Кира Рамис
Хозяйка усадьбы с секретом
Глава 1. Барсик, Агафон и я
Степан! Забирай барыню и хорошенько землёй присыпь. Да так, чтобы никто её не нашёл! Никогда! донёсся, словно через вату мужской голос. Резкая боль прострелила правый бок: кто-то меня поднимал. Ох, хорошо горит
Что горит? Какой Степан? Где я? В больнице? Телевизор работает?
Мысли медленно вертелись в голове, последнее, что я помнила как погналась за Барсиком возле ветеринарной клиники и провалилась в открытый люк. Лишить кота бубенчиков оказалось не самой моей удачной мыслью.
Похоже, я вновь отключилась. Пришла в себя от надсадных воплей возле уха.
Это ты, блохастый комок шерсти, виноват, что мы с хозяйкой без жилья остались!
Мур-мя-у-у взвыл не своим голосом обладатель блох. Отпусти! Не виноват я! Впервые тебя вижу, нечёсаное чучело!
Да что ты говоришь?! Зато я тебя каждый день под хвост пинал! Паршивец, если бы глупая барыня не оставляла ради тебя проход в магическом заборе, то и лютые дворовые не пробрались бы. Нет, мне хозяйку не жалко, уж очень она была плохим человеком. Никогда краюхи хлеба не подаст, блюдца с молоком не поставит. А людей порола почём зря. Семьи разделяла, продавала за любую провинность. Голодом морила. Оброком непосильным обложила. Дом жалко-о-о! Театр жалко-о-о! громко завывал незнакомый голос. Какие представления дворовые давали! Это ты виноват со своими ночными прогулками! Где мне сейчас жить? По миру пойду, да никто не подберёт меня, горемыку домового! сквозь всхлипывания и громкое мяуканье явственно слышались удары.
Кот с кем-то дерётся?
Я попыталась сесть, но рука подвернулась, моё тело вновь встретилось с твёрдой землёй. Нещадно болела голова, почему-то правый бок и лицо.
Ушиб всей бабки на лицо, кисло улыбнулась я, вспомнив старую шутку.
Ба ба сфокусировав взгляд, увидела, как в моих ногах в грязи замерли двое. Мой рыжий кот Барсик и непонятное маленькое существо. Барыня жива?!.. пробормотал он, падая в обморок.
Кот не растерялся и тут же заехал драчуну по уху, чем привёл мгновенно того обратно в чувства.
Барыня, милая, жива!
Он бегом бросился ко мне, я же оперлась другой рукой о землю.
Где я?! мой взгляд блуждал от Барсика к маленькому человечку и обратно. Как всё болит, встав на колени, попыталась подняться, но вновь завалилась на бок. В живот что-то кольнуло, грудь болела, дышать было трудно.
Ох, чувствовал, что просто так злыдня не сдастся! радовался странно одетый человечек. Последние силы истратил, но напугал паршивца Стёпку, не дал закопать. Ох он и улепётывал, только пятки сверкали!
Кого не дал закопать? Меня? я сфокусировала взгляд на молодом, только отпустившем бороду а, собственно, кто он? На меня смотрел мужчина, но в несколько раз меньше обычного, вряд ли достанет мне до колена, если не ниже, но пропорционально сложенный. В чистой, латанной простенькой одежде, льняные брюки и такая же рубаха, подпоясанная кручёной верёвкой. Взъерошенные русые волосы и такого же цвета борода. На ногах лапти.
А вы кто?
Мой вопрос остановил незнакомца, что пытался запихать маленький лапоть мне в платье. Может, там карман?
Вы меня видите? опешил тот, прижимая лапоток к груди. Барыня
Вижу. А ты кто? Таблеточку бы от головы. В люк упала, неужели никто не видел? Барсик, паршивец, всё из-за тебя. М-м-м как больно.
И я говорю, что из-за него. Подождите, собеседник помахал передо мной рукой и показал два пальца. Что я делаю?
Машешь рукой и показываешь пальцы.
Так и есть, он шлёпнулся на землю. Дожили, домовых хозяева начинают видеть. Агафон я. Домовой, потомственный, вашей семье мы служим не одну сотню лет, гордо произнёс он и поклонился.
Наверное, от шока, но и я решила представиться:
Варвара Иванова, студентка третьего курса Академии
Госпожа, что с вами? Какая Варвара? Вы Софья Павловна Тополевская, но любите, когда вас называют Софи, остановил меня тот, кто назвался домовым.
Брежу, я просто брежу. Скоро меня найдут. Точно, я упала не в простой колодец, а в тот, что в фильмах показывают, через который можно попасть к морю.
О чём я? Какую чушь мелю! Какое море? Ближайшее от моего города в тысячах километров.
Хозяйка, я виноват! неожиданно на колени упал Барсик. Вот прямо взял и упал, передние лапы сложил в молящем жесте на груди. Прости меня, дурака! Я как увидел, что ты летишь в колодец, за тобой прыгнул, да поздно было, но не совсем. Ты меня подобрала, выкормила, вырастила, и я не мог не отблагодарить, загадал желание кошачьему богу. Одну из своих девяти жизней тебе отдать. Кто-то меня там услышал, он задрал голову к звёздному небу. И мы оказались в этом мире, я в теле хозяйского кота, а ты в теле барыни-сатрапки.
Он подмяукивал и постанывал.
Я заплакала, почему-то поверила. Морщась от боли, подтащила его к себе и обняла.
Спасибо, Барсик.
Вот это вам и пироги с грибами, домовой запустил пятерню в спутанные волосы. Так что, у меня новая хозяйка в старом теле? Софи, хватит слёзы лить. Ох и заживём мы сейчас. А ты добрая барыня? Кормить меня будешь?
Степан, ты почему злыдню не обыскал? В доме мы золота не нашли, значит, она его на себя нацепила, вдалеке послышались приглушённые голоса. Мы резко замолчали, я перестала плакать, а домовой радоваться.
Что ж я буду барыню обыскивать? послышался виноватый ответ и громкий звук затрещины.
Сейчас придётся её выкапывать. Глубоко закопал?
Вместо ответа послышалось невнятное мычание.
Лапоток возьми, хозяйка, и в кусты, быстро! шепнул домовой.
Я всё ещё плохо соображала, но поняла, что идут по душу барыни, а в этом теле сейчас я, значит, по мою. Схватив маленький лапоток, на четвереньках, качаясь, поползла к ближайшим кустам.
Благо кустов было много, плотных, но колючих. Я сдерживала стоны: тело начинало болеть с удвоенной силой, досталось ему. Били, похоже, хозяйку куда каблуки достанут.
Сев на тёплую землю, прижала к себе Барсика и замерла. Даже дышать пыталась через раз.
Степан! совсем близко раздался громкий крик. Дурья твоя голова! Нет её!
Неужто жива оказалась? Или из мёртвых восстала? голос Степана дрожал. Чур меня
Глупостей-то не пори! Где ты видел в наших краях магов, что умеют людей поднимать? Ищи, далеко уйти не могла! Кусты проверь.
«Вот и всё, подумала я, понимая, что недолго прожила в чужом теле, смерть в один день в двух мирах, да я ставлю рекорды».
Страх пробирался по ногам к сердцу.
Ветки кустов резко раздвинулись. Прямо на меня смотрел высокий детина лет двадцати с широченными плечами и мощной шеей.
Тут никого нет! смотря прямо на меня, крикнул Степан.
«Нет? сердце гулко застучало в груди. Почему нет?»
Шок, адреналин, меня потрясывало.
Мерзавка, ей кто-то помог! надрывался второй.
Да что ты так взвёлся? Завтра на зорьке придём, всё более тщательно обыщем, успокаивал напарника Степан. Я же, сидя в кустах, пыталась дышать через раз.
Почему этот разбойник, что убивал и закапывал, пожалел меня?
Завтра утром власти приедут вместе с приставами, опять послышался звук удара. Разве забыл, что её судили за лихие делишки и лишили всего имущества? А там и земли, и скот, и даже драгоценности. Погонят её из дома словно нищенку
Да кого погонят, крестьяне все сами сделали, и разорили, и убили, голос Степана становился всё глуше. Разбойники удалялись.
Интересно, она своими ногами ушла, или её кто-то утащил. Нее Я проверял, не дышала барыня. Не могла уйти, крестьяне утащили, поняли, что золото на ней, бросят в какой-нибудь канаве, да туда ей и дорога. Драгоценности жаль не мне достались
Не нам, поправил говорившего Степан, и наконец всё стихло.
Ещё минут пять я сидела в кустах, надеясь, что сейчас очнусь от страшного сна. Нет, таких снов не бывает.
Отпустив полупридушенного Барсика на землю, вылезла на поляну. Дом, когда-то большой и добротный, практически догорел, но света ещё хватало, чтобы осмотреться.
Барыня, уходить нужно, дал о себе знать домовой, выглядывая из моего правого кармана. Сейчас он был не больше ладони. Я все силы потратил, отводя взгляд Стёпки, задержись он ещё на миг, и всё, пропали бы вы, барыня Софья Павловна.
Куда уходить? мой взгляд бесцельно блуждал по поляне. Я совершенно не знаю этого мира, обычаев. Куда? Тем более что вашу Софи никто не любил, а ещё она под следствием. Всё отходит завтра казне. Если ещё будет чему отходить. Меня что, в долговую яму посадят?
Успокойся, барыня. Да остановись же! кричал тот, а я дёргалась из стороны в сторону. Суд был, я слышал, как Софи рвала и метала, завывая, что остаётся без гроша в кармане. Но в долговую яму её не сажают. Обошлось лишь лишением имущества, но она сама виновата, зарвалась.
У меня в этом мире есть родители? Муж, дети?
Что ты, пробурчал домовой. Такой дрянной характер никто не выдержит. Родителей лет двенадцать как нет, злобный дед растил, а как тебе исполнилось шестнадцать, так и без всякого сожаления посадил в карету, выделил слуг и отправил сюда, в родительское имение. По словам Софи, люто он её ненавидел, ни разу письма не прислал, но в деньгах она не нуждалась. Но был жених, его дед сосватал Софи. Парень богатый, да без титула, его отец из простых, выбился в люди да разбогател. Она ему отказала, прилюдно на каком-то балу высмеяла, вот дед её и выгнал из дома.