Отыскав в темноте телефон, Ким на ощупь набрал на диске номер администратора. В трубке щелкнуло, и раздался голос Фюрстенберг.
Проблемы со сном, господин Отцевич?
Как как вы узнали, что это я?
Посреди ночи меня вызывают только свежие постояльцы. Что у вас случилось?
Какая-то часть фразы Фюрстенберг осела дурным комом в животе Кима, но он был слишком напуган, чтобы анализировать услышанное.
У меня в номере крыса! Как это понимать?!
Крыса? Это исключено. Гостиница «Синие холмы» всегда славилась своей чистотой.
Да кто о вас, чёрт побери, знает!
Что, простите?
Ничего. Я подам жалобу.
Раздались короткие гудки, и Ким с изумлением понял, что Фюрстенберг повесила трубку. Он всё еще сидел во мраке, страшась опустить ноги, чтобы пойти и включить свет, когда дверь в номер распахнулась. На пороге стояла Фюрстенберг.
Администраторша поводила рукой по стене, и в номере вспыхнул свет. Женщина со злобой оглядела помещение, и Ким с оторопью сообразил, что злость предназначалась ему.
Где она, господин Отцевич? Где ваша крыса?
Она ваша, прошипел в ответ Ким. И она под кроватью!
Фюрстенберг встала на карачки, напомнив паучиху, содержавшую институт благородных девиц. Приникла головой к полу, водя по сторонам зеленоватыми глазками за очками.
Здесь никого нет, господин Отцевич.
Конечно. Она же сбежала!
Ким наконец спрыгнул с кровати, ощущая стыд за то, что решился на это лишь с приходом Фюрстенберг. Тоже опустился на карачки и заглянул под кровать. Взгляды детектива и администраторши встретились над пушистыми полями пыли.
Здесь никого нет, господин Отцевич, повторила Фюрстенберг.
Оба встали, держа кипящий зрительный контакт.
Я требую другой номер, произнес Ким. Он подхватил брюки и сунул в них ногу.
Это исключено: гостиница переполнена.
Вы издеваетесь?! Здесь же пусто, как в свежем гробу!
Фюрстенберг распрямилась, показывая немецкую осанку, и «Синие холмы» наполнились самыми обыкновенными шумами. В двадцать шестом номере кто-то приглушенно посмеивался, а в двадцать восьмом изголовье кровати недвусмысленно постукивало в стену. И всё это так интимно, что сразу и не поймешь, звучало ли оно раньше.
Вы слишком много выпили. Или слишком мало. Взгляд Фюрстенберг скользнул по жирку, опоясывавшему детектива, и она направилась к выходу. Завтрак в восемь. Доброй ночи, господин Отцевич.
Доброй, машинально отозвался Ким.
Оставшись один, он еще раз заглянул под кровать. Ничего не обнаружив, кроме той же пыли, детектив стянул брюки и залез под одеяло. Вскоре он погрузился в тревожный сон. И всю ночь ему снились перестук крошечных инструментов, запах земли и тонюсенькие, заунывные голоса.
А на следующую ночь детектива навестила «крыса» побольше.
Завтракать Киму пришлось в полнейшем одиночестве. Гостиница казалась вымершей. И лишь два единственных ее обитателя продолжали странный танец детектив и администратор в очках стрекозы-модницы. Вертя головой по сторонам, Ким сел на прежнее место, и Фюрстенберг подала ему яичницу из трех яиц, два тоста, кусочек сливочного масла и ломтик козьего сыра. Компанию еде составили чашка крепкого кофе и стакан консервированного сливового сока.