Эрону было все равно. Он продолжал водить взглядом по толпе, будто кого-то искал.
И тогда Ао почувствовал, что надежда возвращается. Да, чутье его не обмануло! За несколько дней до ареста он продал художнику 17 граммов любви. Похоже, Эрон успел ввести в себя достаточно, и эффект наркотика все еще продолжался. Иногда, в зависимости от темперамента, когда любовь заканчивалась и начинался отходняк, клиенты Ао становились совершенно непредсказуемыми. И все же наркоторговец попытался сделать то, ради чего пришел на казнь друга. Растолкав стеснявших его движения людей, он вытащил из кармана пиджака фотографию, поднял ее так высоко, как только мог, над головой и закричал:
Эрон! Это Анита, посмотри сюда это Анита! Анита!
Он, надрываясь, кричал имя девушки в отчаянной попытке победить голос толпы. Это было не обязательно. Стоило ему взмахнуть над головой фотографией, как вдруг взгляд Эрона сфокусировался и стал осмысленным он увидел ее тотчас, словно кто-то или что-то подсказало ему. В надежде последний раз узреть возлюбленную, он искал ее лик в толпе и, благодаря Ао, нашел. Пусть и на фотографии, но все-таки нашел Почему-то зачеркнутый багровым крестом. Сначала он будто не поверил, что удача на самом деле улыбнулась ему и ее светлый образ в последние минуты жизни будет с ним. Затем он различил в волновавшемся месиве ожидавших его кончины зрителей того, кто держал фотографию. Разом нахлынули мириады беспокойств: неужели с девушкой что-то случилось? Аниту тоже арестовали? Но тогда почему он об этом ничего не знает? Или ей угрожает сам Ао?
Они встретились взглядами. Наркоторговец медленно качнул головой. Его лицо впитало тень.
Зная о чувствах Эрона к Аните, Ао решил перестраховаться и «отрезать» Эрону язык в последний миг его жизни. Несчастный художник обо всем догадался: если тот попробует сказать о поставщике запрещенного наркотика хоть слово, его возлюбленная пострадает.
С отвращением Эрон отвернулся. Прекрасный лик Аниты, пусть и на фотографии, был в руках этого человека, которого он считал своим другом. Он и не собирался выдавать Ао. Анита принадлежала общему кругу их знакомых. Она могла бы пострадать из-за следствия отдела по борьбе с любовью. Жестокая перестраховка была наркоторговцу ни к чему, но тот этого не понимал, ведь никогда не пробовал любовь.
Судья уже собирался вынести приговор, когда Эрон вдруг выпрямился столь решительно, что двое полицейских не посмели снова удерживать его на коленях.
Да, я хочу сделать признание, обратился он к судье.
Усилители разнесли голос по всей площади. Начавшая было снова шуметь толпа затихла. Последние слова, слова умирающего, если они произнесены осознанно, бывают намного важнее, чем все слова, которые человек произнес в течение жизни. По крайней мере перед казнью они вызывают особенный интерес.
Я хочу сделать признание, вновь повторил он, обращаясь уже ко всем. Да, я употреблял любовь, я признаюсь в этом. И если бы у меня только был шанс, если бы Бессмертные дали мне возможность вернуться в прошлое, то я бы уже не был таким глупцом и не провел бы ни одной секунды жизни без любви! Самая страшная казнь, самая дикая боль не может сравниться с теми страданиями, которые причиняет любовь. Но эта боль ничего не стоит по сравнению с теми счастливыми мгновениями, которые я испытывал, когда был рядом с той, кого люблю. Вы будете наблюдать за моей смертью представлением, которое доставит вам мимолетную радость; но сами вы трусы в законе, неспособные оказаться на моем месте. Я был по-настоящему жив и поэтому не боюсь умереть!..
Пусть замолчит! запоздало скомандовал судья полицейским.
Речь Эрона произвела будоражащий эффект, с такой страстью он произнес ее. Но то была всего лишь речь наркомана, еще не отпустившего любовь. Ао не впервые слышал от своих клиентов подобные тирады.
Полицейские грубо уложили голову художника на плаху. Наблюдала ли за ним Анита? Услышала ли она его слова? Эрон так и не нашел ее в толпе, не увидел ее еще один раз. Последний раз. Его смерть предстанет красочным кровавым фейерверком. Эрону не хотелось, чтобы она переживала его страдания, и в тоже время он страстно желал, чтобы Анита прониклась силой тех чувств, которые он к ней испытывал. Нет, ни один палач в мире не заставит его выдать любимую, ведь для Аниты это будет означать, что его любовь к ней не безгранична!
Руки и шею осужденного прикрепили цепями к помосту. Хобот, свисавший с маски палача, нагрелся до запредельной температуры. В рот Эрону запихнули полую железную вставку, чтобы он не сомкнул челюсти. Он все еще продолжал искать глазами Аниту, когда раскаленный шланг вошел ему в глотку.
Ао был раздосадован тем, что ему пришлось наблюдать за пытками бывшего друга. Он бы предпочел уйти, но в тесноте, среди скопления людей, не получалось даже развернуться. Его поразило неожиданное мужество, с которым Эрон принял свою кончину. Влюбленный художник не потерял достоинства перед смертью. Конечно, во время пыток он истошно визжал и умолял о пощаде, но этим только еще больше запомнился своим почитателям. В мире искусства, в кругу художников, ему определенно суждено было стать легендой.
Ао рассеянно досмотрел исполнение приговора оставшихся двух подсудимых. Ничего интересного. Ему было жаль терять на них время, но толпа не давала развернуться.
Он наблюдал за стекавшими с эшафота багровыми ручейками и думал о том, что Эрон сделал для его товара эффектную рекламу.
2
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, где он находится. Сразу подступила тревога. Только чрезвычайное происшествие могло заставить его оказаться здесь. Форкс Моунд несколько раз сжал кулаки. Убедившись, что тело понимает сигналы мозга, чуть приподнялся на локте и осмотрел себя. Он был в той одежде, в которой обычно ходил на работу: клетчатая рубашка, старомодный пиджак и спрятанная под ним кобура с пистолетом. Выпиравший живот угрожал вот-вот разорвать пуговицы и выпасть наружу, из чего Форкс заключил, что его запасное тело, как и полагалось, синхронно старело вместе с ним. В каком-то смысле он совершил самоубийство: его первое тело сейчас лежало бездыханным в офисе ОБЛ, а копия загрузилась на Станции Перехода, вдали от привычной ему планеты.
Только избранным известна его принадлежность к расе Бессмертных богам и поводырям человечества. Однако даже они сейчас не знают, что ему пришлось умереть уже, как минимум, один раз. Ради чего? Ответ должен находиться где-то здесь.
В помещении было темно, но Форксу не нужен свет, чтобы видеть. Вокруг него в горизонтальном положении рядами стояли саркофаги возрождения с такими же, как и он, только еще не включенными копиями Бессмертных. Их оригиналы сейчас живут и взаимодействуют среди людей, регулируя общественную жизнь и управляя судьбами народов в самых разных планетарных системах. Они окутаны тайнами и легендами. Люди боятся их и почитают. Императоры возносят дары жрецам, чтобы обращаться через них к Бессмертным и выпрашивать совет или разрешение для политической деятельности, а простые люди вглядываются в ночное небо и гадают, какая из звезд принадлежит небожителям, где та райская обитель? Она гораздо ближе, чем они могут представить. Здесь, среди них.
Если бы Форкс родился человеком, ему бы сейчас стало не по себе. Несмотря на живописность лиц Бессмертных в саркофагах, они не выражали абсолютно никаких эмоций. Будто ни жизни, ни смерти не существовало для них, а было нечто третье, человеку не известное и не понятное, а потому манящее и страшное. Форкса беспокоило иное. Он прислушался. Ни единого лишнего звука. Даже мерное гудение Станции казалось тише обычного. Это неправильно.
Он хотел встать и разобраться, в чем дело, но что-то его останавливало. Опыт подсказал Форксу сначала просмотреть файлы памяти, к чему он сразу приступил. Так и есть, перед смертью он оставил себе якорное воспоминание. Оно было закреплено на команде ждать в саркофаге. Значит, на Станции опасно. Форкс подумал, что кроме него мог проснуться кто-то еще. Возможно, сейчас другой Бессмертный наблюдает за ним со своего места. Он бесшумно возвратился в положение лежа.
Он и раньше стирал себе память, оставляя кодовые знаки и одно якорное воспоминание. По нему затем расшифровывались все данные. Как правило, в этом не имелось особой необходимости. Он поступал так лишь для того, чтобы, когда он нападет на настоящий след, не вызвать подозрений излишней конспирацией. Особенно если дело коснется тайны, о которой нельзя поведать даже избранным.
На этот раз все было иначе: он оставил не просто якорное воспоминание, а предупреждение. Он обязан защищать Станцию Перехода связующее звено между человеком и следующей стадией эволюции. Но сначала нужно понять, от кого. Ни людям, ни Бессмертным, ни даже самому себе он доверять не имел права. Для того чтобы расшифровать код, ему понадобится много времени. Хотя все же меньше, чем тому, кто попытался бы проникнуть в системную программу его мозга.