Заводить разговор при завывающем моторе, надрывая голосовые связки, вовсе не хотелось, однако, сказалась профессиональная привычка. Желание получить ответ сиюминутно, чтобы продолжить размышления уже в более узком направлении, перетянуло чашу весов. Инстинкт журналиста получать информацию, не откладывая на потом, сработал автоматически.
Она повернулась к егерю, внимательно посмотрела на его обветренное загорелое лицо, пытаясь по лицу определить внутреннее состояние кормчего.
Лодка только что преодолела стремительный перекат и пошла по тихой водной глади. Громов, уловив желание женщины спросить его о чём-то, сбросил обороты. Двигатель перешёл на тихое урчание.
Скажи мне, Витя, только без лукавства: почему ты стал егерем? поинтересовалась Фелиция. Насколько мне помнится, у тебя были хорошие способности по математике. Ты даже в городских олимпиадах участвовал, кучу грамот имел. Да и по физике у тебя были одни пятёрки.
Громов ответил не сразу. Вопрос бывшей одноклассницы, вероятно, застал его врасплох. Он некоторое время смотрел неподвижным взглядом поверх её головы. Вглядывался вдаль, будто и не было никого перед ним, будто перед его глазами открылась некая панорама, видеть которую мог только он один.
Наконец, его глаза ожили, взгляд заметно потеплел, он некоторое время смотрел на Сойкину с нескрываемым интересом.
Видишь ли, Фиса, ещё в молодости, когда я увлёкся математикой, мне в голову пришла одна интересная мысль, брови егеря на пару секунд сошлись к переносице и быстро выправились.
О чём? спросила Фелиция.
Мысль о том, что в этом мире все события запрограммированы. Причём, задолго до того, когда им суждено состояться. И глуп тот человек, который мнит себя властелином природы. Нарушить взаимосвязь всего живого невозможно, убеждённо проговорил Виктор. Людям пора бы понять, что распорядителем процессов на Земле является сама природа, а вовсе не человек с его амбициями.
Громов внезапно умолк и, повернувшись ухом к мотору, стал вслушиваться в шум мотора. Его явно что-то насторожило. Запустив ладонь под корпус, принялся что-то подкручивать на ходу.
Фелиция успела выслушать лишь философское предисловие о роли человека в природе, и терпеливо ждала вразумительного ответа на свой вопрос.
В бескрайных просторах вселенной самый маститый учёный несмышлёная букашка, как ни в чём не бывало, продолжил философствовать егерь. Это по воле матушки-природы происходят все события вокруг, и человек не способен влиять на их ход. Уже тогда я понял, что каждому из нас уготована участь заблаговременно.
Вот как? удивилась Фелиция, не ожидая услышать от Громова столь замысловатое, длинное и спорное предисловие. Ты хочешь сказать, что предназначение человека на Земле программируется уже в утробе матери?
В том, что программируется не сомневаюсь. Но на какой стадии это происходит пока не ведомо никому.
Очень любопытное утверждение! Может, поделишься секретом, как можно узнать о своём предназначении в мире матушки-природы? спросила Фелиция с нескрываемой насмешкой.
Элементарно, Фиса, ответил Виктор, подражая знаменитому сыщику и не обращая внимания на язвительный тон женщины. В какой-то момент каждый из нас должен внимательно прислушаться к себе и понять, какое занятие ему больше по душе. Нутром почувствовать, где он будет трудиться с полной отдачей сил и максимумом комфорта.
Как ты понял, что твоё место в лесу, а не на научном поприще?
Осознание пришло само самой. В тайге я почувствовал себя по-настоящему свободным и независимым, мне в лесу всегда комфортно.
Хм-м, не думаю, что великий математик или физик чувствует себя менее свободным и независимым, чем ты, усомнилась Фелиция.
Не знаю, какие чувства испытывают эти люди. Стать гениальным учёным мне не дано нет той целеустремлённости, без которой достичь больших высот в науке невозможно. А быть рядовым математиком и прозябать в каком-нибудь зачуханном институте до старости меня не прельщало. Я стал рядовым егерем и ни разу не пожалел о своём выборе.
И я не сожалею, что выбрала для себя журналистику, подумав, сказала Фелиция. Правда, периодически злюсь на себя, когда у меня получается что-то не так, как хотелось бы. Обзываю себя в такие моменты ничтожеством и задумываюсь: а не ошиблась ли я с выбором профессии? К счастью, очень скоро всё становится на свои места, =aи я опять чувствую прилив сил.
Значит ты тоже на своём месте, сделал заключение Виктор и, посчитав разговор оконченным, включил полный газ.
Лодка сорвалась с места и, задрав нос, понеслась вновь, разрезая водную гладь и разбрасывая по сторонам многочисленные брызги.
Глава 2
В намеченную точку маршрута путешественники прибыли за час до полудня. Завидев знакомый грот в скале, Виктор сбавил обороты, направил лодку к берегу и затем заглушил мотор. Вскоре её дюралевое дно зашуршало по прибрежной гальке.
День выдался погожим и ясным. Под ярким солнцем река блестела так, будто на водной глади было разлито расплавленное золото. Глядя на сверкающую реку, Фелиция зажмурилась и блаженно улыбнулась.
Громов, щурясь от яркого солнца, посмотрел на счастливую журналистку, спросил:
Ну, как тебе дикая таёжная сторона? Нравится?
Сказать «нравится» значит ничего не сказать, ответила Сойкина. Картина потрясающая! Просто волшебная явь какая-то!
Глаза Фелиции были полны восхищения и восторга.
Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему ты стал егерем, сказала она, ступив на берег.
Да, в этих самых местах я впервые задумался о своём будущем, сообщил Виктор. Вон на той скале торчал юный Громов, глазел на таёжные просторы, показал он кивком головы в сторону гранитного утёса метрах в ста от места, где они стояли.
О чём ты думал, когда смотрел? полюбопытствовала Сойкина.
В тот момент мои думы были сумбурными и по-юношески максималистскими, усмехнулся Громов, вытаскивая из лодки походный скарб. Размышлял, помнится, сразу о многом, а мысли, как ни странно, сводились к одному: как дальше шагать по жизни, куда податься после школы, какому делу посвятить себя?
Егерь умолк, ухватил последний тюк с палаткой, вынес его на галечник подальше от кромки воды. Затем вытянул из носа лодки длинную металлическую цепь, обмотал ею несколько раз ствол ближайшего дерева, замкнул узлом, чтобы не размоталась.
Тогда и созрело решение стать егерем?
Нет, решение пришло позже, когда успел намотать соплей на кулак, ответил Громов. Тогда, стоя на утёсе, я мечтал поскорее вырваться на свободу и стать независимым.
Независимым от кого?
От отчима, чтоб ему икнулось на небесах, на лице егеря скользнула злая усмешка. Заманал он меня в ту пору окончательно. Упрёки, издевательства, постоянное рукоприкладство до сих пор не выветрились из моей головы.
Чем попрекал?
Куском хлеба, который, по его мнению, доставался мне незаслуженно. Хотя я, в отличие от своих сверстников, ишачил по хозяйству, как батрак, но ему, деспоту, всегда было мало моего труда. Да ну его к чёрту! Вспоминать те дни совсем не хочется, с недовольством высказался Громов. Давай-ка лучше поговорим о твоих планах.
О планах? спросила Фелиция, изобразив на лице удивление Нет у меня никаких планов.
Как нет? Зачем-то ты ехала к Лешему? от неожиданного ответа у егеря брови поползли вверх, глаза округлились.
А вот так: нет и вся недолга! План, Витюша, это заранее намеченное и тщательно проработанное мероприятие. А в моей голове пока полный вакуум, за исключением огромного желания пообщаться с отшельником. Хочу сама побыть в одиночестве некоторое время и понять, что толкает человека к изоляции от общества.
Ясно. А что, если Леший не захочет с тобой говорить? спросил Громов. Насколько мне известно, он ещё никогда не пускался на откровение и ни перед кем не изливал свою душу.
Говорить со мной или нет его дело. Не соизволит пообщаться отдохну здесь от городской суеты недельку и отправлюсь восвояси, с полным спокойствием ответила Сойкина и зевнула беззаботно. Ты за меня не беспокойся, Витюша. Твои услуги я оплатила сполна, с этой минуты ты свободен. Можешь сейчас же возвращаться назад, если уж тебе приспичило. Дальше мои проблемы. Тебя я буду ждать ровно через неделю, как договаривались. Тогда и получишь остаток суммы.
Какая ты всё же, Фиска ругнулся Громов незлобиво и, не сумев подобрать подходящего слова, чтобы уколоть бывшую одноклассницу, умолк.
Какая? с вызовом спросила Фелиция. Говори, я женщина не обидчивая.
Виктор пристально посмотрел на Сойкину, в уме всплыло слово, которым он называл её ещё в школьные годы.
Сумасбродная женщина ты, Фиса, рабыня своих вздорных прихотей, проговорил он. От тебя, как от прокажённой, нужно держаться на расстоянии или обходить стороной. Ты не человек, ты повседневная авария.