К исходу первого года ординатуры я довольно сносно владел основными навыками анестезиолога-реаниматолога и даже умудрился освоить в начальном виде навык перфузиолога. Перфузиолог это специалист, который отвечает за проведение искусственного кровообращения у пациентов во время операции на сердце. Но это было всего лишь начало пути, впереди меня ждало ещё очень много интересного, непонятного, грустного, тоскливого и временами очень страшного. К которому просто невозможно привыкнуть и надо всегда держать себя наготове, буквально каждую минуту, но при этом обязательно всё будет согласно закону Мёрфи: «К чему ты наиболее подготовлен того точно не произойдёт».
Глава 4
Плевральная пункция
Кто пойдёт на плевральную пункцию? спросил Юрий Кириллович, заведующий реанимацией и по совместительству наш главный Учитель.
Именно так, каждый раз кидая вопрос в самую гущу ординаторов, он отыскивал деятельных и смелых ребят, готовых учиться и работать. Но это сугубо мое предположение, возможно, всё было не так.
Пока народ мялся, я, как человек военный, быстро принял решение, не успев особо и обдумать его.
Хорошо, иди в отделение артериальных гипертензий, там тебя ждут.
И я пошел.
Здравствуйте, открыв дверь в процедурный кабинет, я поздоровался с находящейся в нём пожилой медсестрой.
Я пришел на пункцию, вы же мне поможете?
Да, конечно. Сейчас только позову пациента.
Входит мужчина, лет около 60-ти.Кожные покровы у него характерного оранжевого цвета: от антисептика, которым обрабатывают операционное поле перед разрезом. Он снимает рубашку и садится ко мне спиной. На спине, прямо по лопаточной линии (линия, которая проходит параллельно позвоночнику, прямо через нижний угол лопатки), как раз у нижнего угла лопатки, примерно в седьмом межреберье, стоит крестик, нарисованный маркером. Это послание мне от доктора функциональной диагностики, который был здесь ранее и осматривал данного пациента с помощью аппарата УЗИ. Нарисованный крест говорит мне о том, что именно в этом месте самая безопасная точка для пункции, именно здесь находится самый «толстый» слой жидкости. И риск повреждения лёгкого острой иглой для пункции минимален.
Мне немного страшновато, ведь свои первые пункции, я, конечно же, проводил под присмотром более опытных коллег, а сейчас, вот так вот, на мой взгляд, безрассудно, вызвался пойти на пункцию самостоятельно. Ну, что ж. Нельзя поддаваться панике и выдавать свой страх процедурной медсестре, а тем более пациенту. Я беру антисептик, и, предупредив пациента, начинаю орошать нужный мне участок кожных покровов. Как раз в области нарисованного «креста». Готово. Мою руки, обрабатываю их антисептиком, и, сохраняя стерильность, надеваю латексные белые перчатки.
Шприц, прошу медсестру.
Она открывает и подаёт его мне.
Лидокаин 2%, откройте пожалуйста, набираю аккуратно через тонкую иголочку в шприц лидокаин. 4 мл мне будет достаточно.
Аккуратно вкалываюсь в кожу тонкой иглой, предупреждая о каждом своем действии пациента. Игла настолько тонкая, что мужчина даже и не почувствовал укола. В очередной раз убеждаюсь, что рука у меня лёгкая. Ввожу лидокаин до образования «лимонной корочки». Это после введения анестетика кожа приобретает такое свойство, она визуально и на ощупь, становится очень похожа на лимонную корочку, такая же плотная и пупырчатая.
Больно вам? спрашиваю мужчину.
Нет, всё хорошо, отвечает он.
Хорошо, продолжаем дальше. Местная анестезия для меня не в новинку, будучи военным врачом, я её часто использовал для проведения мелких операций у подопечных мне солдатиков. Иглой веерообразно, проникая внутрь подкожной жировой клетчатки, ввожу анестетик. Проникаю между ребрами, предпосылая вперед лидокаин, прохожу иглой прямо в плевральную полость.
Ой! дядька дёрнулся немного вперёд, и моя спина мгновенно покрылась испариной. Одновременно с его возгласом я иглой проваливаюсь в плевральную полость. Тяну поршень шприца на себя и вижу в нем желтую прозрачную жидкость. Уфф. Я на месте. Вытаскиваю шприц с иглой. Вместо тонкой иголки на шприц надеваю серую браунюлю. Диаметр иглы у неё почти 2 мм, а если точнее 1,7 мм. По ходу своей прошлой пункции колю повторно, место обезболено, и пациент совсем ничего не чувствует. Ввожу катетер и подтягиваю поршень шприца на себя, как только появилась желтая жидкость, вынимаю иглу, продвигая катетер прямо в плевральную полость. Готово. Подключаю стерильную систему, соединенную через специальный трехходовый кран (да, прямо как у сантехников, только гораздо меньше и стерильный) прямо к мешку для сбора жидкости. Сажусь на стул и начинаю рутинную процедуру по откачиванию накопившегося плеврального экссудата. Минут через 10 в мешке уже около литра жидкости. Пора бы уже и заканчивать, думаю про себя. Спину ломит от неудобной статичной позы. И тут пациент выдаёт очередное «Ой!». Ага. Значит завершение уже скоро.
Ой! дядька дёрнулся немного вперёд, и моя спина мгновенно покрылась испариной. Одновременно с его возгласом я иглой проваливаюсь в плевральную полость. Тяну поршень шприца на себя и вижу в нем желтую прозрачную жидкость. Уфф. Я на месте. Вытаскиваю шприц с иглой. Вместо тонкой иголки на шприц надеваю серую браунюлю. Диаметр иглы у неё почти 2 мм, а если точнее 1,7 мм. По ходу своей прошлой пункции колю повторно, место обезболено, и пациент совсем ничего не чувствует. Ввожу катетер и подтягиваю поршень шприца на себя, как только появилась желтая жидкость, вынимаю иглу, продвигая катетер прямо в плевральную полость. Готово. Подключаю стерильную систему, соединенную через специальный трехходовый кран (да, прямо как у сантехников, только гораздо меньше и стерильный) прямо к мешку для сбора жидкости. Сажусь на стул и начинаю рутинную процедуру по откачиванию накопившегося плеврального экссудата. Минут через 10 в мешке уже около литра жидкости. Пора бы уже и заканчивать, думаю про себя. Спину ломит от неудобной статичной позы. И тут пациент выдаёт очередное «Ой!». Ага. Значит завершение уже скоро.
Дело в том, что, когда жидкость удалена, лёгкое расправляется и начинает касаться кончика моего катетера. Что и вызывает болезненные ощущения у пациента. Буквально через минуту жидкость перестаёт поступать в шприц. Вытаскиваю катетер, при этом подтягивая поршень шприца на себя, чтобы не завоздушить плевральную полость и стерильной ваткой прижимаю образовавшееся отверстие. Пока медсестра заклеивает дырку в боку пациента, я в ярких красках записываю свой «героический подвиг» в историю болезни. И с чувством выполненного долга и вознесшегося до небес собственного достоинства возвращаюсь в ординаторскую, где по военной привычке докладываю заведующему о результатах выполненной процедуры. Ну вот, ещё один навык закреплён, теперь в самостоятельном режиме.
На часах 15:00, иду в палату реанимации, посмотреть, чем занимаются мои коллеги и по совместительству конкуренты.
Почему конкуренты, подумаете вы. Да всё от того, что НИИ Кардиологии всегда считался «элитным заведением» в кругу студентов-медиков, да что там студентов, врачей других клиник и специальностей. А специальность врач анестезиолог-реаниматолог, да ещё и в кардиоцентре, была вообще заоблачной мечтой многих. Интересная работа, высокие зарплаты и так далее, всё это манило сюда студентов. Но всё это перестало быть правдой, примерно совпав с моим приходом в ординатуру, почему не знаю. Но тогда основой моего интереса была цена обучения за год, и, конечно же, интересная работа, о которой я был наслышан от своих близких друзей и будущей супруги.
Да, с поступлением мне неслыханно повезло. Хотя, если разобраться более глубоко, это было не везение, а точный расчёт руководителей или их ставка на меня. Ну, по крайней мере, мне так думается. Дело в том, что накануне поступления в ординатуру я женился на одной прекрасной девушке, которая была действующим врачом анестезиологом-реаниматологом в этой клинике. Вот такие дела. И, конечно же, понимая, что их постоянный доктор скоро уйдет в декрет, меня взяли на бюджет, предполагая, что я буду стараться и прикрывать ставку анестезиолога. Логичный расклад, так ведь?! Собственно, забегая наперёд, так всё и произошло.
Так вот, возвращаясь к вопросу конкурентности среди ординаторов. Грязных игр мы не устраивали. Конечно, каждый из ординаторов был как стервятник, круживший в поисках добычи, чтобы успеть быстрее своего конкурента кинуться на нее. А добычей, как вы понимаете, были разные просьбы или задачи, поставленные заведующим, либо старшими врачами. Вот на одну такую задачу я и ринулся быстрее всех. Это была самая длительная за всю мою карьеру операция, на которой я был анестезиологом. Пациенту планировалось панпротезирование аорты по поводу её расслоения.
Глава 5
Расслаивающая аневризма аорты
Кто пойдет на протезирование аорты завтра? спросил, как обычно заведующий.
Я пойду, поднял я руку.
Хорошо, Олег Григорьевич будет анестезиологом выясни у него детали.
Операция предстояла сложная и длительная, но, чтобы настолько, я и не предполагал. Планировалось панпротезирование аорты. Пациент мужчина, около 45 лет. Сейчас, когда я пишу эти строки, детали, конечно же стёрлись из моей памяти, но основные моменты запомнились на всю жизнь.
Из анамнеза: пациент поступил по скорой помощи, его мучила сильнейшая боль. Она появилась внезапно, сильная (мигрирующая, волнообразная), не купирующаяся морфином (наркотический анальгетик). Боль была за грудиной, в спине, между лопатками, в эпигастрии. Ей сопутствовало повышение с последующим снижением артериального давления. Пациент просто не находил себе места от этой боли, ему ничего не помогало. Только представьте себе самую сильную боль, которую вы испытали, умножьте её на 10, примерно нечто похожее он испытывал постоянно. Никак нельзя было эту боль унять, остановить, купировать. Это ужасно. Никому не пожелаю испытать такое. Мужчина был страшно измучен этим состоянием, выглядел крайне уставшим, измождённым постоянным болевым синдромом, его страдальческий взгляд молил нас о помощи.