Отец начал обучать грамоте Авраамия довольно рано, так что еще до десяти лет он часто заменял на клиросе причетников.
На одиннадцатом году отец свез сына в Киевское духовное училище, из которого он, как лучший ученик, перешел и в академию. Уже в те годы он внушал к себе такое доверие, что во время прохождения академического курса полтавский помещик Корицкий пригласил Смирницкого в качестве воспитателя своих детей. Он занимал с этими детьми особую квартиру, куда поселил и своих меньших братьев. Руководя этим молодым обществом, Авраамий Гаврилович ввел в их жизнь начала, подобные монастырскому уставу. Вставши рано, ученики молились Богу и, здороваясь с наставником, должны были сказать ему, какого Е[ерковь празднует в тот день святого. Несколько раз в неделю положено было читать дневные акафисты. Во исполнение же заповеди милосердия наставник принял на эту квартиру бедного престарелого странника и покоил его. Каждый день Смирницкий бывал у обедни и из церкви уже отправлялся на лекции. В большие праздники он любил ходить в Лавру и часто бывал при служении Киевского митрополита Самуила, отличавшегося праведной жизнью. Став архиереем, он старался подражать ему в служении. Развлечений он не любил, а свободное время употреблял на молитву, богословское чтение и беседу с подходившими к нему по настроению товарищами.
По окончании курса академии Смирницкому предлагали вступить в брак. Старший протоиерей армии Суворова предоставлял ему за своей дочерью свое место. Когда об этом доложили митрополиту Самуилу, находившемуся уже на смертном ложе, он, как бы в забытьи, долго не отвечал и наконец, открыв глаза, промолвил: «Не благословляю. Смирницкому другие пути назначены». Это были последние слова митрополита. Такой исход дела глубоко радовал Авраамия; брак смущал его; без колебаний он спешил исполнить давно задуманное дело, и новому митрополиту Иерофею подал прошение о пострижении в монашество. Увидав в первый раз Авраамия, митрополит сказал: «Не последний мне подарок от Киева г. Смирницкий. Нам подобает умаляться, а ему расти». Митрополит думал сделать его учителем риторики, но он изъявил решительное желание поступить в Лавру, «поучиться от святых учителей, почивающих в пещерах».
13 августа 1796 года, под всенощную на праздник перенесения мощей преподобного Феодосия, под трезвон колоколов Авраамий вошел в Лавру. Под утро во сне ему было знаменательное видение. Он точно пришел в келлию преподобного Антония и спрашивает видеть настоятеля. Скоро открылись двери и предстал преподобный Антоний, неся в руках большой потир со Святыми Тайнами. Авраамий пал ниц.
Встань, сказал начальник русского монашества, и приобщись.
Я не готов, я только что из мира.
Приступи и приими.
И тогда Авраамий подошел и приобщился из полной чаши.
Так совершилось устроение в великой Лавре юного подвижника. Из мира он принес с собой удивительно ясное и светлое настроение, какой-то торжественный строй жизни, который уже достаточно обрисован сказанием о годах его юности, ту глубокую разумность и тихое обаяние благодушия, которые с первых лет влекли к нему сердца. Теперь эти свойства должны были еще усовершиться. Он шел царским путем, путем монастырского монаха, и умел на своем царском пути достигнуть многого.
«Во всякой добродетели» проходило первое время иноческой жизни Авраамия. На него возложены были послушания на клиросе и исправление листов выходящих из лаврской типографии духовных книг.
На первой неделе Великого поста, 21 февраля 1797 г., Авраамий был пострижен в иноческий сан с именем Антония; с тех пор он получил еще новые послушания чтение канонов и произнесение проповедей, и, кроме того, поручено ему было заведывать лаврской библиотекой. 20 ноября 1799 г. посвящен в иеромонаха и получил вскоре предложение отправиться в миссию в Константинополь. Но Антоний просил позволения остаться в дорогой ему Лавре и усилил свои подвиги. Он строжайше содержал монашеское правило, надел власяницу, ночи проводил на молитве и только краткое время отдыхал на жестком ложе, покрытом черным сукном. Он редко ходил на трапезу, и ту пищу, которую по сочувствию приносил ему в келлию один из братии, он раздавал нищим.
Когда Лавру посетил знаменитый митрополит Московский Платон, он спросил Антония, почему он не пошел в учителя, и на ответ инока, что он пришел в Лавру, чтобы самому поучиться, возразил, что он ищет своего покоя.
Точно, отвечал Антоний, того покоя, о котором Спаситель наш говорит: «Приидите ко мне вей труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы».
Последовательно занимав несколько должностей, Антоний был назначен в 1814 г. начальником ближних (Антониевых) пещер. Эта должность, дававшая возможность постоянно находиться у рак великих угодников, была по нраву Антония; он думал о принятии схимы, но 2 января 1815 г. поставлен наместником Лавры.
С этим высоким званием усугубились обязанности Антония, который, назидая братию, не оставлял без внимания и богомольцев, гостеприимно открывая им двери своих келлий и поучая их в кротких беседах о православной вере, жизни святых, добрых нравах, но с обязанностями усугубились и подвиги его. Он бодрствовал в молитве и священном чтении до полуночного колокола, по которому шел он к заутрене, и только после службы давал себе краткий отдых. Входя во все подробности лаврской жизни, ежегодно Антоний начинал братский сенокос, делая «первую ручку», т. е. впереди всех скашивая первую полосу.
В 1816 г. в сентябре посетил Киев император Александр! и несколько раз был в Лавре. Между прочим, указывая на колокольню, по случаю царского приезда горевшую бесчисленными огнями, государь спросил наместника: «Долго ли она будет в таком блеске?»
Пока не истощится материя света.
А там что?
Поклонясь государю, наместник молчал. Тогда государь докончил: «Угаснет. Такова и земная слава! Вот там у вас цари (в пещерах). Они торжествуют восемьсот лет над тлением».
12 сентября наместник по назначению государя и в его присутствии служил в церкви преподобного Антония, в пещерах. Пел придворный хор и по окончании службы государь спросил наместника, хорошо ли они пели.
Скороспешно, так что я затруднялся в чтении молитв.
Люди дорожные, пояснил государь.
А наместник на то ответил: «Дело Божие должно делать в надлежащем порядке». После того государь рассказывал Антонию, как встречал он, окруженный 80 тысячами русского войска, Пасху в Париже. Много раз был приглашаем Антоний для беседы к государю, который пожаловал ему при отъезде наперсный алмазный крест в двенадцать тысяч.
В 1818 году наместник Антоний возведен в сан архимандрита.
В 1825 году Воронежская епископская кафедра осталась праздной. Митрополит Киевский Евгений, родом из Воронежа, говорил, что Бог благословит Воронеж, если туда назначать Антония.
31 января 1826 года архимандрит Антоний в соборной Лаврской церкви Успения Богоматери рукоположен во епископа граду Воронежу. Пред отъездом он говорил: «Не надеюсь на себя, там есть два святителя Христовы Митрофан и Тихон. Их молитвы подкрепят меня».
С великим нетерпением ждали в Воронеже нового архиерея, известного святостью жизни; и в первое его служение в соборе паства заметила в лице его что-то небесное.
Все время архиерейства своего преосвященный Антоний служил часто. С первой же поры при его служении стали появляться причастники. После обедни он любил приглашать к себе в келлии, и там гости наслаждались его духовной беседой. Видя его доброту, духовенство его епархии помимо церковных дел стало относиться к нему в своих частных нуждах и недоумениях. Часто открывались ему в бедности, и он из своей комнаты выносил тогда денег.
Многие и посторонние люди приезжали в Воронеж для беседы с преосвященным Антонием.
Одним из первых дел по прибытии преосвященного Антония на кафедру было обновление Благовещенского собора, расширение крестовой церкви и соборной колокольни. Нашлись щедрые жертвователи, и вслед за городскими храмами стало обновляться, украшаться и созидаться вновь много храмов по епархии. В промежуток только 1833-45 гг. в епархии сооружено вновь 63 храма.
Священникам преосвященный разослал увещевание, чтоб они разъясняли пастве необходимость бывать у исповеди и св. причастия, и склоняли бы к более частому говению, поучали милосердию и всепрощению Божию и заботе о спасении души; сделано было также распоряжение, чтобы читались в монастырях понятные поучения, хотя бы в церкви стояло и десять человек, и один. «И один, пояснял владыка, с любовью приняв слово, может передать другим: и сам спастись, и назидать ближних». Вместе с тем архипастырь старался упрочить почитание икон, говоря об их великом значении.
Посещая знакомые ему семьи, он прежде всего молился на св. иконы, и если не находил их, выговаривал хозяину. При освящении одного здания, не увидев иконы, он строго заметил среди бела дня: «Какой тут мрак», и тогда тотчас принесли икону.