Психологическая безопасность в мегаполисе - Коллектив авторов 4 стр.


Количественные данные, в свою очередь, могут быть дополнены хорошо известными бытовыми примерами, выражающими состояние современного российского общества. По-прежнему широко распространена практика «крышевания», рейдерства, «черного риелторства», финансовых «пирамид», других видов мошенничества. Милиция находится в странных отношениях с преступным миром, мало напоминающих бескомпромиссную борьбу с ним, и постепенно превращается в коммерческую структуру по платному возбуждению и закрытию уголовных дел. В школах продаются наркотики. Публичная речь, в том числе на телевидении и радио, изобилует матом и блатным жаргоном. Бомжи стали непременным атрибутом вокзалов и других публичных мест. Интернет переполнен фильмами, где в деталях показано, как ученики избивают своих учителей. Пожилых людей сотнями убивают ради того, чтобы завладеть их квартирами. Пьяные матери выкидывают в окна своих младенцев. Существует (в XXI веке!) и такое явление, как рабство и работорговля, причем в прямом, а отнюдь не в метафорическом смысле слова. Развязно-агрессивные юнцы демонстративно не уступают места в транспорте пожилым людям, а порой и способны убить за сделанное им замечание. Широко распространены секты, практикующие, помимо всего прочего, и человеческое жертвоприношение. А типовой реакцией значительной части нашей молодежи на гибнущего рядом человека стал хохот.

Все это не сцены из фильма ужасов, а наша жизнь, наше общество, причем поражают не только сами подобные явления, но и его терпимость к ним, их восприятие как привычных и непреодолимых. О. Т. Богомолов пишет: «Ежедневно сталкиваясь с вопиющими фактами беззакония и произвола, люди утрачивают остроту реакции на них, постепенно проникаются безразличием к происходящему» (Богомолов, 2008б, с. 19). А К. Н. Брутенц отмечает, что «Россияне почти без всякого протеста и нравственного неприятия (курсив мой.  А. Ю.) выживают в условиях тотальной коррупции, всеохватывающего взяточничества, сопровождающего едва ли не каждый их шаг, разгула криминалитета» (Брутенц, 2008, с. 396397). При этом, как констатирует В. Е. Семенов, «Создается впечатление, что ни в одной развитой стране мира нет ныне такой, нацеленной на моральную и физическую деградацию народа, свободной пропаганды пороков» (Семенов, 2008, с. 172), камуфлируемой под свободу и демократию. Так формируется толерантность к злу и смирение перед ним, способствующие его утверждению во все более бесчеловечных формах. Стираются и грани между добром и злом, что запечатлено, например, в очень популярном в отечественных телефильмах образе «хороших» бандитов, пустившем глубокие корни в массовом сознании, как это видно из опросов и бытовых высказываний наших сограждан. При всем разнообразии перечисленных явлений, а также процессов, характеризуемых приведенными выше статистическими данными, их можно подвести под общий знаменатель, которым служит моральная деградация современного российского общества или, используя известное выражение Э. Гидденса, «испарение морали». О. Т. Богомолов отмечает, что «Нарушения общественной морали, норм социальной справедливости, представлений о гражданской чести и ответственности встречаются у нас на каждом шагу» (Богомолов, 2008б, с. 19). А К. Н. Брутенц дает такую оценку современного российского общества: «Наше общество в нравственном отношении нездорово. Оно, по крайней мере, в крупных городах да и не только в них в значительной мере развращено. Сегодня Россия это страна, где взятка стала будничным делом, нормой жизни, почти не вызывающей протеста, где коррупция пронизывает государственный аппарат и сферу бизнеса, затрагивая то и дело рядового человека, впрочем, уже привыкшего к ней; где алкоголизм, наркомания, суицид служат «громоотводом», средством избавления от тягот беспросветной жизни, а социальные контрасты достигли ошеломляющего уровня; где права трудящегося человека плохо или вовсе не защищены; где криминал чувствует себя довольно свободно, а личная безопасность граждан далеко не обеспечена, где обитают миллионы беспризорных детей и подростков, легион бомжей и проституток. Такая ситуация нетерпима, поскольку грозит распадом общества, его полной моральной деградацией» (Брутенц, 2008, с. 403).

Нравственная деградация наблюдается не только в «низах», но и в «верхах»  в высших эшелонах отечественной бизнес- и политической элиты. Яркие примеры ее откровенно безнравственного поведения: коррупция, «пиры во время чумы» в виде показных ярмарок предметов роскоши, предложения завсегдатаев элитных «тусовок» «идти в всем, у кого нет миллиарда долларов», странные голосования в Государственной Думе, где на рядовых заседаниях присутствуют не более ста человек, уверенно голосующих за отсутствующих, и т. п.

В результате закономерно, что, согласно социологическим опросам, падение нравов воспринимается нашими согражданами как одна из главных проблем современной России, а «порча нравов» констатируется в качестве одной из худших тенденций (Левашов, 2007). А то обстоятельство, что, например, по данным Института Гэллапа, около 80 % граждан США тоже считают, что моральный климат в их стране деградирует, едва ли может служить для нас утешением.

Крайне тревожное нравственное состояние современного российского общества проступает во многих социологических и психологических исследованиях. Часто констатируется и антагонистическое противостояние двух видов морали морали богатого меньшинства и бедного большинства (там же), хотя, конечно, видов морали и их «антагонистических противостояний» в нашем социуме можно обнаружить намного больше.

Социологические исследования высвечивают разительный контраст между российскими и западными нормами поведения в общественных местах. Наши студенты и молодые специалисты, проходящие обучение в западных странах, отмечают, что там незнакомые люди улыбаются друг другу, «однако когда эту улыбку привозишь на Родину, то чаще всего она не находит ответа, оказывается неуместной и постепенно исчезает» (Константиновский, Вознесенская, 2007, с. 107). А вот впечатление девушки, вернувшейся в нашу страну после зарубежной стажировки: «Все такие серые, злые, пихаются, толкаются, все ругаются. В метро, если час пик, то это битва и бойня. Меня это шокировало, и я вдруг поняла: Боже мой! В какой стране я живу!» (там же, с. 108).

И. В. Щербакова и В. А. Ядов изучали такую форму проявления вежливости, как придерживание двери в метро следом идущему пассажиру, у жителей Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода и Будапешта. Наихудшие показатели продемонстрировали москвичи, а наилучшие жители Будапешта, причем в будапештском метро это чаще всего делала молодежь, а у нас люди среднего и пожилого возраста. Некоторые российские респонденты сравнивали поездку в метро в час пик с борьбой за выживание, в которой другие пассажиры воспринимаются как конкуренты на место в вагоне (Щербакова, Ядов, 2007).

Канадские социологи в 2006 г. провели исследование, продемонстрировавшее, что по частоте случаев helping behavior, выражающегося в готовности помочь ближнему, Москва замыкает список из 48 городов мира (там же). Другие сравнительные исследования бытовой культуры также демонстрируют, что по уровню хамства, агрессивности и ненависти к себе подобным мы явно лидируем, причем наблюдается тенденция к «брутализации», т. е. к еще большему ужесточению нашей общественной жизни (закономерно, что термин «брутализация» занимает видное место в терминологическом аппарате отечественной социологии). «Брутализируется» все от отношений между супругами, нанимающими киллеров для выяснения внутрисемейных конфликтов, до способов совершения самоубийства. А около 50 % наших сограждан признаются, что хамят окружающим регулярно, считая такое поведение социальной нормой, причем наиболее часто это делают молодые и хорошо обеспеченные люди (Климов, 2006). Получены данные о том, что в нашей стране намного больше, в сравнении, например, с США, респондентов, утвердительно отвечающих на вопрос: «Может ли человек нарушать закон и при этом быть правым?» А число лиц, считающих, что законы нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах, то есть подлинно законопослушных, по крайней мере, на словах, в течение последних 15-и лет практически не меняется и составляет 1015 % (Воловикова, 2004). В отличие от западных стран, где моральная и правовая социализация происходит в основном через подражание принятым в обществе нормам и законам, в нашей стране этот процесс либо «застревает» на начальной стадии, где послушание обеспечивается с помощью страха наказания, либо, минуя средний уровень, сразу «проскакивает» к высшему, характеризующемуся опорой на высшие этические принципы и совесть (там же)[3]. Аналогичные результаты дает изучение моральных суждений младших школьников, которые считают основными причинами совершения поступков страх наказания и сочувствие, причем за последние 70 лет эта схема объяснения мало изменилась (Кравцова, 2005). Зато изменилось другое. Опросы демонстрируют снижение удельного веса граждан, для которых приоритетными ценностями являются честность, порядочность, трудолюбие, вытеснение этих ценностей такими, как богатство и власть (Елецкая, 2009; и др.).

Назад Дальше