Нет, произнес Нуртай. Ата-ага сказал, чтобы ты был с нами, пусть оппоненты видят тебя здесь. Отправкой придется заниматься дня через три. Пока его вскроют, пока следак даст разрешение забрать труп
А может, договориться, дать следаку на лапу
На лапу нужно давать там, где тебя тормозят специально, чтобы ты дал на лапу Здесь все идет по закону. Нуртай проследовал к выходу из номера.
В вестибюле было тихо, и только голова блондинки возвышалась над стойкой на ресепшене.
Поговори с ней, сказал Нуртай, обращаясь к Баяну. Кто-нибудь спрашивал его или, может, им интересовался?
А сам ты не хочешь спросить? сказал Савва.
Ему не хотелось заниматься расследованием, а точнее быть третьим колесом в том велосипеде, которым была спарка Нуртай-Баян.
Так надежнее, ответил Нуртай, и сегодня ты в этом убедишься.
Они оба смотрели, как Баян подошел к блондинке, тихо задал несколько вопросов и, получив ответы, вернулся к Нуртаю и Савве.
Его спрашивали, а потом ждали.
Кто? спросил Нуртай.
Синие Похоже, я их знаю.
А когда это было? поинтересовался Савва. До семи часов или позже?
А тебе это зачем?
Да нас останавливали гаишники и проверяли документы.
Нет, его ждали с утра
А это значит, что инфа о нем ушла раньше, заметил Нуртай. Понял, к чему я
Ты об утечке
О ней, о ней Пойдем в ресторан.
Да там никого нет.
Баян попросил метрдотеля остаться И тот не посмел ему отказать.
Они прошли в ресторан. Зал не был освещен, и лишь в самом углу на столе горела лампа, а рядом на стуле, скрестив руки на груди и вытянув ноги, спал метрдотель. Но спал он чутко: услышав шаги троицы, открыл глаза и произнес:
Прошу прощения, господа, второй день без сна.
Что так? ехидно спросил Нуртай.
Да вчера такая же история вышла, только без трупа, но с дракой.
А сегодня драка была?
Нет, но конфликт у москвича с посетителями был.
И кто его начал?
Местные И что они к нему прицепились?
Конфликт перерос в драку?
Нет, москвич почувствовал опасность, расплатился и ушел.
А местные пошли за ним?
В том-то и дело, что нет.
А местные были постояльцами?
Нет.
А почему вы так решили?
Да глаз у меня наметанный.
А из синих смотрящих к нему кто-нибудь подходил?
Метрдотель тяжело вздохнул, посмотрел на Баяна и произнес.
Да, Шуба.
Ну, достаточно, сказал Нуртай метрдотелю, можете отдыхать.
Он кивнул Савве, Баяну и направился к выходу. На улице Нуртай подошел к машине и попросил водителя дать ему трубку телефона. Телефон в машине был только у Чингизова-старшего и самого Нуртая. Поговорив с кем-то по телефону, он дал команду всем влезть в салон и покемарить.
Кемарили до пяти часов, пока всех не разбудил телефонный звонок. Нуртай выслушал невидимого абонента, дал отбой и скомандовал водителю:
Завозим Савву и по домам.
Что-нибудь есть любопытного? спросил его Савва.
Есть, Шуба получил транш проверить Доморацкого на вшивость но перестарался: москвич, увидев его рожу, стал защищаться, а потом выбросился, спасаясь, в окно
Ну, это можно было предположить. А что любопытного?
Любопытного две вещи, заказ пришел от твоих конкурентов Но это не самое интересное.
А что может быть еще интересней?
То, что у тебя в офисе крыса, работающая на них.
Ни хрена себе
Ни хрена, ни хрена, произнес Нуртай. Ата-ага сказал, что теперь у вас будет охранник, конечно, не постоянно, до поры до времени. Завтра я его к вам пришлю
4Злой и невыспавшийся Савва появился в офисе в половине десятого. Ему не дал соснуть ночью и утром Чингизов-старший, а после Савва уже не спал, так как изучал диск Доморацкого, понимая, что теперь всю работу политтехнолога нужно будет организовывать ему самому.
Опаздываешь, начальник, сказал Наиль, все уже на месте, кроме технолога.
Савва уселся на стул в торце стола, где вчера сидел Доморацкий. Он долго смотрел на членов группы поддержки Чингизова-старшего. В это время двери комнаты открылись, а на пороге появился Баян. Он прошел к столу, не здороваясь, уселся по правую руку от Саввы. Его появление ввело всех в ступор. Савва же сделал паузу и объявил:
С сегодняшнего дня у нас будет работать представитель Службы безопасности
С сегодняшнего дня у нас будет работать представитель Службы безопасности
Здесь он вспомнил, что не знает, как зовут Баяна. Но тот понял это и с достоинством произнес:
Виталий Андреевич.
Да, подтвердил Савва, Виталий Андреевич, прошу любить и жаловать
Я сейчас вас покину, сказал Баян, но перед этим хотел бы со всеми познакомиться. И он посмотрел в сторону Аблая.
Тот вскочил и представился:
Психолог.
Мне это не нужно, сказал Баян. Место рождения и национальность?
Елактау, ответил Аблай, казах.
Баян перевел взгляд на Рубена. Тот встал и произнес:
Страна Белых гор, армянин.
Наиль не стал ожидать, пока на нем остановится тяжелый взгляд представителя Службы безопасности, поднялся, но сделал паузу и с достоинством произнес:
Ташкент, узбек.
Всех присутствующих, в том числе и Савву, покоробила бесцеремонность Баяна, однако никто не выразил этого внешне. После Наиля поднялась Елена, но Баян остановил ее:
На сегодня достаточно, поднялся и, не прощаясь, ушел.
Ну и крыша у нас, заметил Наиль.
Не крыша, а охрана, поправил его Рубен.
Не охрана, а безопасность, сказал Аблай, а потом обратился к Савве: С чего бы это?
Да, поддержал его Рубен, какая необходимость?
Сейчас все поясню, произнес Савва. Несмотря на то, что мы живем в маленьком городе на двести тысяч жителей
Хотя и в столице вставил свое Наиль.
Слухи распространяются не так быстро, как, скажем, в городах Европы такого же размера. Вы еще не знаете, что этой ночью погиб Доморацкий, выпал из окна своего номера.
А номер был, конечно, на девятом этаже? уточнил Наиль.
На восьмом, ответил Савва.
Твою дивизию!.. выругался Наиль.
И что теперь, спросил Рубен, будем обходиться своими силами?
Не совсем, сказал Савва. Ата-ага говорит, что нам, как и оппонентам, в качестве фишки нужен московский политтехнолог, но, пока я его добуду, будем обходиться своими силами. Кроме того, надо организовать отправку тела Доморацкого в Москву, этим тоже будем заниматься мы. Будет это не сегодня и не завтра, мне уже звонили, судебные медики отдадут нам его только послезавтра. А пока мы будем работать по нашим планам.
Согласно запланированному вчера, у нас исторический экскурс, ехидно заметил Наиль.
Именно, подтвердил Савва. Итак, история пропаганды выработала несколько ее принципов, обычно их вкладывают в уста крупных вождей, ораторов прошлого, но это делается, скорее всего, потому, что они не могут висеть в воздухе, а должны запоминаться вместе с некими носителями.
Первый принцип. Ее должно быть много, чтобы адресат ее усвоил, нужно повторять ее тысячу раз.
Второй принцип. Уровень пропаганды должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидам из числа тех, на кого должна воздействовать пропаганда. То, что понятно рабочему и крестьянину, поймет и интеллигент, наоборот не получится.
Третий принцип. Она должна быть однообразной, то есть ограничиваться немногими пунктами, излагаться лаконично в виде лозунгов. Плюс, она должна быть однозначной. Либо да, либо нет. Колебания наш враг.
Наконец, она должна быть направлена на чувства и лишь в некоторой степени на разум.
И, самое главное, она должна быть шокирующей. Нет необходимости постепенно подводить массу к нужной мысли. Электорат нужно ошарашить. Именно таким должно быть начало пропаганды. Без этого невозможно привлечь внимание массы. Между вождем и массой не должно быть зазора. Все как у собаки Павлова: зажегся свет потекла слюна. Появился фюрер рука массы взметнулась в приветствии.
Ну да, невпопад заметил Наиль, враждебная газета стоит тысячи вражеских штыков.
Ну да, передразнивая Наиля, вставил Рубен, в большую ложь верят больше, чем в малую. Пропагандистская машина строится, как и многие модели социального управления, по типу пирамиды. В вершине вождь, внизу основание, народ. Данная схема невероятно успешна. Ведь на ней построена вся современная реклама. Но пятьдесят лет промывания мозгов рекламой привели к тому, что на нее у масс выработался определенный иммунитет.
Это там, сказал Наиль, на Западе, массы поумнели, а у нас пока это поле непаханое.
Массы не поумнели и не поглупели. Они перестали остро реагировать на пропаганду в целом, и на рекламу в частности, возразил Савва. Современные массы полная холодность, анонимность и такая же безответственность. Поэтому вместе с великими тоталитарными режимами, где вожди жили в симбиозе с массами, уходят в прошлое и демократические институты, которые базируются на понятии представительства. Ранее пассивность масс была благом для вождей. Теперь, когда власть добилась такой пассивности, она поняла, что лишила себя основы своей легитимности.