Пока Шпак дожидался обещанного ему кофе, женщина при нем, нисколько его не стесняясь, стянула с себя тесную и мешающую свободному передвижению форменную юбку и сверкнула своими практически обнаженными ягодицами.
А ничего, девушка, что я сижу перед тобой и все вижу? потер, не отворачиваясь, майор свою переносицу.
Да брось ты строить из себя невинную девицу, Шпак! рассмеялась Мила громко. Чего ты во мне не видел, что я должна от тебя нынче стыдливо прятать и всячески скрывать?
Глядя на хозяйку, майор никак не мог избавиться от смутного чувства, что с ним играются, явно напрашиваются на комплимент по поводу ее изменившейся внешности.
Ты выглядишь изумительно! восхитился гость. Ты, Мила, научилась, наконец-то, использовать косметику? А твои бедра, они просто идеальны! Что это, фитнес, массаж или
Или! кинула она на него многозначительный взгляд. Любовник оплатил пластику. Чуточку мне подправили носик, скулы, поработали над задницей, бедра привели в порядок
Шпак прихлопнул в ладоши. Нечто подобное мог бы он и сам предположить. Просто ему думалось, что у Милы нет и не могло быть несметной прорвы денег, чтобы потратить целую кучу баксов на дорогущие операции. Наличие богатенького и не жалеющего денег любовника способно было многое и даже легко объяснить.
Другое дело, как на девушку с заурядной внешностью мог клюнуть мужик с толстой мошной. Обычно им подавай длинноногих красавиц с модельной внешностью и кукольным личиком.
И где ты подцепила себе сейф с большущими деньгами? поинтересовался Шпак, деланно позевывая.
Будет еще время, Грач, как-нибудь я тебе все расскажу скользнула загадочная улыбка по лицу хозяйки.
Когда Мила вернулась из командировки в Ирак, ее на первое время приставили к одной иностранной делегации.
В какой-то момент к переговорам подключился банкир Шварц не из первой пятерки доморощенных олигархов, но и не из самых последних богатеев их нищенствующей страны.
Поначалу банкир внимания на нее не обращал, может, никогда и не посмотрел бы на нее пристально и с пристрастием во взгляде, если бы не стечение обстоятельств. Одно легло на другое, и после чрезвычайно бурного фуршета по поводу успешного этапа трудно идущих переговоров Мила ехала в одной машине с изрядно подпившим банкиром.
Должно быть, Шварцу в тот момент было абсолютно все равно, кто или что с ним рядом сидело и ехало. Он мог бы в тот час начать приставать к любому и неодушевленному предмету.
Ой! пискнула девушка тонко, когда грубая мужская рука попыталась ее приобнять, и чуть отодвинулась в сторону.
Через пару-тройку минут мужчина снова всей своей тушей навалился на нее, дышал сильнейшим амбре.
Генрих Исаакович! выставила Мила перед собой две дрожащие и умоляющие ладошки.
Но подвыпившего и возбужденного мужика ничто уже не могло остановить, Шварц недвусмысленно заявил:
Все вопросы ко мне, уважаемая, завтра, завтра
Девушка поняла, что разговаривать им больше не о чем. Ей следовало или поднимать шум и устраивать скандал, или отдаться на волю обстоятельств и плыть по течению реки.
В первом случае, ее ждало отстранение от работы, ибо никто не стал бы всерьез разбираться. Во втором случае, она еще могла бы попытаться склонить обстоятельства в свою пользу.
Все вокруг говорили, что Осадчая девушка не из самых глупых. И Мила благоразумно выбрала для себя второй вариант.
Она не стала вырываться из пьяных объятий, а стоически все терпела, когда ее лицо слюнявили мужские губы, когда по всему ее телу жадно шарили цепкие и грубые пальцы банкира.
Девушка терпела, когда ее за руку с силой тащили к лифту. Она всеми силами терпела, когда грузное тело толстяка навалилось на нее, бесцеремонно разламывая дрожащие от испуга ноги и прижимая ее к широченной постели
Когда банкир поутру открыл один глаз, то наткнулся на едва знакомую девицу, в которой он с большим трудом признал их некрасивую до кошмарного ужаса переводчицу.
Мила хозяйничала на кухне в одной мужской рубашке. Когда она нагибалась, то он точно понимал, что на девице наблюдалось полное отсутствие всякого нижнего белья.
Мужика вмиг прошиб холодный пот. Неужто он сподобился переспать с самой некрасивой девчонкой, которую он только где-нибудь и когда-нибудь в своей жизни и видел?
Завтракать будете, Генрих Исаакович? смотрели на него в упор спокойно-отрешенные девичьи глаза.
Превозмогая последствия тяжелейшего похмелья, Шварц сам добрался до графина с коньяком и плеснул добрую порцию в тяжелый и пузатый стакан. Прикрыв глаза, он в несколько глотков втянул в себя обжигающую горло жидкость.
Как ты ко мне попала, некрасивая? нахмурился Анри.
Вы сами привезли меня к себе потупилась Мила.
Я тебя? моргнул озадаченно Шварц.
Вы меня
Ты бредишь, некрасивая! не поверил ей банкир.
Из девичьих уст вырвался вздох тяжелого сожаления:
Хотелось бы мне и самой поверить в то, что это бред
Добрая порция коньяка свое дело сделала, почувствовав облегчение, банкир принюхался к ароматам на кухне.
А пахнет здорово! удивился Шварц непритворно. А ну, давай, мечи все быстренько на стол, некрасивая!
Насытившись, он поманил ее к себе, усадил на колени и, стараясь не смотреть на ее личико, похвалил:
Признаюсь, настолько вкусно с утра пораньше меня никто и никогда не кормил. Ужины в ресторане не в счет.
Мила скромно промолчала. Но ушки ее чуточку покраснели.
Один голод мы утолили, пришло время второго скинул мужик с себя халат, стянул с ее плеч рубашку, прижался к девичьей спине, и через некоторое время Мила вдруг ощутила твердеющее шевеление в районе своих оголенных ягодиц и нервно вздрогнула. Не бойся, некрасивая! Сделай, некрасивая, папе приятное! Не порть столь хорошо начавшееся утро. Старайся, некрасивая! надавила побудительно мужская рука.
Пришлось ей хорошо постараться. Превозмогая острое чувство брезгливости и туго подкатывающийся к горлу комок от полного отвращения к мужчине, Мила нежными поцелуями покрыла всю мужскую грудь, не пропустила ни одного, ни малейшего участка его до безобразности волосатого тела.
Уже хорошо! прикрыл глаза и подбодрил ее Анри.
Когда Шварц по-хозяйски подмял Милу под себя, она постаралась вести себя естественно, не стала кричать, как все бездарные актрисы в порнофильмах. Мила сомкнула глазки, чуточку приоткрыла свой чувственный ротик, глубоко дышала и старалась уловить любое мужское движение. У нее вышло, и все получилось дивно хорошо. Благодарный мужик запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.
А ты все сделала чудесно, некрасивая! Я скажу тебе, что это был мой самый лучший утренний секс признался Анри, и снова Мила скромно промолчала, только еще теснее она прижалась к пышущему жаром мужскому телу, а банкир же на какое-то время почувствовал себя на вершине блаженства.
Шварц думал, что быстро позабудет про случившийся с ним казус. Но через недельку ему снова захотелось ощутить в своих объятиях странную особу, что не стала у него ничего просить, как водилось у подобных ей товарок. Единственно лишь посетовала, что по пьяни он в пылу ночных страстей попортил ей комплект ее белья, а на ее оклад на каждую встречу белья не напасешься. А он в ответ лишь раскатисто рассмеялся, кинул на стол три стодолларовые купюры.
Этого хватит? поинтересовался самодовольно Анри.
Вполне
Они стали встречаться. Через полгода он предложил ей сделать пластику. К тому времени Мила его усилиями стала работать в Прокуратуре. Должность не пыльная, и свободного времени оказалось у нее предостаточно. Шварц все сделал под себя
Может, тебе подкорректировать твое личико? предложил любовнице не в меру расчувствовавшийся после очередной близости банкир. Надоело мне звать тебя некрасивой
Это дорого, Анри! звала Мила Шварца на французский манер. Лучше потратить деньги на что-то стоящее!
Мужская ладонь нежно прошлась по женской спине:
Ничего ты, некрасивая, не понимаешь! Ты моя самая лучшая инвестиция! Ты принадлежишь мне. Я выиграю, если моя девушка станет выглядеть на все сто миллионов!
Ей казалось, что ничто неспособно улучшить ее облик, но она в корне оказалась не права. Любовник пребывал в восторге. Они стали показываться вместе на людях.
Как-то она поведала ему, что хочет от него ребенка.
Нет! отказался банкир наотрез. У меня уже есть два сына и дочь от жены. После моей смерти дети моей мегеры загрызут твоего ребенка до смерти. И не проси! Никогда!
Ты хочешь, Анри, чтобы в старости я осталась совсем одна? опустила глаза и кротко спросила она.