Я чудом выжил, но, видимо, это недоразумение скоро исправят!
Ты наслаждаешься яствами, женщиной, вином. Чувствуешь месть, сладострастие, страх, гнев, возмущение. Философствуешь и повергаешь врагов. В общем, испытываешь весь спектр эмоций, доступный бренному телу, с которым себя отождествляешь. Даже сильным мира сего большего не дано.
И теперь я в ужасной ситуации! Что делать?
Ужасное рождает прекрасное, хорошее плохое, по-другому эта планета не сможет существовать. Доверься силе, которая привела тебя в этот мир и заставляет биться сердце. Сдайся ей.
Безмолвный диалог закончился, и я окончательно проснулся. Солнечные лучи наполняли комнату золотистым прозрачным светом, ветерок играл занавесками, заставляя пылинки кружиться в радостном танце. Мне хотелось лежать без движения и мыслей, но всему хорошему есть предел.
Умывшись, я включил компьютер и нашёл папку с аудиофайлами симфонической музыки, которую очень ценил, но слушал редко, в основном тогда, когда надо было подумать и найти решение. Выбор пал на седьмую симфонию Антона Брукнера, хотя чаще я слушал симфонические поэмы Ференца Листа и симфонию номер девять Франца Шуберта.
Первые же струнные звуки мягко коснулись слуха, сразу вводя в лёгкий транс, из которого яснее виделась вся картина. Надо было срочно избавляться от джинсового костюма. Не будучи оригинальным, решил поехать в лес и сжечь, а потом затаиться на некоторое время или уехать из города. Ольге можно сказать, что пьянствовал с незнакомыми людьми и подрался. Позже поразмыслив, сжигать костюм передумал, решив, что следы крови, скорее всего, мои. Достаточно будет выбросить его в мусорный контейнер подальше от дома.
Зайдя в соцсети, я внимательно просмотрел информацию о криминальных происшествиях города, но ничего похожего на вчерашние события не обнаружил. «Рано ещё, позже обязательно напишут», подумалось мне. Жуткие раскаты финальной части симфонии Брукнера придавали возвышенно-трагический оттенок моему незавидному положению. Вспомнился случай полуторагодовой давности: жена попросила отвезти её утром в торгово-развлекательный комплекс шопиться с подружками, а вечером забрать. Зная страсть Оли к покупкам модных тряпок и безделушек, я, конечно, согласился, в ущерб моим планам на день. Не поставив нас в известность, её подруга Аня взяла с собой шестнадцатилетнюю двоюродную сестру Дашу, чуть полноватую крашеную блондинку с темными корнями волос. Не успели мы тронуться с места, как она начала безостановочно тараторить, сообщая ненужные подробности школьных перипетий и любовных приключений старшеклассниц, временами надувая пузырь жевательной резинки, наполняя салон мешаниной запахов банана, клубники и помады. Иногда мне приходилось краснеть, услышав скозь тихий ровный шум мотора очередные пикантности. Устав от её трескотни, я громко включил автомагнитолу с подключенной флешкой, на которой была симфоническая поэма Ференца Листа «Мазепа». Даша резко замолчала, в зеркале заднего вида отразились её надутые в обиде и без того пухленькие губки и округлившиеся зелёные глаза. Жена с Аней уставились в боковые окна, а юная балаболка, нацепившая маску разобиженной девочки, продолжила жевать жвачку с удвоенной энергией. Меня такой расклад вполне устраивал. Я наслаждался зловещими аккордами, изображающими бешеную скачку с завыванием фанфар переходящих в торжественный марш. Неожиданно Даша перевалилась через передние сиденья автомобиля, выдернула флешку и стала, как ни в чём не бывало, жать на кнопки магнитолы в поиске какой-то музыкальной станции FM-диапазона. «Сядь на место!», вырвалось у меня, и я локтём правой руки толкнул её назад, ощутив большую упругую грудь. Она полезла снова. Развернувшись вполоборота, я силой усадил её обратно, и тут Даша, видимо от бессилия, укусила мою ладонь между большим и указательным пальцем. Потеряв на мгновение бдительность, я увидел, что мы быстро приближаемся к затормозившему перед нами «Рено». Избегая столкновения, я резко взял вправо, девушки закричали, мы выехали на тротуар и остановились через десять метров, визжа покрышками. К великому счастью прохожих не было. Под звуки оркестра и начинающего стучать по крыше дождя я про себя благодарил судьбу, Ольга с Аней молчали, у Даши по лицу катились слёзы. Когда нам всё-таки удалось доехать до торгового комплекса, я решил побродить по магазинам вместе с ними. В процессе шопинга мы с Дашей помирились и даже обменялись телефонными номерами. Всё закончилось прекрасно, но тот день в моей памяти теперь навсегда ассоциируется с симфонической поэмой «Мазепа» Ференца Листа.
Вечерело. Упаковав испачканную кровью одежду в чёрный пакет, посмотрев в окно и не заметив у дома ничего подозрительного, я вышел из квартиры, намереваясь быстро дойти до намеченного контейнера и вернуться обратно. Возле подъезда никого не было, но в глубине двора, на лавке у берёзы, сидели два короткостриженных молодых мужика, которых я здесь никогда не видел. Ускорив шаг, я почувствовал как бешено забилось сердце и вспотели ладони. Навстречу мне шагал сосед с третьего этажа, дородный детина лет тридцати, живущий с мамой:
Здорово, Олег! поприветствовал он меня и просиял.
Привет, Андрей! Извини, очень спешу! быстро ответил я и прошёл мимо, решив не подавать потной руки.
Завернув за угол и пройдя около пятидесяти метров до автобусной остановки, оглянулся хвоста не было. Проехав пять остановок, дошёл до утопающих в горах мусора контейнеров и озираясь по сторонам, выбросил пакет. Вспомнил вдруг цитату графа Петра Толстого, сказавшего, что «если у вас паранойя это не значит, что за вами не следят». Весь обратный путь напрасно пытался успокоиться, мысленно доказывая себе самому, что узнай они мой адрес, не стали бы следить, как в шпионском триллере, не стали бы даже ждать у подъезда, а легко бы нашли способ расправиться со мной без промедления. Подтверждением этих размышлений стало то, что возле дома, в лифте и у входной двери со мной ничего не случилось, но тревога не унималась, распространяясь пожаром, рождая жуткие картины будущего.
«Надо выпить и успокоиться, а лучше проглотить две-три таблетки феназепама, может отпустит», подумал я, но не стал принимать ни того ни другого, потому как алкоголь даёт лишь краткосрочную иллюзию того, что «жизнь налаживается», а быстрая расплата с ударом по психике, напротив, вполне реальна. Транквилизаторы уменьшают тревожность, снимают мышечное напряжение, иногда дарят несколько часов спокойного сна, но находиться в аморфном состоянии пациента психоневрологического диспансера не хотелось, дабы не терять ясности ума.
Пытаясь отвлечься от тревожных мыслей, заварил себе крепкого ароматного чая с мятой, намазал на хрустящие пшеничные хлебцы густое арахисовое масло, положил сверху нарезанный кружочками банан и вдруг дословно вспомнил фразу: «доверься силе, которая привела тебя в этот мир и заставляет биться сердце. Сдайся ей ». Меня как током ударило! В самом деле, я не просил никого о рождении, однако живу, хожу, дышу. Организм не спрашивает у меня разрешения на выполнение основных своих функций. Способность наслаждаться хорошей музыкой, литературой, кинематографом заложена с детства. Даже то, кем я стал, видимо, не было результатом личных усилий всё сложилось само. Что же можно изменить в нынешней ситуации, бесконечно обдумывая варианты спасения? Ответ очевиден: ничего! Размышляя таким образом, я решил отпустить ситуацию, отдать всё в руки Бога и прекратить бессмысленное сопротивление непреодолимым обстоятельствам.
Допив остывающий чай с бутербродами, я ощутил долгожданное умиротворение. Включив компьютер, не стал выискивать новую информацию в соцсетях, а вместо этого позвонил жене, но она ещё злилась и не стала говорить. Вышел на балкон. В гулкой темноте осеннего вечера причудливым калейдоскопом дрожали огоньки далёких многоэтажек, напоминая загадочные созвездия. Во дворе выгуливали собак, у соседнего дома тусила компания подростков, заливаясь временами неприятным гоготом. Пока стоял, взирая сверху вниз на разномастный ряд припаркованных автомобилей, поймал себя на том, что по-настоящему раскованным бываю лишь в одиночестве, где не приходится подстраиваться под чужие стандарты, опуская себя до уровня группы, толпы, социума. Со стыдом вспомнилось, как в школьные годы изображал дружбу и заискивал перед одноклассниками, издевающимися над более слабыми ровесниками, лишь бы не оказаться на месте унижаемых. Да и повзрослев, приходилось подстраиваться под правила поведения в кругу знакомых, ведя себя противоестественно, даже отвратительно. Одиночество же лишь поначалу кажется тоскливым и пустым времяпрепровождением, однако окунувшись в него и подружившись с ним, улавливаешь его неповторимый аромат. Примерно так же не сразу понимаешь вкус чёрствого хлеба, зато впоследствии признаёшь в нём изысканное яство.
Звук пришедшего в социальной сети сообщения прервал моё пребывание на свежем воздухе. Опьянённый кислородом я зашёл в комнату, открыл его и прочёл: