В общем, есть все основания говорить о комплексной и системной морально-нравственной деградации нашего общества, которую констатируют представители самых различных наук и которую можно считать подлинно «междисциплинарным» фактом. Психологи считают, что «Россия на долгие годы оказалась естественной лабораторией, где нравственность и правовое сознание граждан проходили суровые испытания» (Воловикова, 2004, с. 17). Социологи утверждают, что «в конце XX начале XXI века российское общество, ввергнутое государством сначала в перестройку, а затем в радикальные реформы, постоянно испытывало моральные девиации и дефицит не столько социальных, экономических и политических, сколько нравственных ориентиров, ценностей и образцов поведения» (Левашов, 2007, с. 225). Они же констатируют «моральную аберрацию» мышления наших политиков его дистанцирование от моральных ценностей и ориентиров, которые в нем вытеснены категориями экономического характера, такими как экономический рост, размер ВВП, показатели инфляции и др. (там же). Экономисты отмечают, что «среди составляющих той непомерной социальной цены, которую пришлось заплатить за радикальные экономические реформы в России, пренебрежение нравственно-психологическим миром человека» (Гринберг, 2007, с. 588), «интенсивное искоренение морально-этической составляющей из социального бытия» (там же). Философы полагают, что «сегодня мы не имеем коллективных представлений о различии добра и зла, о том, что такое сострадание, справедливость, жалость, милость, доброта, хороший тон, правильная речь, самоуважение, уважение к другому, потеряло смысл традиционно русское понятие правды» (Федотова, 2008, с. 793).
Институт психологии РАН в русле развиваемой в нем количественной макропсихологии (Юревич, Ушаков, 2007) разработал индекс нравственного состояния общества (ИНСО)[5], позволяющий дать наглядную оценку этого состояния и основанный на интеграции таких его показателей, как количество (на 100 тысяч жителей): 1) убийств и 2) беспризорных детей и индексы: 3) коррупции, 4) индекс Джини, выражающий неравномерность распределения доходов[6].
Динамика оцененного количественно нравственного состояния российского общества в годы реформ и его соотношение с соответствующим показателем в других странах Центральной и Восточной Европы показаны на рисунках 1 и 2.
Как видно на рисунке 1, нравственное состояние нашего общества ежегодно ухудшалось с 1991 по 1994 гг., затем улучшалось до «дефолтного» 1998 г., после чего вновь ухудшалось до 2002 г., а потом вновь обнаружило тенденцию к ежегодному улучшению (за 2009 г. индекс не рассчитан ввиду того, что статистические данные, лежащие в основе его расчетов, пока отсутствуют). Не подвергая интерпретации выявленную динамику, отметим, что она почти полностью соответствует динамике макропсихологического состояния современного российского общества, оцененной на основе других показателей (см.: Юревич, Ушаков, 2007), а также временной развертке его характеристик, вычисляемых социологами (социальные настроения, социальный оптимизм и др.), что говорит о синхронном проявлении подобной динамики в самых различных сферах. Обращает на себя внимание и тот факт, что количественно оцененное нравственное состояние нашего общества в первые годы реформ ухудшалось высокими темпами, что свидетельствует о связи его ухудшения именно с реформами и с сопутствовавшими им событиями, а в течение последующих лет хотя и обнаруживало нелинейную, «волнообразную» динамику, но уступало уровню 1990 г. почти в 2 раза. Как показано на рисунке 2, оно существенно уступает и уровню европейских стран.
Не обсуждая в данном контексте причин крайне неудовлетворительного нравственного состояния нашего общества (о них см. Юревич, Ушаков, Цапенко, 2007), задумаемся о том, что оно составляет основу его будущего, существенно влияя и на национальную безопасность России.
Можно выделить несколько ключевых направлений такого влияния.
Рис. 1. Динамика нравственного состояния современного российского общества
Рис. 2. Индекс нравственного состояния общества в России и странах Центрально-Восточной Европы (уровень России за 1996 г.=100 %), 2008 г.
В. К. Левашов «катастрофическую депопуляцию» (Левашов, 2007, с. 259) современной России объясняет «нравственным разрывом между обществом и государством» (там же)[7]. Детское население России сокращается примерно на 300 тысяч в год (Аргументы и факты, 2010), что неудивительно в свете описанного выше отношения к детям и беспрецедентного уровня насилия в отношении их. А. Ю. Шевяков приводит данные о том, что «изменения тенденций рождаемости и смертности в России на 8590 % обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью населения» (Шевяков, 2008), выражающими нравственное состояние нашего общества. Он подчеркивает, что «Связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями людей и вытекающими из этих реакций поведенческими установками» (там же). Психологи утверждают, что «причины такой низкой рождаемости и высокой смертности в современной России прежде всего духовные и нравственно-психологические» (Семенов, 2008, с. 171). А «демографические исследования показывают, что более двух третей причин депопуляции России связаны с такими возникшими в постсоветский период социально-психологическими феноменами, как социальная депрессия, апатия и агрессия» (Гринберг, 2007, с. 588), одни из которых (например, массовая агрессивность) являются непосредственными проявлениями разрушения нравственности, другие апатия, депрессия и др. массовой психологической реакцией на ее разрушение.
Можно выделить несколько ключевых направлений такого влияния.
Рис. 1. Динамика нравственного состояния современного российского общества
Рис. 2. Индекс нравственного состояния общества в России и странах Центрально-Восточной Европы (уровень России за 1996 г.=100 %), 2008 г.
В. К. Левашов «катастрофическую депопуляцию» (Левашов, 2007, с. 259) современной России объясняет «нравственным разрывом между обществом и государством» (там же)[7]. Детское население России сокращается примерно на 300 тысяч в год (Аргументы и факты, 2010), что неудивительно в свете описанного выше отношения к детям и беспрецедентного уровня насилия в отношении их. А. Ю. Шевяков приводит данные о том, что «изменения тенденций рождаемости и смертности в России на 8590 % обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью населения» (Шевяков, 2008), выражающими нравственное состояние нашего общества. Он подчеркивает, что «Связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями людей и вытекающими из этих реакций поведенческими установками» (там же). Психологи утверждают, что «причины такой низкой рождаемости и высокой смертности в современной России прежде всего духовные и нравственно-психологические» (Семенов, 2008, с. 171). А «демографические исследования показывают, что более двух третей причин депопуляции России связаны с такими возникшими в постсоветский период социально-психологическими феноменами, как социальная депрессия, апатия и агрессия» (Гринберг, 2007, с. 588), одни из которых (например, массовая агрессивность) являются непосредственными проявлениями разрушения нравственности, другие апатия, депрессия и др. массовой психологической реакцией на ее разрушение.
Перманентное ощущение безнравственности, враждебности и агрессивности окружающей социальной среды вызывает у человека стресс, апатию, депрессию и т. п., в свою очередь, порождающие психические расстройства, заболевания нервной системы, сердечнососудистые, желудочно-кишечные и прочие болезни. Опросы показывают, что, например, перманентный страх, тревогу, чувство незащищенности и т. п. испытывает большая часть россиян (Ежемесячный бюллетень, 2009). А по данным Всемирной организации здравоохранения, от 45 % до 70 % всех заболеваний связаны со стрессом, причем такие психосоматические заболевания, как неврозы, нарушения сердечно-сосудистой деятельности, язвенные поражения желудочно-кишечного тракта, иммунодефициты, эндокринопатии и опухолевые заболевания обнаруживают от него прямую зависимость (Судаков, 1998). В результате неудивительно, что, как отмечает Н. Н. Клюев, «У российской динамики смертности африканское лицо, хотя ни вопиющей нищеты, ни эпидемии ВИЧ в нашей стране не наблюдается» (Клюев, 2009, с. 639), и именно вследствие сокращения ожидаемой продолжительности жизни российский индекс развития человеческого потенциала за 19902005 гг. уменьшился[8], в то время как у подавляющего большинства стран он вырос, и сейчас «по темпам социального развития (вернее, неразвития и даже деградации) на рубеже веков Россия попадает в мировое захолустье» (там же, с. 640).
Постоянное чувство неблагополучия нашего социума играет важную роль среди мотивов самоубийств, а также имеет прямое отношение к удручающей статистике наркомании, алкоголизма, несчастных случаев и др., являющихся основными проявлениями физического саморазрушения нашего общества и показателями его «суицидального состояния». А. Ю. Мягков и С. В. Ерофеев отмечают, что «В теориях социальной интеграции рост самоубийств традиционно считается важным признаком усиления напряженности и самодеструктивности в обществе, являющихся, в свою очередь, следствием глубоких девиаций в социальных структурах и отсутствия ценностно-нормативного единства» (Мягков, Ерофеев, 2007, с. 54). Они констатируют, что «Продолжающийся рост самоубийств это та цена, которую мы до сих пор вынуждены платить за нецивилизованные формы перехода к рынку» (там же, с. 50).
Как отмечает Л. Д. Кудрявцев, «История дает немало примеров, начиная с гибели Римской империи, когда в целом экономически благополучные государства погибали в результате падения морального уровня населения» (Кудрявцев, 2000, с. 9). А Б. Н. Кузык на материале важнейших исторических циклов эволюции российского государства показывает, что каждому его политическому и экономическому подъему и спаду всегда предшествовал соответственно подъем или спад духовной жизни и нравственности (Кузык, 2008).