. Казалось, будто здесь ожидают тысячи открытий.
По возвращении в дом я добавила тепла, включив плитку. И пока закипала вода для спагетти, немного порылась в картонных коробках с вещами из маминой квартиры. Много чего предстояло привести в порядок, но этим вечером я ничего делать не собиралась, рассчитывала просто почитать. Тишина навевала покой и была вполне под стать книге, которую я прихватила с собой. Речь в ней шла о космическом пространстве.
Ведь именно там однажды родились составные части жизни в космосе, что был не больше сжатого кулака. Непостижимое мгновение он крепко сжимал будущие галактики и беспредельное грядущее. А затем грянуло бесконечное крещендо. Из малого начала явилась исполинская ширь звезд, которые за несколько миллиардов лет произвели углерод и кислород, серебро и золото и все прочие ингредиенты, необходимые для жизни. Протоны и электроны моего собственного тела и те некогда были космической материей или излучением. В общем, меня можно назвать остаточным продуктом умерших звезд или, скорее, комплектом звездного сырья. В нем недостатка нет, ведь до сих пор на Землю выпадают миллионы тонн космической материи.
Я закрыла глаза и задумалась. По мысли этой книги, Земля участвует в грандиозном круговороте элементарных частиц, которые комбинируются и в камень, и в воду, и в растения, и в животных. А пока мимо мелькают наши летучие формы, Солнечная система совершает очередной оборот вокруг центра Млечного Пути. Полный оборот занимает двести миллионов лет и называется космическим годом.
Звезды и планеты движутся в космосе, как части исполинского часового механизма. Подобно всем хронометрам, он порой нуждается в регулировке, а то ведь Луна потихоньку удаляется от нас. Правда, сейчас это мало что меняет, потому что удаляется она всего на четыре сантиметра в год.
По мере того как масштабы увеличивались, пространство расширяло стены дома. Ведь книжный астроном включил в великую панораму и самое малое. Если, например, поместить на расстоянии метра от глаза монетку в одну крону, за нею окажутся сотни тысяч галактик, а каждая галактика, в свою очередь, состоит из миллиардов звезд. В нашем Млечном Пути они рассыпаны по столь огромному пространству, что свет иных находился в пути миллионы лет. За это время сами звезды успели умереть, но их свет еще жил, примерно вот так же в старых звукозаписях живет музыка умершего музыканта.
Куда направлялся свет? В космосе нет центра. Во всех направлениях он кажется одинаковым. Я с грустью подумала о зонде, на котором в космос отправили изображения двух людей. Не дерзко ли считать это важнейшей информацией о Земле? И если в космосе вообще есть языки, они, определенно, совсем другие, отличные от нашего. Подход к такому миру обеспечивает скорее математика, нежели слова.
Более удачной презентацией могла бы стать сделанная НАСА запись электромагнитных колебаний Земли. Их преобразовали в звук, и, когда мне однажды довелось услышать эту пульсирующую гармонию без начала и конца, я была как-то по-особенному взволнована. Вот так люди представляли себе музыку сфер? Кеплер верил в собственные умозаключения, что Сатурн и Юпитер басы, Земля и Венера альты, Марс тенор, Меркурий же дискант. Как они звучат на самом деле, я не знаю, но песнь Земли в записи НАСА создала у меня ощущение красивых и нежных жизненных вариаций планеты.
А видны ли нынче звезды? Я отложила книгу и, накинув куртку, вышла за порог. В книге, которую я читала, говорится, что девяносто процентов населения Западной Европы уже не видят настоящего звездного неба из-за нашего искусственного освещения. Конечно, в космосе царит мрак, но коль скоро мы состоим из вещества звезд, взглянуть на них, пожалуй, все-таки любопытно. Лишь Полярная звезда, тускло мерцая, светила сквозь атмосферу.
Однако краем глаза я заметила, как совсем близко что-то мелькнуло. Вроде бы какая-то тень? Может, на участке есть летучие мыши? У меня к ним двойственное отношение. Это единственные млекопитающие, которым удалось завладеть воздухом, и полет их виртуозен. В отличие от птиц, у них нет оперения, их крылья голая кожистая перепонка, растянутая между большим и четырьмя остальными пальцами рук и продолжающаяся до ножной кости, что придает им большой размах. И это не просто изумительно. Их крылатые руки маневрируют в воздухе быстрее, чем мои пальцы на клавиатуре компьютера.
Для связи они пользуются быстрыми ультразвуковыми сигналами, которые пронизывают темноту, где прячутся ночные мотыльки. Для более приватного контакта характерны физическая близость и звуки слышимого диапазона. Например, однажды наблюдали самочку летучей мыши, которая помогала рожающей родственнице, показав ей сперва, какую надо принять позу, чтобы детенышу было легче появиться на свет, а затем приняв роды. Прямо как человек. Так почему же покрытые шерсткой, теплые летучие мыши кажутся такими чужими? Оттого, что они связаны с ночью, когда мы уединяемся и наши чувства спят?
Немного погодя я ушла в дом и легла на одну из кроватей на бывшей веранде. Кровать была узкая, но тем не менее создавала ощущение уютной защищенности, словно там лежал кто-то еще. Теплые тела оберегают от пустоты и безмолвия космоса.
Вдруг совсем рядом послышался какой-то звук. Кажется, кто-то ходит надо мной по крыше? Вряд ли это летучая мышь, но кто тогда? Поскольку было слишком темно, снаружи ничего не разглядишь, и я попыталась заснуть, хотя прямо-таки мечтала об утреннем свете.
А когда рассвело, проснулась не одна я. Звуки над головой послышались снова будто легкие шаги. Может, птица? Я тихонько прокралась на улицу и посмотрела, но крыша была пуста. Зато я кое-что обнаружила на задней стене дома. В сетке между крышей и стеной виднелась большая дыра. Вроде как вход.
Пытаясь навести порядок среди коробок на кухне, я все время размышляла об этом входе и строила фантастические домыслы. А около полудня обошла вокруг дома и наконец-то увидела неведомого обитателя чердака. Он врастяжку лежал на сетке у стены и дремал, вроде как соблюдая сиесту. Судя по зубкам, грызун, и при беглом взгляде его можно было принять за крысу. Но пушистый хвост говорил о другом.
Кусочки пазла разом легли на свои места. Это же белка, та самая, которая выбрасывала теплоизоляцию, чтобы расширить себе жизненное пространство, и в этом она определенно преуспела. Картинка тепловизора показывала, что наверху располагалась просторная беличья квартира.
Мои чувства пришли в полное смятение. Вот он, оккупант, который распоряжался в доме, как в своей вотчине. С другой стороны, белки мне всегда нравились, я кое-что о них читала, а сейчас могла разглядеть чувствительные волоски на передних лапках и рудиментарные большие пальчики, которые делают эти лапки очень похожими на руки. Я смотрела на пышный хвост, который при прыжках с дерева на дерево становится рулем, а ночью служит одеялом. Даже на вид он казался необычайно мягким.
Судя по гениталиям, это самочка, а жизнь у одиноких самочек весьма нелегкая. После весеннего спаривания они изгоняют самца со своей территории и сами растят всех детенышей. Насколько это трудно, я поняла в тот раз, когда мой друг-биолог нашел бельчонка, выпавшего из гнезда. Я быстренько прочитала, что должны делать белки-матери, и работенки у них оказалось много. Каждые три часа детенышей необходимо кормить, потом надо вылизать или помассировать им животики, чтобы запустить переваривание пищи. Потом всех по очереди надо ненадолго вынести из жилья, чтобы оно не превратилось в туалет. Занятий хватит на полный рабочий день, так что мы испытали двойное облегчение, когда белка-мать разыскала своего малыша. Наверно, он выпал из гнезда, пока она между делом пыталась найти еду для себя. И вряд ли ей станет легче, когда детеныши начнут скакать вокруг, как легкая добыча для ястребов и кошек, однако самки белок настолько ответственны, что даже заботятся об осиротевших малышах, если те из их родни.