Российский колокол 12 (34) 2022 - Коллектив авторов 2 стр.

Жизнь требует другого от меня:
Корону снять и крылья в шкаф повесить.
И накрывает тучей Солнце дня,
И манит мягкой, тёплой ленью кресел.
И некому читать свои стихи
Бессилием и глупостью бессмыслиц,
Подменою хорошего плохим,
Потухшей жизнью брошенных гостиниц,
Жизнь требует другого от меня,
Крест неподъёмным весом наполняя.
И жалобою некому пенять,
Себя с утра с постели поднимая.
А надо научиться жить легко,
Слезами разжигая в церкви свечи,
И слово вырастить пшеничною строкой 
Пусть пахнет хлебом слово человечье.

Держу иссохшие ладони,
В которых в детстве я тонул,
Как в тёплом материнском лоне,
Без страха в бездну заглянуть.
Побитые трудом тяжёлым,
Уставшие нести свой крест,
Ведущие сестёр из школы,
Дарящие мужьям невест.
И хочется схватить их крепко
И никогда не отпускать.
Как в старой сказке дедка репку,
Лелеять, холить, поливать
О пресвятая Матерь Божья,
Прости, спаси и сохрани.
Держу ладони и тревожно
Продли им жизнь года ли дни

Вот и вырвало дерево с корнем
Из души моей, из земли
Не от ветра, ревущего в шторме,
Разбивающего корабли.
Мир по-прежнему тих и чудесен,
За восходом придёт закат,
Но не будет маминых песен
И парного в ведре молока.
И не будет ватрушек душистых,
И поглаженного белья,
И волос аккуратно-волнистых
Сиротою остался я
И не нужно к ней торопиться,
Всё бросать и бежать скорей
Сиротеет душа-землица,
Развороченная в ноябре.
Стыло холодно бесприютно
Стало больше на небе звёзд.
Мир не стал темнее и будто
Я теперь повзрослел всерьёз.

Всё началось с этой точки расстрельной
Твёрдой и точной, смертельной, прицельной
С точки, которая всё разгромила 
Всё, что ещё не полюбила.
Всё началось и закончилось ею,
Точкой одной, равнодушной, твоею
Имя молчание Фамилия прочерк
И сатисфакция из трёх точек.

Костёр и Моцарт. Снег Весна в лесу
Пять составляющих двух слов «покой» и «счастье».
Почти Тарковский хлопья на весу
Кружáтся плавно, не переходя в ненастье.
Почти Тарковский белый путь вперёд 
Отрыв от Бытия, тропинка в Вечность,
И дуг берёзовых волшебный переплёт,
Как знак руки небрежной Бесконечность.
Почти Тарковский Снегопад поёт
Простую восхитительную песню.
И в череде пасхально-чистых нот
Сверкает Солнце всеблагою вестью.
Почти Тарковский Молча не спеша
Под треск костра я Моцарту внимаю,
В снежинках обретает плоть душа,
И сквозь неё снежинки пролетают.
Наверно, все собра́лись у костра:
Тарковский, Моцарт, Бродский иже с ними
А на берёзах тёплая кора
Врастает в небо ветками живыми.

Многоточия: белые, голубые, зелёные, красные
Это зи́мы и вёсны, ле́та и осени.
Многоточия оставляю шумом прибоя,
Не молчаливые, не напрасные
Против точки, которую в меня бросили.
Эти точки посвистывают, прошивая навылет,
Эти точки бьют по лицу, как пощёчины.
Эти точки ложатся ярмом на выю
Правотою могильной земли развороченной.
И оправдываться, объяснять нет смысла,
И теряют значенья слова похвалою не лестно
И уходят друзья в отрицательные числа,
Потому что в их объятиях душащих мне становится тесно.
И становится одним многоточием больше,
Это значит, что снова жизнь продолжается.
Многоточие Со мной, без меня звучным dolce
С вашей точки моё многоточие начинается.

Мы сами строим. Сами разрушаем.
В песочнице, как дети, из песка
Мы жизнь свою беспечно проживаем
Без неба, без тайги, без ручейка
И мы тоскуем, а о чём не знаем,
И мы грустим без видимых причин.
Как много мы не видим, забываем,
Дожив до седины и до морщин.
А надо только не забыть мальчишку
В сатиновых прошорканных штанах,
Склонённого над пожелтевшей книжкой
И там седлающего скакуна!
А надо уберечь внутри девчонку
С тряпичной куклой на родном крыльце,
Склонившуюся низко над куклёнком,
С улыбкой на замурзанном лице.
Как жизнь проста до судороги всхлипа 
Ладони мамы на горячем лбу
И в этой вот песочнице великой
Сидим и строим всяк свою судьбу.

Мы сами строим. Сами разрушаем.
В песочнице, как дети, из песка
Мы жизнь свою беспечно проживаем
Без неба, без тайги, без ручейка
И мы тоскуем, а о чём не знаем,
И мы грустим без видимых причин.
Как много мы не видим, забываем,
Дожив до седины и до морщин.
А надо только не забыть мальчишку
В сатиновых прошорканных штанах,
Склонённого над пожелтевшей книжкой
И там седлающего скакуна!
А надо уберечь внутри девчонку
С тряпичной куклой на родном крыльце,
Склонившуюся низко над куклёнком,
С улыбкой на замурзанном лице.
Как жизнь проста до судороги всхлипа 
Ладони мамы на горячем лбу
И в этой вот песочнице великой
Сидим и строим всяк свою судьбу.

Странно я думала, нить эта точно давно оборвалась,
И позабыл меня здесь мой небесный шальной кукловод.
Не ощущала давно я рывков, и немая усталость
Не освещалась внезапною искрой нездешних забот.

Только сегодня вдруг чувствую: за облаками
Нить натянулась и звучной запела струной,
И, словно птица, победно захлопав листками,
Рвётся из сумки мой старый блокнот записной.

Рвутся на волю стихи сумасшедшею стаей 
Свету поведать секреты рифмованных строк.
Выпущу, жаль их держать, пусть себе полетают,
Чтобы созвучия в них распознать кто-то смог.

Говорили: «В голову не бери,
Это всё разрешимо на раз-два-три,
Это всё мимо совести пропусти 
Не коснётся вскорости не грусти!»

Говорили Но мне угомону нет,
Есть диагноз врождённый один «поэт».
С этой метой, не видной другим извне,
Не пожить мне в благости, в тишине.

Не побыть одной даже полчаса 
Голоса, дотошные голоса
Рвут сознанье вдребезги, полнят мозг,
Наполняют всё от земли до звёзд.

Я приёмник чуткий высоких волн,
Я на грани времени зыбкий чёлн.
От макушки до кончиков пальцев ног
Я вибрирую, словно чумной звонок.

И не брать я в голову не могу
Солнце, звёзды, радугу и пургу,
Боль скорбящих, радость летящих ввысь
Навожусь на каждую в мире мысль.

Для чего же этот безумный дар,
Эта пытка, священнейшая из кар?
Может быть, даётся такая роль,
Чтоб, познав, уменьшить вселенной боль

Не из тех, кто верует без оглядки,
У сомнений-мнений в плену навеки
Я раб лампы, а в лампы кругу тетрадки,
А в тетрадке той живут «человеки».
Так живут, как на души им положит
Прихотливый призрак, гонимый мыслью.
Неосознанность брошенности, а может,
Неответность счастия перед жизнью
Если резко обложку захлопнуть будут
Странных судеб расколоты вдрызг сюжеты.
Ели бережно перелистать, то люду
Разношёрстному выпадет шанс на вето.
Я раб лампы, а в лампы кругу пресветлом
То и дело вселенные создаются,
И вопросы, как правило, без ответа
Мотыльками назойливо рядом вьются.
И когда сгорят любопытных крылья,
Параллельных вселенных сойдутся мненья,
То опять обернётся всё это былью
И возникнет в новом стихотворенье.
Я тогда чуть-чуть обрету свободы,
Кандалы лучистые разомкнутся,
И вздохнут в тетрадке моей народы,
Потихоньку с мыслями соберутся
Но суров мой круг манкий свет забрезжит,
Вновь притянет, и с несказанной мощью
Забурлит сознанья поток безбрежный,
Спутав день бессонный с бездельной ночью.
И опять я здесь исполнять готова
Все причуды созданных вновь вселенных.
Круг замкнулся светом, скрепился словом,
И меня нельзя вызволять из плена