Лучше дело доделывать сразу, не откладывая. Ко всему нужно относиться серьезно.
Даже к малине?
Да. Даже к малине.
«Вот же дуреха, даром что училка, мысленно покрутила пальцем у виска Галина. Хотя чем ей, одинокой бабе, заниматься? Мужика нет, дочь выросла, учится. Так одной и со скуки помереть недолго! Вот и бежит огородничать, чуть солнце встало».
А вслух сказала, широко улыбаясь:
А июнь-то какой был! А вы и не приезжали! Вся клубника, поди, погнила.
Я лечилась, не отрывая глаз от ветки, отозвалась Лидия. На эту тему ей хотелось говорить меньше всего.
Ой, искренне испугалась Галя, которая больше всего на свете боялась больниц, врачей и всякого такого. В больнице лежали? Серьезное что?
Нет, всего лишь давление скакнуло.
«Врет поди, подумала Петровна, с кризом месяц не держат».
Бедняжка! Так малину ж тогда вам кушать нельзя! снова всплеснула она руками.
Ничего, варенья наварю, родственникам раздам, их у меня много.
Признаться, тут Лидия Степановна кривила душой. Потому что незачем каждому знать, что кроме дочери Таисии да кота Борьки в ее жизни больше никого. Нет, родственники, конечно, были: братья, старый-престарый дядя да мачеха, которой, должно быть, перевалило уже за сотню лет. Но Лидия не общалась с ними добрую половину жизни. Не потому что была такой стервой, просто Так уж вышло. Иногда жизнь все решает за нас, совершенно не заботясь о том, чего мы хотим.
Лидия глубоко вздохнула. Тонкая ярко-красная струйка зазмеилась по бледным пальцам, торопливо поползла по руке.
Петровна внимательно наблюдала, как падают в уже почти полное ведро крупные малинины; ни одна не помятая, будто пальцы женщины отрывали их от родной ветки вовсе не для того, чтобы с помощью мясорубки превратить в бесформенную массу.
Слушай, Лида, а ты Сойкиных знаешь? как-то вдруг посерьезнев спросила Галина, забыв об официальном «вы».
Лидия, наконец, обратила к ней прохладный по-осеннему взгляд. Не свойственная соседке интонация заинтересовала ее.
Сойкины? переспросила она, мысленно пробегаясь по длинному списку знакомых фамилий. Это те, у которых дочь на отдельной даче живет? В ее голосе зазвенела сталь. Непорядок, когда родители всячески потакают капризам своих чад, тем более в таких серьезных вопросах, как покупка недвижимости. Ну зачем, скажите на милость, девчонке, которая только окончила школу, собственная дача? Ничего хорошего из этого не выйдет, Лидия Степановна была в этом уверена.
Да, да, те самые, торопливо закивала Галина, отчего-то бледнея.
Ну и?
Убили Динку несколько дней назад, ты знаешь?
Сорванная ягода выпала из пальцев Лидии, заалела размазанным пятном в траве.
Нет, нет Я же только вчера приехала, выдохнула она, будто была не в силах принять услышанное. Перед глазами тут же возникло улыбчивое лицо светловолосой девочки, которая была всего на несколько лет младше ее Таисии.
Вот такие дела, грустно ответила Галя, теребя попавший под руку желтый цветок. Ей всегда было непросто говорить о смерти, но молчать еще сложней. Прямо на даче и убили. Да как жестоко, как жестоко, господи Голос ее прервался жалобным всхлипом, после чего она добавила: Ко всем полицейские приходили, спрашивали, кто что видел. Да толку
Лидия отставила в сторону ведро, подошла к соседке, легко опустила руку на поникшее плечо.
Ты зайди ко мне, Галочка, как можно ласковей позвала она, чаю попьем. Что мы тут, через забор-то
Спустя несколько минут они уже пили горячий смородиновый чай. Добрым, успокаивающим теплом заполнял он тела, отогревал вдруг озябшие души. Обе женщины были матерями, а для любой матери ничего не может быть страшнее, чем смерть ребенка, пусть и чужого, почти незнакомого. А Дина была именно ребенком, хоть так пыталась казаться взрослой.
Лидия Степановна глядела в окно, за которым все так же весело играл летними красками равнодушный к человеческим бедам день.
И кто только мог такое совершить? тихо спросила она то ли себя, то ли шмыгавшую носом Галину.
Та горько покачала головой.
Кто ж знает Говорят, ищут.
Ищут, с ноткой недоверия повторила Лидия. У общества ведь охрана есть, плату за нее хорошую берут, а такое творится.
Ох, Лида! Да что с этой охраны толку? Сидят в своей будочке, чаи гоняют и зарплату получают. Да и не ходить же им по всем участкам, спрашивая, все ли в порядке. Лето ведь, народу везде полно, воры не ходят. Другое дело зимой.
Лидия отпила из чашки. Вздохнула.
Помолчали, размышляя каждая в своем. Галя о Тане Сойкиной, Дининой матери, с которой они хорошо общались, можно сказать, даже дружили. Теперь женщину увезли в больницу с инсультом. А завтра ведь похороны Галя и представить себе не могла, как Таня будет жить дальше, если еще оклемается, без своей горячо любимой девочки, своей единственной отрады. Стало страшно. Да так, что хоть кричи. У самой Петровны было трое сыновей. Старший четыре года назад женился. И без каждого из них она не могла представить своей жизни. А Дина у Татьяны одна. Была одна Ничто не расскажет о человеке лучше, чем прошедшее время: родился, женился, умер.
Был
Лидия же размышляла о том, что не мешало бы обзавестись собакой. Она не очень любила домашних животных: шерсть, лишние траты и все такое. Но собака отличный охранник и защитник. И Таисия была бы на седьмом небе от счастья, она всю жизнь мечтала о пушистом друге.
«Странно, почему я об этом думаю? одернула себя женщина. Чего мне бояться? Кому я, старуха, нужна? Да и с чего решила, что убийства будут продолжаться?»
Ответом было лишь странное сосущее чувство тревоги, которого цепкий и рациональный ум учительницы не мог объяснить.
Тут повисшее молчание нарушил тихий, но вполне явный звук дробь быстрых, приглушенных травой шагов. Женщины одновременно прислушались.
Дверь распахнулась, впустив в комнату яркий сноп плавающих в солнечном свете пылинок и высокую девушку с большим рюкзаком за плечами.
Привет, мама, улыбнулась она Лидии Степановне. О, и теть Галя здесь! Здрасьте!
Лидия сдержанно поприветствовала дочь кивком, осведомилась:
Почему не позвонила? Я не знала, что ты приедешь.
Девушка неторопливо прошла вглубь комнаты, стащила с затекших плеч рюкзак, поставила у дивана, где сидела Петровна, уселась рядом.
Целый день звонила, ответила она, с прохладой глядя на мать. Ты трубку не брала.
Учительница мысленно отругала себя за глупость: она действительно забыла взять с собой мобильник, уходя собирать малину.
Как практика, Таечка? подала голос пришедшая в себя Галина.
Да ничего, отозвалась девушка, вполне обычная скукота. Универ мыли, общагу, садили кусты какие-то.
Соседка заговорщицки улыбнулась: ее дети тоже всегда так говорили.
Лидия Степановна подала дочери чашку чая.
Что значит скукота? Это же так приятно деревья сажать, в порядок родной университет приводить, назидательно проговорила она, пристально глядя на дочь, будто пытаясь рассмотреть ее мысли. Та же неопределенно пожала плечами и отпила чай.
Ну, может.
Тай, а ты Дину Сойкину зна начала было Галина, но суровый взгляд Лидии заткнул ей рот не хуже крепкого мужского кулака, сунутого под нос.
Таисия чуть приподняла бровь. Удивилась, наверное, чего так мать сердится, подумала Петровна.
Знаю, а что?
Ничего. Галина Петровна просто вмешалась было мать, но соседка быстро перебила ее:
Пойду-ка я лучше, девчонки. Мне еще картошку окучивать и, не прощаясь, вышла. Она хорошо знала: при Лидии Тайке и сказать-то ничего нельзя, будто та дите малолетнее, а не крепкая рослая девка, которой бы уж и замуж пора. Да и без заскоков, в отличие от матери.
Что это с ней? спросила девушка, задумчиво глядя на закрывшуюся за соседкой дверь. Обычно ее и палкой не выгонишь.
Лидия недовольно поджала губы, уставившись в какую-то видимую лишь ей точку.
Ты пей, пей чай, сухо отмахнулась она от дочери. И не выражайся, не о ровеснице говоришь.
Тая угукнула, в два больших глотка осушила чашку, легко подхватила увесистый рюкзак и отправилась в свою комнату, нервно расплетая на ходу короткую, но толстую и аккуратную косичку.
Глава третья
Ночь была неспокойной. Небо то и дело вспыхивало немыми зарницами, на короткие мгновения выхватывая из темноты шевелящиеся призраки деревьев и кустов. Шумел и гремел всем, до чего мог дотянуться, ветер. Где-то заливалась лаем растревоженная воцарившимся беспокойством собака. Явно надвигалась буря.
Лидия заперла дверь, наглухо закрыла все окна, несмотря на духоту. Дочь провожала внимательным взглядом каждое ее движение, но ни о чем не спрашивала, знала, что бесполезно: мать все еще относилась к ней как к несмышленому ребенку и не считала нужным посвящать ее во «взрослые» вопросы. И доказать обратное как и вообще что-нибудь доказать этой жесткой и упрямой женщине было попросту невозможно. Она никогда никого не слушала, кроме самой себя.