Немецкая классическая философия внесла существенный вклад в понимание рефлексии. Кант, исследуя познавательную способность человека, говорит о «рефлексирующей способности суждения». Рефлексия для него представляет собой «осознание отношения данных представлений к различным нашим источникам познания, и только благодаря ей, отношение их друг к другу может быть правильно определено» (Кант, 1994, с. 345). Кант выделяет две формы рефлексии: логическую рефлексию, осуществляющую сравнение представлений без реализации познавательной способности, и трансцендентальную рефлексию, благодаря которой представления сравниваются друг с другом, одновременно соотносясь с познавательной способностью (с чувственностью или с рассудком). Трансцендентальная рефлексия «содержит основание возможности объективного сравнения представлений друг с другом и образования понятий Трансцендентальная рефлексия обязательна для всякого, кто желает a priori судить о вещах» (с. 250). Кант считал, что, являясь необходимым для познания особым состоянием души, рефлексия представляет собой психический акт, концентрацию сознания на самом себе, средство и форму познания.
Ю. О. Орлова (2006) указывает на то, что кантовское «состояние» трансцендентальной рефлексии в определенном смысле аналогично аристотелевскому истолкованию «мышления мышления» и выступает в общем ряду опыта сознания как событие дискретное и случайное. Однако как рефлексивный акт оно представляет «целесообразно себе самой действующую действительность» мышление, согласованное с собственными принципами и «нацеленное» на сами эти принципы. Кант, так же, как Аристотель и Гуссерль, специально подчеркивает отсутствие «способности» (в смысле возможности или «умения» осуществления этого акта) к трансцендентальной рефлексии, последняя представляет собой состояние, в которое можно «впасть», а можно и не «впасть».
В философии Гегеля рефлексия представляет собой практически движущую силу развития духа. О. Генисаретский (1981) полагает, что в «Науке логики» Гегель пользуется терминами «рефлексия» и «сознание» фактически как синонимами, заставляя читателя ощущать сдвоенность сознания и рефлексии, доходящую порой до их отождествления друг с другом.
В «Феноменологии духа» рефлексия духа о самом себе выступает как форма со-развертывания духа, как основание, благодаря которому возможен переход от одной формы духа к другой. Мышление, согласно Гегелю, является рефлексивным тогда, когда, кроме получения предметного знания, оно осознает способы его получения; когда возникает проблема обоснования знания и его истинности и когда рефлексия обеспечивает мышлению возможность контролировать само себя. Гегель описывал это так: только порождая себя, мысль себя находит. Мышление становится рефлексивным и действительным в подлинном смысле слова лишь в том случае, когда оно осознает себя, предстает перед самим собой в качестве объекта. Продолжая традицию метафизики света, Гегель описывает рефлексию как свет, который «превращается в молнию мысли, ударяющую в самое себя и создающую, исходя отсюда, свой мир» (Гегель, 1994, с. 146).
Гегель описывает две формы рефлексии: теоретическую и практическую. Теоретическая рефлексия представляет собой метод «восхождения ко многим определениям предмета, и осуществляющееся благодаря этому сведение их в некотором единстве», к которому человек прибегает как к единственному способу понимания собственной сущности. Только человек обладает способностью к рефлексии способностью подниматься от единичности ощущения к всеобщности мысли, к постижению своей субъективности. Практическая рефлексия это процесс становления человека человеком, обретения им своей индивидуальности. Прежде всего рефлексии, согласно Гегелю, подвергаются побуждения человека, что означает для него стремление узнать не только о побуждениях, но также и о том, что им противоположно.
Можно видеть, что всей новоевропейской философии, включая немецкую классическую, была свойственна убежденность в единообразии разума как познавательной способности человека. От Декарта, уверенного в том, что люди практически не различаются «по разуму», через Канта с его концепцией «трансцендентального субъекта» до Гегеля, в системе которого единый и нераздельный дух познает и обретает сам себя, эта рационалистическая установка сохранилась практически неизменной. Н. А. Калашникова (2006) уверена, что именно с этой установкой связана убежденность в принципиальной «прозрачности» и доступности для рефлексии субъекта всех его психических процессов. Как дополнительное следствие этого рационального понимания рефлексии, в то время было очень устойчивым убеждение, что раз не существует принципиальных трудностей в самопознании, то их не может быть и в познании «другого» человека.
Можно видеть, что всей новоевропейской философии, включая немецкую классическую, была свойственна убежденность в единообразии разума как познавательной способности человека. От Декарта, уверенного в том, что люди практически не различаются «по разуму», через Канта с его концепцией «трансцендентального субъекта» до Гегеля, в системе которого единый и нераздельный дух познает и обретает сам себя, эта рационалистическая установка сохранилась практически неизменной. Н. А. Калашникова (2006) уверена, что именно с этой установкой связана убежденность в принципиальной «прозрачности» и доступности для рефлексии субъекта всех его психических процессов. Как дополнительное следствие этого рационального понимания рефлексии, в то время было очень устойчивым убеждение, что раз не существует принципиальных трудностей в самопознании, то их не может быть и в познании «другого» человека.
На новый уровень понимания проблемы рефлексии выходит в своих работах Э. Гуссерль. Поль Рикер так пишет об его исследованиях: «Я не скрываю, что такая рефлексия свойственна не всем концепциям философии; тем не менее я верю, что она имеет значение для целой группы философских концепций, которые в широком смысле слова можно было бы назвать рефлексивными и к которым были причастны Сократ, Декарт, Кант, Гуссерль. Все эти концепции заняты поиском подлинной субъективности, подлинной деятельности осознания. Что мы должны без конца открывать и открывать, так это то, что путь, ведущий от Я к Я и именно это мы будем называть осознанием» (Рикер, 1998, с. 48).
Рефлексия у Гуссерля оказывается «способом видения», включенным при этом в сам метод описания. Она трансформируется в зависимости от того, на какой феномен она направлена, например, рефлексия фантазии сама должна быть фантазией, рефлексия воспоминания воспоминанием. В отличие от Канта, относившего рефлексию к области действия способности суждения и обособлявшего рефлективный акт от чувственности, Гуссерль приписывает рефлексии также и качества «созерцания». С одной стороны, согласно Гуссерлю, рефлексия как всякий акт сознания, с необходимостью переживается, однако, характер рефлексивного переживания отличается от всех остальных, так как в рефлексии мы имеем дело со свершающимся редуктивным актом, который как бы вплетен в событие рефлексии.
С другой стороны, в поздней феноменологии Гуссерля, всякая рефлексия интенциональна, но не аффективна. Аффект (первичное впечатление) никогда темпорально не совпадает с рефлексивным осознанием, хотя аффект формально непрерывен. Рефлексия же представляет собой снятие аффекта, «истаивающего» под лучом рефлексии. Рефлексия как событие в эмпирическом опыте дискретна, так как фактическая непрерывность мышления невозможна. Ю. О. Орлова обозначает возникающую проблему, которая заключается «не только в том, что в рефлексии мы имеем дело с расколом Я, с надстраиванием всякий раз «нового» субъекта незаинтересованного наблюдения, как неоднократно замечает Гуссерль, но так же и в том, что рефлексия, вместе со всей структурой расщепления Я переживается. Хотя рефлексия не есть аффектация, мы все же не только осуществляем рефлексию, но и переживаем ее, мы аффицированы ее осуществлением» (Орлова, 2006, с. 160).
Вся феноменологическая работа, возможность ее осуществления, предмет и все результаты, согласно Гуссерлю, «принадлежат» рефлективному опыту. Рефлексия становится у Гуссерля универсальным методом самопознания сознания: «феноменологический метод безусловно и исключительно вращается среди актов рефлексии».
Для моего исследования рефлексии ИСС актуальны и значимы две важнейшие идеи Гуссерля. Первая заключается в том, что его феноменологический анализ рефлексивного процесса не ограничивается простым описание рефлексий различных уровней, а приходит к необходимости анализа процесса рефлексии рефлексии. Гуссерль конкретизирует: «то, что называется актуализацией себя, может происходить лишь посредством рефлексии рефлексии. О сущности такой феноменологической саморефлексии я уже говорил».
Вместе с тем, несмотря на то, что понятие рефлексии и является фундаментальным концептом феноменологии сознания, Н. В. Мотрошилова (2003) отмечает, что Гуссерль так и не прояснил возможность «технического использования» рефлексии и поэтому понимание рефлексии как «орудия» работы в поле «феноменологического познания» остается «не вполне конструктивным». Для феноменологии, с точки зрения Н. В. Мотрошиловой, принципиальной методологической проблемой остается практическое «овладение» процедурой рефлексии.