Симпатии Берке к исламу отразились и на приоритетах в его внешней политике. Так, Берке вел переписку с аббасидским халифом ал-Мустасимом (12421258), которого, как преподносят мусульманские авторы, считал своим другом, и был возмущен отправкой великим каганом Мункэ (12511259) своего младшего брата Хулагу (ум. 1265) против Багдадского халифата и также стремлением преемника Бату, его сына, Сартака (1256), хри-стианина-несторианина по вероисповеданию, присоединиться к этому походу. Также, согласно Рашид ад-дину, он тяжело переживал впоследствии и новость о падении Багдада и гибели халифа в 1258 г.[96]Вероятно, этот факт, как и некоторые другие моменты в описании Берке у мусульманских авторов, является плодом некоторой идеализации ими этого правителя: взаимоотношения Берке и Хулагу, как и поиски ими союзников были обусловлены интересами укрепления собственного влияния[97].
При Берке начинаются активные сношения Улуса Джучи с другим мусульманским государством мамлюкским Египтом, управлявшимся в то время султаном Бейбарсом (12601277), кыпчаком по происхождению. Дочь Берке была выдана замуж за последнего, а по его указанию имя Берке стали даже упоминать в хутбе в мечетях Мекки и Медины. Конечно, это имело исключительно политическую подоплеку, поскольку Берке стремился ослабить основавшего новое владение в Азербайджане и Иране своего двоюродного брата Хулагу. Однако ему в конце концов удалось не только нанести ряд поражений последнему на Кавказе, но и добиться признания верховенства над сельджукским Конийским султанатом[98], правитель которого, ставленник Берке, Кей-Кавус II (12451256, 12571261) женился на его дочери[99]. Еще в правление Бату султанат сельджуков Малой Азии попал в сферу влияния Улуса Джучи (султан Кей-Хосров II неоднократно отправлял ему посольства)[100]. Следует заметить, что Кей-Кавус II после того, как попал в византийский в плен в результате смут, был в 1265 г. освобожден по настоянию Берке, вероятно, еще рассчитывавшего использовать его в своих внешнеполитических интересах. Он впоследствии прибыл в Крыму, где умер и был похоронен (1280 г.)[101]. Следствием продолжения союза с мамлюками является относящееся к несколько более позднему периоду, при султане Калауне (12791290), основание в г. Солхат (ныне Старый Крым) на египетские средства мечети, известной ныне как мечеть Бейбарса[102].
Характерно, что при Берке, правителе-мусульманине, в 1261 г. в Сарае было позволено учредить русскую православную епархию, подчиненную Киевской митрополии[103], но фактически заложившей основы для будущей автокефалии Русской православной церкви от Византии. Восточнохристианское духовенство в 1267 г. при преемнике Берке, внуке Бату, Менгу-Тимуре, вовсе было освобождено от каких-либо выплат[104].
Провозглашение ислама официальной религией при хане Узбеке (13131341) примерно в 1320 г.,[105]повлекшее за собой кратковременную, но кровопролитную смуту, являлось не выражением некоей религиозной фанатичности. Узбек, с детства воспитывавшийся в мусульманской среде, насколько можно судить по нумизматическим находкам, официально использовал в титулатуре мусульманское имя Султан-Мухаммад. Пользуясь поддержкой мусульманской знати, влиятельной религиозной элиты и купеческой верхушки, он использовал лозунг борьбы с «неверными» для прикрытия реальных целей уничтожения политических противников и закрепления власти за своими потомками. Изгнанные со своих постов чиновники, бывшие язычниками, буддистами и несторианами, вернулись на места через несколько лет, а население продолжало жить пестрой религиозной жизнью. Узбек провел некоторые внутренние преобразования, добавив в тюрко-монгольскую номенклатуру несколько мусульманских должностей, и создал несколько традиционных для мусульманской политической культуры государственных институтов (диван, административно-территориальное деление на эмирства)[106]. При Узбеке оформилась устойчивая денежная система[107]и значительно укрепилась городская инфраструктура.
Следует отметить, что с начала XIV в., еще с правления хана Токты (12911312), на русские княжества активно распространяется практика заключения браков подвластных местных правителей (в данном случае различных русских князей) с представительницами ханского дома, продолжившаяся и при хане Узбеке. Самым известным примером является выдача замуж за московского князя Юрия Даниловича (13031325), внука Александра Невского, во время его пребывания в ханской ставке в 13151317 гг. сестры хана, известной из древнерусских источников под именем Кончака, которая приняла крещение и имя Агафья[108]. Брак сестры Узбека и Юрия Московского может рассматриваться как очень важный политический шаг, поскольку Юрий таким образом становился ханским зятем, т. е. приближенным к ханской семье. Любопытно, что именно вслед за этим хан Узбек отобрал ярлык на великое княжение Владимирское у Михаила Ярославича, представителя тверской ветви дома Рюриковичей, и отдал его Юрию, как полагает Р. Ю. Почекаев, «в качестве свадебного подарка»[109]. Таким образом, Узбек впервые вмешался в порядок наследования среди русских князей, явно не без влияния самого Юрия.
Следует отметить, что с начала XIV в., еще с правления хана Токты (12911312), на русские княжества активно распространяется практика заключения браков подвластных местных правителей (в данном случае различных русских князей) с представительницами ханского дома, продолжившаяся и при хане Узбеке. Самым известным примером является выдача замуж за московского князя Юрия Даниловича (13031325), внука Александра Невского, во время его пребывания в ханской ставке в 13151317 гг. сестры хана, известной из древнерусских источников под именем Кончака, которая приняла крещение и имя Агафья[108]. Брак сестры Узбека и Юрия Московского может рассматриваться как очень важный политический шаг, поскольку Юрий таким образом становился ханским зятем, т. е. приближенным к ханской семье. Любопытно, что именно вслед за этим хан Узбек отобрал ярлык на великое княжение Владимирское у Михаила Ярославича, представителя тверской ветви дома Рюриковичей, и отдал его Юрию, как полагает Р. Ю. Почекаев, «в качестве свадебного подарка»[109]. Таким образом, Узбек впервые вмешался в порядок наследования среди русских князей, явно не без влияния самого Юрия.
Династические браки более высокого уровня были нормальной практикой и для европейских государств того времени, но заключали их между собой правящие дома, признававшие равенство друг друга. Любопытно с этой точки зрения, что Золотая Орда оказалась втянута и в эту традицию, хотя со стороны православной Византийской империи. Стремясь заручиться поддержкой со стороны монголов, император Михаил VIII Палеолог (12611282) выдал в 1277 г. свою внебрачную дочь за темника (беклярибека) Ногая (ум. 1300 г.), фактически на тот момент всевластного правителя Золотой Орды, хоть и не носившего ханского титула, а Андроник II Старший (12821328) точно так же выдал свою внебрачную дочь за хана Токту[110].
Внешняя политика Золотой Орды не отличалась успехами в XIV в.[111]Может быть, последний сколько-либо заметное достижение здесь это убедительная победа Джанибека над монгольскими эмирами Азербайджана и Ирана, представлявшими распавшееся государство Ильханидов[112]. Однако, для ислама эпоха правления Узбека и его сына Джанибека (13421357) может считаться «золотым веком» ислама на ее территории.
С временем Узбека связано не только активное градостроительство по всей территории государства[113], но и беспрецедентное по масштабам культовое строительство (арабский путешественник Ибн Баттута только в одном Сарае отмечает 13 пятничных соборных мечетей (джами))[114]. Уже в начале правления Узбека в Солхате была возведена мечеть (1314 г.), а позже рядом с ней было открыто медресе (ок. 1333 г.)[115]. Продолжал бурную строительную деятельность и Джанибек. Он возводил мечети, покровительствовал медресе, приветствовал в Сарае богословов. По свидетельству арабских авторов, сам он первым из ханов Орды начал носить мусульманское одеяние чалму и фараджийа[116].
Известные на весь мир сохранившиеся до нашего времени архитектурные памятники г. Булгар (совр. Бóлгар), в частности Малый минарет и остатки Соборной мечети, внесенные в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, относятся ко второй половине XIII первой половине XIV в.[117], т. е., возможно, даже к периоду правления Берке.
Анонимное сочинение XV в. «Шаджарат ал-атрак» (Родословное древо тюрков) утверждает, что хан Узбек, при котором произошло принятие ислама в качестве государственной религии, перешел в ислам под руководством шейха тариката йаса-вийа Сайид-ата (ум. 1291/1292 или 1310/1311 г.), который был учеником йасавийского шейха Занги-ата[118]. Источники упоминают и других суфийских шейхов при дворе Узбека, в частности Нуман ад-дина ал-Хорезми[119]. Эти духовные авторитеты суфийского направления имели большое влияние на правителей Золотой Орды.
Мамлюкский хронист Ибн Арабшах (13921450) говорит о господстве ханафитской и шафиитской традиций при упомянутых ханах[120]. В эпоху Золотой Орды традиции ханафитских ученых развивали выдающиеся богословы Саад ад-дин ат-Тафтазани (13221390) и Мухаммад, известный как Ибн Баззаз (ум. в 1424 г.). В городах Золотой Орды действовали медресе[121]. Самое активное участие в распространении ислама в Улусе Джучи приняли суфийские братства (тарикаты) йасавийа и кубравийа, а позже и накшбандийа. Таким образом, насколько влиятельны были суфии в государстве Джучидов с самого начала его существования, можно судить по многочисленным источникам.