А не обижали ли её окружающие за то, что приёмная? Дети ведь так жестоки
И беседа без запинки покатилась дальше: «Не обижали, всё было хорошо, мы её любили» и т. д.
Я же на этом месте споткнулась, услышав расхожий штамп «дети жестоки»: мучают животных, обижают слабых, издеваются над рыжими, слишком толстыми, чересчур худыми, очкариками, прочими странными, просто другими не такими, какони.
Две закадычные подружки-одноклассницы постоянно спрашивали:
Вот что ты, как дура, ходишь в свою музыкалку?
Они посещали только обычную среднюю школу, а я ещё и музыкальную четыре раза в неделю, три раза лёгкую атлетику, два раза литературный кружок. Будучи крупными, дородными, подружки подшучивали надо мной:
Ножки тоненькие, а жить-то хочется!
Как же я тогда переживала по поводу своих худых конечностей
Однажды весной на уроке труда нам поручили выдёргивать траву, проросшую между цоколем здания школы и узкой асфальтированной полоской по периметру: та упорно лезла между цементом и асфальтом, оживляя серые камни. Непорядок! Всех девочек класса (уроки труда разделялись по половому признаку, мальчики делали табуретки) рассадили по линии вырывать нежную майскую травку. Что страшно раззадорило учеников со второго этажа, мигом придумавших себе отличное развлечение: лить сверху воду, плевать, кидать скомканные бумажки. Девочки визжали и разбегались. Потом возвращались на прополку, и всё повторялось.
Я решила пойти другим путём. Подумала: если не визжать и не бегать, азарт постепенно угаснет и мальчишки постепенно сдуются. С очередной порцией воды все отскочили в разные стороны, а я осталась меня облили. Удивившись, что не убегаю и не визжу, облили ещё раз. Потом высыпали растолчённый мел. Потом какие-то хлебные крошки. Потом несколько раз плюнули. А я всё сидела на корточках, полагая, что они остановятся. Нет. Выливали, высыпали, плевали Им было очень весело! А я никак не убегала. Наконец дошло до апофеоза: на меня выплеснули содержимое вазы с подвядшими цветами с учительского стола. Они явно стояли очень давно, вода пахла отвратительно.
Оказалось, что злу нет конца. И я натурально озверела взяла половинку кирпича, положила в карман школьного фартука и поднялась в тот класс:
Кто вылил на меня вазу?
Все притихли, откровенно испугавшись видно, читалось на моём лице что-то дикое
Так вот, возвращаясь к тезису «дети злые». Задумалась после прозвучавших в интервью слов: могу ли я представить, что мои дети, рождённые и выросшие в любви, будут над кем-то издеваться, мучить или тиранить кого-то? Нет! Ни за что.
Мишель Оден: «Человечество изучает истоки насилия вместо того, чтобы изучать источники любви». А чего нет у жестокого ребёнка (а потом и столь же жестокого взрослого)? У него отсутствуют эмпатия, сострадание, нет развитых зеркальных нейронов, помогающих прочувствовать другого его мучение, его боль. И что дальше? Правильно: сделав круг, вновь невольно приходим к азам. К тому, что написано на каждом, если можно так выразиться, акушерском столбе.
Окситоцин. Нет, только не из ампулы, не из инфузомата. А настоящий, эндогенный. От мамы, которая родила натурально, без вмешательств. Которая именно по этой причине начала прямо в родах любить и потому щедро производила соответствующие гормоны, передавая их ребёнку через пуповину.
Доктор или акушерка, утверждающие, что синтетический окситоцин «такой же, как настоящий», говорят неправду! Искусственные гормоны, эпидуральная анестезия, индукция несозревших родов и прочие вмешательства блокируют родовые гормоны, тем самым в буквальном смысле изымая из процесса рождения любовь.
Когда я была подростком, о родах ничего не знала и даже не задумывалась. Жизнь заполнялась постоянной учёбой и дополнительными занятиями. Более того, так сложилось, что ни одного грудного ребёнка я лет до восемнадцати вблизи не видела. Жила с бабушкой и дедушкой, которые с апреля по октябрь не вылезали с огорода, обеспечивая нас пропитанием на зиму. А с ноября по март основной смысл существования заключался в утомительном выживании в условиях безнадёжного всепроникающего холода: вставали в пять утра, чтобы затопить печь, и лишь часам к девяти дом худо-бедно прогревался.
Длинные зимние вечера разнообразились громкими звуками постоянно включённого телевизора дед был глух на одно ухо и игрой в карты: бабуля с дедулей лихо резались в подкидного дурака, ведя счёт на бумажке. Я, иногда отрываясь от уроков, чтобы передохнуть и сыграть с ними кон-другой, заставала, например, такой счёт за вечер 130/105! Играли они молча и сосредоточенно, отвлекаясь только чтобы обсудить события из жизни многочисленных родственников или новости политики (дед не без оснований считал себя её непревзойдённым знатоком: родился в 1898-м, пережил три революции и три войны, помнил жизнь в царской России).
Длинные зимние вечера разнообразились громкими звуками постоянно включённого телевизора дед был глух на одно ухо и игрой в карты: бабуля с дедулей лихо резались в подкидного дурака, ведя счёт на бумажке. Я, иногда отрываясь от уроков, чтобы передохнуть и сыграть с ними кон-другой, заставала, например, такой счёт за вечер 130/105! Играли они молча и сосредоточенно, отвлекаясь только чтобы обсудить события из жизни многочисленных родственников или новости политики (дед не без оснований считал себя её непревзойдённым знатоком: родился в 1898-м, пережил три революции и три войны, помнил жизнь в царской России).
Про свои роды бабушка мельком рассказала только одно: «Мать твою чуть на пол не уронила, до кровати не успела дойти! В руки подхватила». Это и понятно: второй ребёнок, рожала дома.
А мама, будучи у нас в гостях, как-то мимоходом заметила:
В роддоме главное не дать о себе забыть. Самое опасное там остаться без присмотра. Кричи, бегай, привлекай к себе внимание!
Как смешно мне сейчас вспоминать её рекомендацию! Когда индивидуальные акушерки долгие годы только и думали, как бы сделать так, чтобы доктора проявляли поменьше активности и дали женщине родить естественно, не ломая природных процессов
Даже о сексе в те позднесоветские времена я знала больше. Дед порой жаловался скрипучим фальшивым голосом:
Инка, поди скажи бабке: дедушка, мол, помирает!
Вид у него при этом был довольно бодрым, а взгляд хитрым.
Отчего ты умираешь, дедуль?
Не даёт мне совсем! раздражённо бросал дед.
Спрашивала не покладавшую рук на кухне бабулю:
Чего не даёшь-то деду?
Руки отсохнут, коротко, с досадой отрезала та.
А однажды пришла из школы и застала их дверь не закрыли. Ему было восемьдесят пять, ей шестьдесят шесть
Так что о сексе ещё какое-то представление имелось, а вот о родах почти ничего. Потом уже стали долетать скудные сведения мрачно-негативного характера. В школе иногда обсуждали с девочками, что есть такой вот ужас в жизни женщины какое-то, мол, данное сверху неизбежное мучение. Но толком никто ничего не понимал.
На уроках анатомии о родах тоже не говорилось ни слова. А ведь так логично включить их в программу почти каждая женщина проходит через это. Или на новом в ту пору предмете «Психология семейной жизни», где некоторые занятия проводились раздельно: там рассказывали про человеческие «тычинки» и «пестики», а о рождении человека опять молчок. Зато вместе учились разбирать автомат Калашникова и вовремя выдёргивать чеку из гранаты. Ещё запоминали устройство бункера, в котором будем спасаться от ядерного взрыва
Мы знали, что большинство мальчишек ждёт армия. И что оттуда можно не вернуться шла война в Афганистане или вернуться с отбитыми почками, или без зубов. Один такой парень, занимавшийся с нами на лёгкой атлетике, носил вставную челюсть, как старик. Когда тренировался или бегал на соревнованиях, вынимал, чтобы не выпала, потом надевал снова. В его глазах стояла навсегда застывшая боль, даже когда он улыбался. Но задавать вопросы было неловко и страшно.
Все знали слово «дедовщина», за которым рисовались самые жуткие картины: два года тюрьмы и два года армии воспринимались примерно одинаково. Незадолго до выпускного учительница по русскому и литературе, весьма глубокая и чуткая не может не менять великая литература человеческую душу! с горечью сказала нам:
Желаю вам прожить свою жизнь достойно. Мальчикам выжить в армии, а девочкам в родах
Так у меня и отложилось: каждого ждёт свой ад. Откуда возникло это чудовищное искажение?!
Когда родила своих детей, узнала, какое же необъяснимое, невыразимое никакими словами счастье выпустить в мир нового человека, улетев в космос от произведённых мозгом опиатов и морфинов. И осознала, для чего нужны нормальные природные роды: чтобы научиться любить и безусловно принимать не потому, что так надо, а потому, что иначе невозможно.
Казалось бы, сегодня уже всем это должно стать понятно, потому что мир изменился. Но как-то я прочла в инстаграме рвущий душу рассказ роскошной Солы Моновой о родах «Давно не было любовника» и вереницу столь же невыносимых, как груз на душах их авторов, комментариев к нему с огромной грустью увидев, что большинство женщин так и застряли в том мире, с теми же мрачными, безысходными воспоминаниями.
Увы, роды в женской жизни в массе своей продолжают оставаться чем-то тёмным, страшным и некрасивым.