Лахлан вздрогнул всем телом, каждый мускул живо откликнулся на ее прикосновение. Его как будто пронзила молния. Впервые графиня сама прикоснулась к нему, но, похоже, сама не сознавала, что делает. Ею владел только страх за дочь. Ее прекрасное лицо было исполнено отчаяния и надежды найти отклик в его душе. Огромные синие глаза, темные брови вразлет, угольно-черные ресницы, прямой нос, безупречная кремовая кожа, чувственный изгиб губ, которым позавидовала бы куртизанка Кто бы устоял перед такой красоткой?
Лахлан стиснул зубы. Не привыкший говорить обиняками, он должен был прямо ей сказать, что отвлекающий маневр задуман как раз по пути отсюда в большой зал и вот-вот начнется стычка, что у них один шанс из двадцати успеть добраться до девочки до того, как разверзнется ад, но отчаяние в ее голосе заставило его промолчать.
Если Изабелла Макдуфф и собиралась предать супруга и способствовать коронации его врага, то к дочери это никак не относилось: ее графиня, вне всякого сомнения, любила. Поскольку Лахлан был не из тех, кто теряет голову от хорошенького личика и пары восхитительных грудок, да и мольбы на него не действовали, он знал, что есть и другой резон придержать язык: его миссия. Инстинкт подсказывал: открой он ей правду, и она начнет брыкаться, а это недопустимо. Промедление смерти подобно: у них и так фора меньше некуда.
Ее приведет кто-нибудь из моих людей, сказал Лахлан, припомнив, как страстно графине хотелось разглядеть в темноте кого-нибудь все равно кого другого, кто мог бы стать ее провожатым.
Интересно, подумалось ему, что она скажет, когда узнает, что их тут всего трое.
Он даже поверил было собственным словам: на мгновение, но едва они успели покинуть башню, как в ночном воздухе гулко ухнул громовой раскат.
Время истекло.
Белла проклинала себя за то, что оставила Джоан в большом зале и вернулась в свои покои собраться к завтрашнему отъезду. Хоть она и твердила себе, что не могла заранее знать, как изменится ситуация, но это было слабым утешением против тревоги и страха, сжимавших материнское сердце.
Она изо всех сил старалась, чтобы любопытная девочка ничего не заподозрила: так было безопаснее и для Джоан, и для нее самой. Нечаянная оговорка дочери могла привести к трагедии.
Но несмотря на ее старания, муж все-таки узнал. Как это произошло? Да какая теперь разница? В своей ярости Бьюкен не ведал границ. Наконец-то, после стольких лет безосновательных обвинений и подозрений Белла действительно предала мужа, его гнев был оправдан.
Содрогнувшись от леденящего холода, внезапно ее охватившего, она поспешила за презренным наемником Брюса по освещенному факелами коридору на лестницу главной башни, а затем и во двор замка. Белла не спросила, куда исчезла охрана, которую муж к ней приставил, не хотела знать, но была благодарна ему за то, что им удалось выйти из башни без происшествий.
Едва успели они ступить на вымощенный булыжником двор, как грянул гром, от которого заложило уши и содрогнулась земля под ногами. Через минуту раздался второй громовой раскат, и стремительно темневшее небо озарили языки адского пламени.
Началось светопреставление. Из зданий, подпиравших стены замка, во двор высыпали люди. Отовсюду слышались вопли женщин, крики мужчин, громовые раскаты
Берегитесь! крикнул Макруайри, увлекая ее в сторону, потому что на них неслись охваченные безумным страхом лошади.
Копыта! Ее сердце сжалось они едва не погибли!
Конюшни, догадалась Белла. Они подпалили конюшни, и деревянные строения, набитые соломой, вспыхнули, точно вязанка хвороста.
Казалось, пламя пожирает ночь. В воздухе висел дым.
Джоан! Господь всемогущий, ее дочь!
Она рванулась было в сторону большого зала, но Лахлан, который ожидал чего-то в этом роде, удержал ее на месте.
О девочке позаботятся, а нам нужно уходить. Стража скоро опомнится.
Холодный приступ паники сжал ее сердце в своем ледяном кулаке. Белла попыталась вырваться, но рука Лахлана держала так крепко, что она не сумела даже пошевелиться.
Я не уйду без дочери.
Он резко повернул ее лицом к себе. Сжатые в нитку губы побелели. И Белла ахнула, потому что только сейчас поняла, какой это опасный человек именно такой, как о нем говорили: грозный и способный на все.
Ей следовало ужаснуться, но отчего-то по коже разлился странный покалывающий жар. Посреди суеты и полной неразберихи на нее нежданно-негаданно снизошло некое озарение. Она почти перестала дышать, ощущала лишь запах его кожаного акетона, его дыхание, но главное жар и мощь тела воина, которое прижималось к ней и было твердым, как скала.
Ей следовало ужаснуться, но отчего-то по коже разлился странный покалывающий жар. Посреди суеты и полной неразберихи на нее нежданно-негаданно снизошло некое озарение. Она почти перестала дышать, ощущала лишь запах его кожаного акетона, его дыхание, но главное жар и мощь тела воина, которое прижималось к ней и было твердым, как скала.
Тревога пронзила все ее существо, щеки вспыхнули. Да что с ней происходит? Долгие годы ее чувства были мертвы, а вот теперь надумали восстать к жизни? Из-за кого? Стыд и позор!
К суровой действительности ее вернул его хриплый недовольный голос:
Послушайте, графиня, если желаете выбраться отсюда прежде, чем явится ваш муженек, нам лучше поторопиться. Ваша дочь вне опасности: горит далеко от большого зала. Когда мы вышли из башни, я дал знак своим людям, так что девочку уже ведут сюда.
Но
Он не стал слушать.
Решайте скорее: если вы уходите отсюда, то прямо сейчас. Времени больше нет. Так да или нет?
Белла беспомощно оглянулась назад в надежде увидеть дочь. Всем существом она рвалась туда, где царил хаос, чтобы разыскать Джоан, но теперь, когда паника немного улеглась, увидела, что Лахлан прав: пожар был совсем не такой страшный, как ей показалось, и горело довольно далеко от большого зала.
Она обернулась к Лахлану.
Вы уверены, что ваши люди приведут ее?
Его лицо ничего не выражало, он спокойно встретил ее взгляд.
Да.
«Разве у меня есть причины ему доверять?» думала Белла, глядя на него. Скорее наоборот, судя по тому, что она слышала об этом человеке. Но выбора не было. Она все решила еще тогда, когда согласилась короновать Роберта.
Белла кивнула. Даст Бог, это решение не станет самой страшной ошибкой в ее жизни.
Лахлан вывел Беллу за ворота замка, и они смешались с потоком напуганных беженцев. Стражники если и взглянули на них, то лишь мельком: полно было более важных дел потушить пожар и изловить породистых хозяйских лошадей, пока они не разбежались по окрестным полям.
Лахлан тянул ее к лесу, а она все время оглядывалась в надежде увидеть, не мелькнет ли в толпе Джоан. В тот день на девочке было платье цвета граната, затканное золотой нитью и жемчугом.
Где же она? не выдержала Белла. Я ее не вижу.
Он не ответил, увлекая ее все дальше в лес. Еще немного, и замок совсем скроется из виду.
Стойте! вскрикнула Белла, отпрянув назад и упершись в землю каблучками туфель. Где ваши люди? Где моя
Пронзительный свист за спиной заставил ее замолчать. Лахлан свистнул в ответ, и через минуту из-за деревьев показались два всадника, которые вели в поводу двух лошадей. Одну из них она узнала лошадь из конюшни ее мужа.
Она с тобой? спросил один из всадников.
Как и Лахлан, эти двое тоже не носили рыцарских доспехов только потемневшие шлемы с носовой пластиной, черные кожаные акетоны, утыканные стальными пластинами, и пледы неизвестной ей расцветки.
Да.
Все нормально прошло?
Да, не было ничего такого, с чем бы я не справился.
Лахлан взял поводья лошади, и Белла оглянулась не подъезжают ли к ним остальные.
Где же весь ваш отряд?
Один из всадников тот, кто заговорил первым, усмехнулся:
Мы и есть весь отряд, миледи.
Она гневно воззрилась на Лахлана.
Тогда кто же приведет мою дочь?
Ни один мускул не дрогнул в его лице. Ничто не выдавало ни малейшего смущения. Перед ней стоял обыкновенный бесчувственный мужлан, и не больше.
Не было ни возможности, ни времени. Лахлан безразлично пожал плечами. Вот смотрите: они уже потушили пожар, стражники опять у ворот.
Белла не хотела смотреть. По мере того как до сознания доходил смысл его слов и поступка, ее охватывал ужас. Она вперила в него гневный взгляд.
Вы мне солгали!
Ее гнев не произвел на него никакого впечатления: ни извинений, ни сожаления.
Я сделал все, чтобы мы оттуда выбрались. А девчонке лучше оставаться в замке. Там, куда мы направляемся, детям не место.
Это не вам решать! вне себя от ярости, воскликнула Белла.
Ошибаетесь как раз мне. Моим долгом было привезти вас в Скун.
Не только меня, но и мою дочь!
Его лицо оставалось бесстрастным разве что губы чуть сжались, зато ее сердце, казалось, разрывалось на тысячу крошечных частиц.
Оглянувшись на замок, она увидела толпившихся в воротах стражников. Каждой косточкой, каждой жилкой своего существа стремилась она назад, пусть это глупо и безрассудно. В целом мире не было для нее живого существа важнее Джоан. Как же она может бросить дочь? Это немыслимо! Как без нее жить?