Ты уверен? чувствуя, как последние силы уходят, пропадая где-то в пропасти, спросила я. Каждый шаг следующий шаг давался в несколько раз труднее предыдущего. В какой-то момент оторвать ногу от земли показалось непосильной задачей. Кажется, будто мы шагаем на месте.
Это оптическая иллюзия. Для защиты.
Защиты от кого? еле ворочая языком от жажды, поинтересовалась я.
От тех, кого не приглашали в гости, сдержанно пояснил кот.
А меня приглашали? спросила я, вяло подумав о том, а зачем я вообще продолжала следовать по дорожке за говорящим котом, вместо того, чтобы просто вернуться домой?
Мысли путались, сворачиваясь в тугой клубок, словно змеи.
Ты же со мной, пояснил кот, хотя слова его еще больше запутывали, ничего не разъясняя.
А ты кто? запоздало решила поинтересоваться я, в тот момент, когда меня, как от толчка, шатнуло в сторону. Лишь в последнюю секунду я успела среагировать и не ступить на песок. Не знаю, почему, но мне не хотелось прикасаться к этому сыпучему желтому морю. Вот не хотелось и всё, хотя разумных объяснений этому внутреннему протесту не было, каким-то седьмым чувством я ощущала, что этого зависит слишком многое, то, чем я не могла рискнуть. Если исключить предположение, что ты порождение моей белой горячки.
О, Боги! Дайте мне сил! взмолился блохастый. Сколько можно повторять, что не следует меня приписывать к последствиям различного рода человеческих заболеваний. Я вообще не имею отношения к вашему миру. Я ключ!
Если есть ключ, значит, где-то должна быть дверь, попыталась я оставаться в рамках логики.
Но, кажется, я просто бредила.
Мы пришли, вдруг сообщил Сократ. И очень вовремя, потому что я уже в буквальном смысле валилась с ног.
Отодрав подбородок от липкой потной груди, я взглянула вперед и поняла, что да, действительно пришли. Потому что не было больше зноя, яркого солнца, бесконечной каменной дороги и шевелящихся песков. Теперь мы стояли на опушке леса. Сквозь плотные верхушки деревьев с трудом можно было разглядеть кусочки голубого неба, благодаря чему вокруг царила благодатная прохладная тень. Прямо перед нами небольшой домик, сколоченный из круглых деревянных брусьев. На маленьких окошках со старинными резными рамами стояли распустившиеся цветы в разноцветных горшочках синих, красных, желтых, зеленых. Вместо стекол имелись ставни, которые в этот момент были открыты и на легком ветру покачивались кружевные занавески.
Ух, ты, пораженно выдохнула я. Как в сказке.
И упала в обморок, как раз в тот момент, когда, заскрипев, начала открываться дверь.
Глава III
Первое, что я услышала, придя в себя, это приглушенный разговор. Одним из говорящих был Сократ, его мурлыкающую болтовню было невозможно не узнать. Второй голос, высокий и мелодичный, явно женский, показался мне не знаком.
Ты балбес, тихо и вкрадчиво заявила женщина, скрытая от меня высокой, расписанной золотыми вензелями на черном фоне ширмой.
Да почему сразу «балбес»? возмутился кот.
Потому что из-за тебя девочке стало плохо, заявила женщина и загрохотала чем-то тяжелым.
Ну, я же не виноват, что она дохлая, как сопля, резонно заметил кот.
Не выражайся! прикрикнула на него явно хозяйка дома и, очевидно, та самая колдунья, про которую блохастый упоминал ранее.
Зачем ты вообще её сюда притащил? проворчала женщина и прошагала совсем рядом с ширмой. Я сжалась, ощутив себя нежеланным посетителем, которого и видеть не хотят, но и выгнать не могут, воспитание не позволяет.
Почему-то стало обидно.
Она видит, Мила, уверенно заявил Сократ. О, молочко! Спасибо!
Мало ли, кто и что видит, продолжила спорить с ним скрытая от меня ширмой Мила. Не всех же в Межмирье тащить! Она человек, ей здесь не место!
А где ей место, Мила? вдруг очень тихо и с явной горечью спросил кот. Ты же видишь её ауру. Она серая, это плохо. Очень плохо. Девчонка потерянная, она сама себя не понимает. И ты не хуже меня знаешь, что такие, как она, всегда плохо заканчивают.
Всех не спасти, Сократ, не мне тебе это объяснять, тяжело, но строго выдохнула Мила.
Но её спасти можно, не отступал Сократ и я вдруг ощутила теплоту по отношению к этому шерстяному сосредоточению вредности и ехидства. И я хочу её спасти. Тем более, что раз она видит меня, раз она может со мной разговаривать, значит, в ней есть зачатки магии. И их можно развить!
Как минимум, в одной десятой всех жителей человеческого мира есть задатки магии, ответила ему Мила.
Но за триста с лишним лет моего существования, она первая из всего человеческого вида, кто меня слышит! воскликнул кот с угадываемой радостью в сопровождающем его речь мурлыканье. В ней точно что-то есть!
Глисты в ней есть, наверное, тощая и мелкая, как новорожденный котенок, беззлобно проговорила Мила.
Нет у меня глистов, отозвалась я из-под одеяла, которым меня кто-то заботливо укрыл. Просто наследственность такая. У нас все в семье все худые и невысокие.
Ой, проснулась! с неподдельной радостью воскликнул Сократ и уже через несколько мгновений его внушительная тушка заскочила на кровать, и принялась по мне топтаться.
Отстань, недовольно пробурчала я, повыше натягивая одеяло.
Слушай, мурлыкнул кот, прошествовав по мне и усадив свою толстенькую пушистую пятую точку рядышком с моей головой. А как тебя зовут?
Первым моим порывом было не отвечать. Или представиться чужим именем. И я уже открыла рот, как в последний момент правда буквально сорвалась с моего языка.
Мира, проговорила я, против своей воли. Мирослава.
Ай-яй-яй, Мирослава, поцокал языком кот, поднялся и вновь принялся ходит туда-сюда по кровати, периодически задевая ткань когтями. А ты ведь соврать собиралась. Собиралась?
Я хотела сказать «нет», но опять помимо воли выдала громкое:
Да!
Не выдержав, я резко скинула с себя одеяло и села:
Что происходит?
Сократ, в этот момент прохаживающийся по кровати с видом скучающей интеллигенции, остановился, уселся у меня в ногах и невозмутимо поинтересовался:
А что?
Я не могу соврать, хмуро проговорила я. Хочу, но не могу. Почему так? Это ты что-то делаешь?
Я хоть и волшебное создание, с достоинством зевнул Сократ и улегся, вытянув вперед передние лапки, словно Сфинкс. Но сам колдовать практически не умею.
Тогда что? допытывалась я, внимательно наблюдая за выражением морды мохнатого.
Горицвет, хитро прищурил свой единственный глаз Сократ и, дернув треугольной мордочкой, указал на потолок. Видишь эти желтые цветы?
Я задрала голову, осмотрелась и увидела связки растений с зелеными стеблями и темно-желтыми продолговатыми лепестками, которые были развешены по всему периметру потолка.
Горицвет ядовит, сообщил мне Сократ, употребив даже малую его часть в пищу есть шанс умереть от сильного кровотечения. Но зато в качестве противодействия вранью горицвету равных нет.
Я округлила глаза и уставилась на кота.
Если рядом висит горицвет, то солгать практически невозможно. Кроме того, как только кто-то хочет обдурить, то цветок сразу же начинает меня свой цвет. Видишь, сейчас горицвет темно-желтый, практически оранжевый. А должен быть как солнечный свет. Это значит, что поблизости врунишка, насмешливо фыркнул кот.
И что, соврать вообще-вообще никто не сможет? заинтересовалась я, присматриваясь, какую из связок можно будет стащить домой.
Справиться с его воздействием может только очень сильный колдун, лениво пояснил Сократ. Но вранье такой слабой человечишки, как ты, горицвет в миг распознает.
Пассаж про слабую человечишку был вполне ожидаем, но все равно неприятен. Ничего не ответив, я вытащила ноги из-под одеяла и удивленно уставилась на свои голые пятки. Потом взгляд поднялся выше, с изумление обозрел широкую прямую женскую ночнушку в красный горошек с рукавами-фонариками и мелкой кружевной оторочкой по краям.
Что это на мне? наконец, смогла выговорить я.
Ночное платье, Сократ покосился на моё одеяние и удовлетворенно кивнул. А тебе идет.
Этот бабулин кошмар? едва не икнула я.
Почему бабулин? не понял кот.
Потому что даже моя бабушка не надела бы такое!
Ну, твоей бабули здесь нет, поднялся Сократ. А у тебя нет выбора, потому что гардероб у Милы очень ограничен. В лесу не так уж много лавок с парадно-выходными нарядами, как ты понимаешь.
Где моя одежда? спросила я, чувствуя себя крайне неловко. Я бы хотела просто переодеться в то, в чем сюда пришла.
Это невозможно, Сократ спрыгнул на пол и, деловито вертя задницей, направился за ширму. Твою одежду постирали и вывесили сушиться. На самом деле, она была насквозь мокрой от пота, поэтому оставаться в ней было бы не самой лучшей идеей. От тебя бы разило до небес.