Екатерина Широкова
Семейный cекрет Горюновых
Они что, все слепые? Потому что иначе я никак не могла объяснить тот факт, что семья и соседи будто сговорились не замечать ненормальное поведение этой якобы чудесной няни. Возможно, с возрастом происходит какое-то размягчение мозгов и теряется не только вкус к жизни, но и способность различать очевидное, но я-то всё видела и, как последняя дурочка, переживала за левого младенца, толком и не рассмотренного из-за вороха зимней одёжки.
Сегодня я пораньше сбежала с уроков и теперь таращилась на курносую молодую женщину в светлом пуховике и с глазами невинной овцы, битый час с коляской наворачивающую идеально ровные круги по парку, аккуратно избегая слякоть и лужи. Няня хмуро и безразлично смотрела прямо перед собой, но, когда её окликали другие мамаши, тут же нацепляла приторную маску радушия и отбывала положенный номер, обмениваясь бессмысленными детскими новостями и ритмично кивая в ответ. Мамаши не замечали, как неестественно застывала нянина физиономия, превращаясь в подобие каменной маски, стоило ей распрощаться и продолжить выверенный маршрут.
Жуть, но не это было самым странным.
Тот самый момент я не пропустила, потому что уже заранее знала, чего ждать. Няня с бесстрастным лицом достала из сумки заготовленную бутылочку и ловко вылила содержимое в ближайшую урну, а потом вынула из-за пазухи другую, как две капли воды похожую на первую, но теперь вроде бы пустую на вид, и сунула ребёнку, устроив того на руках. Мне было очень любопытно, как выглядит бедный малыш, но, как я не тянула шею, не могла ничего разглядеть, няня будто бы случайно закрывала обзор, заботливо поднимая края мехового конверта.
Нет, я не очень-то сильна по части младенцев и всех этих штучек, но ведь им полагается иногда орать, разве нет? Так вот, этот молчал всю дорогу, даже во время фальшивой кормёжки. Няня с остервенением таскала его по парку два часа, а потом исчезала в подъезде, и ни разу ни единого вскрика! Ни писка, ни всхлипывания, совсем ничего, я бы точно услышала, потому что постоянно ёрзала поблизости. В смысле, так же не должно быть?
Вот только я пока понятия не имела, что делать со своими подозрениями. Полиция? Бред. Пойти к родителям ребёнка? Да они меня пошлют куда подальше, кто будет слушать советы от сопливого соседского подростка? Сказать моей маме? Ни за что. Мать нипочём не поймёт моего горячего интереса к чужим семейным делам и зарядит часовую и необыкновенно нудную лекцию о правилах поведения юных леди, как будто я похожа на придуманную ею послушную куклу.
Единственный, кто мгновенно согласился обсудить подозрительные делишки соседской няни, был Виталик. О, я прекрасно знала, что этот застенчивый дуралей влюблён в меня ещё с третьего класса, но нахально игнорировала сие печальное обстоятельство ради нашей замечательной и несокрушимой дружбы. Любовь и прочая романтика это не по моей части, а вот друг был мне ой как нужен, так что приходилось чем-то жертвовать. Например, его так называемыми чувствами, которые когда-нибудь точно пройдут, как это всегда случается.
Виталик был рядом и преданно сопел за спиной, стараясь не прикасаться носом к растрепавшимся от усердной слежки кудряшкам, торчащим из-под моей шапки во все чёртовы стороны.
Ну что, теперь видел? Вот, смотри внимательнее! я ткнула пальцем в няню, как раз склонившую голову к ребёнку с таким выражением, словно она собиралась выпытать у несмышлёного малыша военную тайну. Она резко отняла бутылочку и спрятала обратно в пуховик, а потом так же зло сунула абсолютно бесшумный кулёк в коляску.
Ей что, сегодня зарплату забыли заплатить? Это же нянька Горюновых, да? Я её раньше здесь видел, но как-то особо не присматривался. Чего она такая злобная?
Вот это я и хочу выяснить. Слежу за ней уже неделю и чем дальше, тем удивительнее. Что происходит, как думаешь? Может быть, нам стоит рассказать об этом кому-нибудь
Нет, плохая идея, он вдруг стал таким взрослым и серьёзным, надо собрать побольше данных, чтобы бить наверняка, а то мы выйдем из зоны доверия и уже никогда не получим второй шанс на спасение мелкого.
Изначально план был хорош. Минут пятнадцать мы подслушивали под дверью, а потом, вроде бы убедившись, что внутри нет семейного сборища, я требовательно позвонила в дверь дважды и поджала губы, стараясь казаться старше.
Спустя вечность няня открыла и уставилась неприязненно, явно ожидая каких-то слов, но у меня перехватило дыхание от того, насколько безумно старыми показались её почти прозрачные, светло-серые глаза на фоне свежего и явно молодого личика с веснушками и забавно вздёрнутым кончиком носа. Раньше я так близко к ней не подбиралась и теперь потеряла дар речи от глубины поджидающей меня бездны, в которую я сама и совершенно добровольно собиралась прыгнуть. Да ещё и по глупости, разумеется, зачем же ещё.
Хозяев дома нет, она моргнула и пугающее наваждение исчезло, оставляя лишь лёгкое чувство головокружения.
Я пришла к Диме, струсить и отступить прямо сейчас было бы позорно, так что я придерживалась «гениальной» задумки.
Его тоже нет, в её глазах что-то вспыхнуло при упоминании имени старшего сына Горюновых, но тут же погасло. Няня хотела захлопнуть дверь у меня перед носом, но я быстро протиснула внутрь носок обуви и растянула улыбку до ушей.
А я его тут подожду, мы с ним договорились, няня смерила меня недоумевающим взглядом, так что я вздёрнула повыше брови и заговорщицки прибавила, Дима такой нетерпеливый.
Это шутка такая, да? Тебе хоть сколько лет? няня внезапно рассердилась. Шла бы ты лучше домой, девочка.
Меня захлестнуло понимание провала легенда была ошибкой, если эта нянька крутит шашни с их сынком, но сдаваться не в моём стиле, так что я приосанилась и гордо заявила:
Почти восемнадцать и он мой парень, на минуточку, так что я сама решу, куда и когда мне идти.
Ну, как хочешь, дело твоё, она широко распахнула дверь, теперь уже не мешая зайти.
Воздух в огромной квартире был неожиданно затхлый и чуточку кисловатый, словно они тут специально разводили сырость, так что я громко закашлялась, а няня равнодушно развернулась и ушла через боковой коридор, предоставив меня самой себе.
Прикинув, что она отправилась в детскую или в комнату няни, я попыталась угадать назначение остальных помещений и отчаянно прислушалась, чтобы разобрать хотя бы отдалённое кряхтение только что переодетого с прогулки младенца, но вокруг лишь неприятная, ощутимо сгустившаяся тишина. Даже как-то слишком. Похоже, Горюновы сделали такую звукоизоляцию, что снаружи не доносилось ни звука, а ведь с той стороны окна выходили на Кутузовский проспект.
Я шагнула наугад, надеясь, что найду хоть что-нибудь интересное, и попала в комнату с прямо-таки неприлично гигантской кроватью и разбросанными повсюду листами со старинными городскими картами или планировками зданий. Плотные портьеры почти закрывали свет и я наклонилась, чтобы подобрать один из них, и упёрлась в заинтересованный взгляд сидящего на полу за этой самой кроватью молодого человека.
Немедленный порыв сбежать был пресечён молниеносно перехваченной им кистью, так что я так и застыла на полусогнутых, испуганно выпучив глаза из орбит. Кошмар. Просто кошмар.
Куда собралась? голос его тягучий и почему-то хищный, и я как никогда почувствовала себя безмозглой канарейкой, залезшей в клетку с тигром.
Э-э-э Пойду домой.
Почему так быстро? Я же твой парень, забыла? он всё еще не выпускал мою руку и насмешливо и даже нагло рассматривал с ног до головы. Это же я, Дима. А тебя как звать, милое создание, признавайся, раз уж мы так близки?
Полина, я выдернула руку и попятилась назад.
Прекрасно, он мягко даже не встал, а перетёк на ноги и шагнул, вопреки опасениям, не ко мне, а к окну, раздвинув портьеры и впуская целое море дневного света.
Ну-с, Полина, а ты у нас хорошенькая. Может быть, расскажешь, что это было, или придётся сначала тебя помучить?
Судорожно сглотнув, я со всей безнадёжностью признала, что заигралась и просто сбежать на своих двоих теперь уже не получится Дима умудрялся двигаться плавно и стремительно, как крупный зверь, унюхавший настолько лёгкую добычу, что не грех и поиграть. Он очень медленно приблизил ко мне своё лицо и когда я почти что решилась огреть его бесцеремонную персону массивным торшером, вроде бы стоявшим где-то справа, в комнату заглянула его сестрёнка, Оля Горюнова.
Даже в этот момент я невольно отметила, насколько они оба похожи тонкие и гибкие, Горюновы даже в старшем поколении напоминали представителей семейства кошачьих, а уж молодёжь обладала какой-то необыкновенной притягательностью и дала бы фору любому.
Оля округлила глаза и нараспев протянула:
Димка, ты вконец башку потерял? Это же дочка прокурорского зама. И школьница, между прочим. Найди себе девчонку постарше, она подошла вплотную и я уловила сладкий пряничный запах, а эту я забираю.
Мои веки вдруг стали невыносимо тяжёлыми, а ноги ватными, и я покорно позволила бы увести себя прочь, если бы Дима не подмигнул мне и не состроил страшную рожицу, приложив при этом палец к губам и непринуждённо сказав:
Оля, остынь, мы с ней просто хорошие друзья и у нас разговор не для твоих любознательных ушей, так что будь добра, отвали, а? Полина с тобой не пойдёт.