Разведчиков, в том числе и легальных, учат: если тебя прочно опекает наружка, ни в коем случае нельзя без крайней на то необходимости от нее отрываться, обманывать, ставить в тупик. Тогда и шпики становятся безжалостными. Кто же любит, когда к тебе относятся неуважительно и вопреки принятым негласным правилам дурят?
Зорге писал в Центр: «Я особенно не боюсь больше постоянного и разнообразного наблюдения и надзора за мной. Полагаю, что знаю каждого в отдельности шпика и применяющиеся ими методы. Думаю, что я их всех уже стал водить за нос».
И Рамзай всячески, годами смягчал отношения с филерами, не позволял им превратиться в жесткое противостояние. Да, это идет против всех разведывательных канонов. А мог ли Рамзай действовать в Японии традиционно?
Он был под наблюдением, от которого постоянно уходил. Но наружка совсем не дремала. И тут Зорге ставил ее порой в тупик. Так, она пунктуально насчитала: с 6 сентября 1933 года даты прибытия Рихарда в Токио и до дня ареста у него были 52 женщины. С ними он вступал в связь как постоянную, так и мимолетную. Среди этих пяти десятков наиболее устойчивые, многолетние отношения сложились с женой посла Отта и японкой Исии Ханако. Посол об этом точно знал и равнодушно смотрел на измены супруги, да и не подобраться было японской контрразведке к высокопоставленному германскому дипломату, никакой шантаж тут не проходил.
А вот Ханако всячески стращали. Врывались в ее дом, обыскивали, требовали сообщить все, что она знает о немце. Но искренне любящая Зорге женщина стоически молчала. Наглости арестовать ее, делящую постель с сотрудником посольства Германии, у японцев не хватало. Совместное проживание продолжалось фактически и физически до самого ареста Рихарда. Попытки засадить Исии в тюрьму не удались. Она, вероятно, знала о двойной жизни любимого, но не была ни его агентом, ни даже помощницей разведчика. Зорге никогда не смешивал постель и работу.
Коммунисты всегда под колпакомВ те годы запрет для разведки был введен строжайший: с агентами-коммунистами работать нельзя. Они всегда и везде под наблюдением спецслужб. И нарушение, пусть невольное, этого правила, как считается, погубило Зорге.
Этой точки зрения придерживался и Борис Игнатьевич Гудзь. Вот как он оценивает арест разведчика в 1941 году:
В отношении Зорге была допущена очень крупная ошибка. Это мое личное мнение. Оно оспаривается многими исследователями, авторами толковых книг о Рихарде Зорге. Он держал связь с реэмигрантом Етоку Мияги, членом американской компартии. Но как же можно работать с коммунистами? Они ведь везде за рубежом находились под наблюдением. Например, если вы работаете в Германии, то никакой связи с членами немецкой компартии.
Художник Мияги выехал из Японии в США, где наши его завербовали. На побережье в Сан-Франциско, он там жил до конца 1932 года, образовалась чуть ли не миллионная колония японцев. Но начальнику военной разведки Яну Карловичу Берзину пришла мысль использовать Мияги в Японии. Он изымает художника-коммуниста из нормального японского окружения в Штатах и осенью 1933-го посылает в Японию на связь с Зорге, которому подсказали: нужно встретиться с таким-то человеком, он уже находится в Японии, используйте его. Рихард так и поступил. Не раскусил, что нельзя столь явно и столь часто общаться с коммунистом.
Напомню, дело Рамзая было раскрыто в Японии не военной контрразведкой, а их политической охранкой. Эта служба, работавшая по коммунистам, и вышла на Мияги через другого коммуниста, тоже раньше жившего в США.
А художник вошел в Токио в моду, рисовал портреты высших руководителей, большей частью военных, их жен, был вхож во многие модные салоны. Так что не только Одзаки, но и Мияги обладал важнейшей информацией. Тоже очень полезная, но и опасная связь. Такие люди всегда под наблюдением охранки. Надо это понимать.
Но в чем здесь просчет Зорге? Мияги-то ему прислали по приказу из Москвы. И как же Зорге мог ослушаться?
Так и мог: решить на месте рискованно, нецелесообразно. Меня, работавшего во 2-м отделе Разведупра, смущало и другое. В 1919 году Зорге вступил в компартию Германии, возглавлял коммунистическую газету, был партийным функционером и другом Эрнста Тельмана. Это ему была поручена охрана советской делегации во главе с Куусиненом, прибывшей на съезд КПГ. Через пять лет, в 1924-м прибыл в Москву, вступил в компартию. И даже написал три публицистические книги, понятно какого направления, под собственной фамилией. И немецкая контрразведка могла это обнаружить.
Но как получилось, что не обнаружила? Как вышло, что весной 1933 года в Берлине перед поездкой в Японию в качестве корреспондента Зорге удачно прошел все собеседования и получил на то разрешение от партийных нацистских бонз?
Проглядели его, потому что прошло немало времени между приходом Гитлера и той его партийной работой. Изменилась власть, и, быть может, нацисты не сразу взялись за старые архивы. Коммунистов они уничтожали безжалостно. Опасность оставалась всегда и нами учитывалась. На всякий случай для Зорге была заготовлена версия: он скрывал юношеское увлечение левым движением, теперь, повзрослев, полностью разделяет идеологию национал-социализма. Мы разрешили ему вступить в фашистскую партию. Но переживали, тревожились вдруг коммунистическое прошлое всплывет. Не всплыло. И Берлин по представлению уполномоченного гестапо в Токио даже предложил Зорге стать руководителем отделения нацистской партии в Японии. Рамзай благоразумно отказался. Это могло вовлечь его в чисто внутренние конфликты и дрязги, мало что дав взамен. Да и более тщательную проверку личного дела могло спровоцировать.
Дополню Бориса Гудзя и рассмотрю все версии провала группы «Рамзая». По первым двум все началось с ареста художника Етоку Мияги. По одной из них, японская политическая полиция якобы вышла на «другого коммуниста», который затем совершенно случайно вывел ее на Мияги. Бдительные жильцы пожаловались на соседа, будто бы тот болтает лишнее. И болтуна, чтобы постращать, вызвали в полицию.
Разговор с инспектором не предвещал больших открытий обычная бытовая ссора. И вдруг разволновавшийся посетитель начал давать показания. Изобличал некого художника Мияги как предателя, врага нации. Даже подозрительные полицейские не поверили в буквальном смысле слова наделавшему в штаны от страха трусу.
Однако за художником теперь присматривали, мало ли что. И очень быстро выяснилось, что Мияги действительно коммунист, да еще сующий нос куда не надо и к тому же общающийся с иностранцами. «Топтуны» установили: этот художник постоянно встречается с корреспондентом уважаемых немецких газет Рихардом Зорге. Что может быть общего между коммунистом и нацистом, не вылезающим из немецкого посольства?
И охранка, вышедшая на Зорге по коммунистической связи, простите за специфическую терминологию, передала Мияги контрразведке.
Итак, мы рассмотрели две версии ареста художника. И линия Мияги остается в деле Зорге наиболее уязвимой, если даже отбросить его принадлежность к компартии и предательство соседа-стукача.
Но вот и третья версия, в которую, судя по токийским изданиям, верят сами японцы, а натолкнули их на это американцы. Группу Зорге якобы выдал один из руководителей японской компартии Рицу Ито. Формальных доказательств нет. Есть лишь ссылка на протокол допроса Ито, который действительно был знаком с Мияги. Допрос вели «умело», и Ито не выдержал, назвав участников шпионской группы, среди которых были одна из малозначащих помощниц Зорге и все тот же художник. Когда после войны Рицу Ито пытались допросить его товарищи по компартии, он сбежал в Китай. Но и там бывшие соратники его нашли. Они вроде бы даже просили уничтожить Ито, как предателя, но гуманные китайцы лишь засадили его за решетку на 27 лет. Ито, как ни странно, выжил, вернулся на родину в Японию, где, заклейменный врагом собственными соратниками, скончался в преклонном возрасте, так ни в чем и не признавшись.
Эпизод с Рицу Ито видится совместной японо-американской попыткой дискредитировать коммунистов, представлявших в конце 1940-х начале 1950-х годов определенную силу и имевших немало сторонников. Если Ито действительно под пытками кого-то и выдал, то именно двух коммунистов, никак не подозревая о глубоко законспирированной группе «Рамзая».
Есть и четвертая версия, она выглядит достаточно правдоподобно. В начале 1940-х в Токио с подозрительностью смотрели на всё с клеймом «сделано в США». Полицейские составили список японских граждан, которые, проведя годы в Штатах, вернулись домой. В него попал и Мияги. Время от времени проводилась выборочная проверка каждого такого «американца». Настал черед Мияги. А дальше все, как и следовало ожидать. Без всяких предателей коммунистов и стукачей засекли его регулярные встречи с Одзаки. Они охранку насторожили. Когда поняли, что больной туберкулезом соотечественник встречается с югославским журналистом Вукеличем и немцем из пресс-службы германского посольства, поднялся переполох. На исходе второй недели слежки выяснилось, что после этих встреч доктор Зорге спешит в дом коммерсанта Клаузена. Тот самый, в котором, как свидетельствовал пеленгатор, работала рация. Почерк радиста совпадал с тем, что действовал поблизости от жилищ Зорге и Вукелича. Сомнения почти отпали. Хотя и оставались спорные моменты, было решено взять Мияги и Одзаки, а затем остальных.