Я пихнула в его руки фонарь.
Мне нужен новый пояс.
Он был сбит с толку.
Пояс, нетерпеливо повторила я.
Матрос медлил, поглядывая на Клова, который, взгромоздившись на стул, взвешивал камни. Могу поклясться, что он ухмыльнулся, прежде чем одобрительно кивнуть матросу.
Парень бросился в трюм, оставив меня дрожать на ветру. С моих волос все еще стекала морская вода, падая на палубу около ног. Когда я подняла взгляд, на меня с носа корабля смотрел Кой, доставая из ящика новое зубило.
Я прошагала к нему, пытаясь не хромать.
Зачем ты это сделал?
Сделал что? Он засунул зубило в пояс.
Ты сбивчиво начала я, ты перерезал веревку.
Кой рассмеялся, но смех оказался неестественным.
Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Я сделала шаг к нему и понизила голос:
Да, перерезал.
Кой осмотрел палубу и затем, возвышаясь надо мной, встретился своими темными глазами с моими.
Я не перерезал веревку.
Он ушел, задев меня плечом, и вернулся парень с поясом, забитым инструментами. Я обернула его вокруг тела и туго затянула пряжку. Палубу поглотила тишина, когда я встала на лебедку, которой опускали якорь, и держалась на одной ноге на краю корабля. Удерживаясь на ветру, я глянула вниз, на покрытую рябью синеву. И прежде чем успела передумать, прыгнула.
Девять
Слышимый вдалеке звон портового колокола вытянул меня из-под покрова сна, окрашенного крылатыми парусами цвета меда и постукиванием подвешенных на ветру глаз Бога.
Перед глазами зияла темнота.
В каюте стояла тишина, которую изредка нарушали храп и скрип сундуков «Луна» замедляла ход. Я присела, откинула с ног покрывало и, коснувшись пальцами пола, принялась отчаянно искать ладонью нож.
Я не собиралась засыпать. До последнего наблюдала за гамаком Райленда, пока не он не перестал качаться надо мной, и, несмотря усталость в глазах и боль в теле, я была полна решимости не спать: вдруг Райленд захочет закончить начатое.
В противоположной стороне каюты спал Кой, свесив одну руку с парусины так, что она почти касалась пола. Я встала, втягивая в себя воздух, чтобы заглушить боль в ноге, и ощупала половицы в поисках ботинок. Натянув их на себя, открыла дверь и проскользнула в проход.
Опираясь рукой на стену, я добралась до лестницы и взглянула на лоскуток серого неба.
Когда я ступила на палубу, голос Золы уже раздавал приказы. Тело задрожало от пронизывающей воздух прохлады, отчего я обняла себя руками. «Луну» окутал такой густой белый туман, что моя кожа чувствовала на себе его нежное прикосновение.
Медленно, медленно! прокричали в тумане голоса. Клов склонил голову, прислушиваясь, и слегка повернул штурвал.
Я подошла к борту, рассматривая завихряющуюся туманную пелену. Уже доносились голоса докеров, но пристань показалась только тогда, когда мы оказались в полуметре от нее. Как минимум двенадцать пар рук тянулись к кораблю, чтобы поймать груз, пока он не поцарапался.
Вот так! снова прокричал голос, и корабль замер, в воду с громким шлепком упали оба якоря.
Клов обошел меня, чтобы опустить лестницу, и вскоре показался Зола, за которым по пятам бежал казначей.
Видны были только черные и тонкие гербы на крышах, торчащие в тумане, как камыши в болоте. Но ни один из них не был мне знаком.
Где мы? спросила я, ожидая, что Зола посмотрит на меня.
Он размеренно натянул перчатки, натягивая кожу, пока она не обтянула каждый палец.
Пойма Сегсей.
Пойма Сегсей? Мой голос стал громче, я повернулась к нему: Ты сказал, чтобы мы вернемся в Узкий пролив.
Не говорил.
Да, говорил.
Он склонился к бизань-мачте, спокойно окинув меня взглядом.
Я сказал, что мне нужна твоя помощь. А мы еще не закончили.
Я подняла эти самоцветы за два дня! прорычала я. Мы выполнили норму.
Ты подняла самоцветы, а теперь пора их обработать, бросил он.
Я чертыхнулась. Вот почему мы приплыли в Пойму Сегсей. Камни собирались отдать на чистку и огранку, чтобы подготовить к продаже.
Я на это не соглашалась.
Ты вообще ни на что не соглашалась. Ты на моем корабле и будешь выполнять каждый приказ, если хочешь вернуться в Серос. Зола склонился ко мне, ожидая, посмею ли я поспорить с ним.
Подонок! прорычала я сквозь зубы.
Он перекинул ногу за борт, зацепился ботинком за веревочную лестницу и стал спускаться.
Подонок! прорычала я сквозь зубы.
Он перекинул ногу за борт, зацепился ботинком за веревочную лестницу и стал спускаться.
Ты со мной! прогремел рядом со мной голос Клова.
Я обернулась.
Что?
Он сунул мне в руку запертый ящик и махнул рукой к борту.
Ты идешь со мной, снова повторил он.
Я никуда не пойду с тобой.
Можешь остаться на корабле с ними. Клов кивнул в сторону квартердека, откуда за мной наблюдали несколько членов команды. Тебе решать.
Я вздохнула и посмотрела на туман. Раз на борту нет никого, кто проследит, что приказы Золы исполняются, то не знаешь, что может случиться. Да, Кой спас меня один раз, но что-то подсказывало мне, что больше он так не поступит, особенно если нам будет противостоять весь экипаж.
По взгляду Клова стало понятно, что у меня нет выбора.
Куда мы идем?
Нужно, чтобы ты удостоверилась, что торговец ничего не провернет с самоцветами. Не доверяю я этим солтбладцам.
Я потрясла головой и недоверчиво ухмыльнулась. Он хочет, чтобы мастер драгоценных камней удостоверился в том, что торговец не подсунет им фальшивые камни.
Я не моя мать. Изольда начала учить меня мастерству самоцветных дел перед своей смертью, но чтобы достичь ее мастерства, мне потребуются долгие годы обучения.
Выражение лица Клова изменилось, отчего я крепче сжала пальцами ручки ящика.
Лучше, чем ничего, изменился и его голос. Интересно, его задело упоминание о моей матери?
И я не упустила момент, чтобы добавить:
Изольда ненавидела бы тебя сейчас, знаешь же? Я сделала шаг к нему.
Я посмотрела в его глаза Клов даже не моргнул, и меня наполнила смелость, вызванная упоминанием ее имени. Не только он беззащитен под силой воспоминаний об Изольде. Они, как змея, обвили меня и сжимали.
Руки Клова скользнули в карманы куртки.
Спускайся на причал. Сейчас же.
Я ненадолго остановила на нем свой взгляд, прежде чем сунуть ящик обратно в его руки и натянуть на голову капюшон куртки. Молча я перелезла за борт и спустилась по лестнице к докерам. Зола стаял на краю причала перед капитаном порта, разворачивая перед ним пергамент с поддельным гербом, отпечатанным в углу. Я внимательно наблюдала за мужчиной: заметит или нет? Плавать под поддельным гербом преступление, за которое любому запретят ступать на борт корабля до конца жизни.
Капитан порта что-то записал в своем журнале, перепроверив документ, прежде чем закрыть книгу.
Не нравятся мне корабли, которые приходят не по расписанию, проворчал он.
Мы не задержимся. Только возьмем припасы перед отплытием в Бастиан, вежливо и спокойно ответил Зола.
Капитан порта был готов возразить, но Зола достал мешочек из кармана куртки и вытянул его перед ними. Капитан оглянулся через плечо на причал и, не проронив ни слова, молча забрал его.
Рядом со мной оказался Клов, Зола кивнул ему, и Клов направился к деревне. Я поспешила за ним, петляя между мелкими торговцами и корабелами, пока мы не вышли на улицу.
Выложенные брусчаткой дороги были ровными и широкими, в отличие от Сероса, но, более того, они были чистыми. Ни пятна грязи или груды разбросанных припасов на улицах, и каждое окно в доме блестело.
В свете солнечных лучей туман начинал рассеиваться, и я поднимала взгляд на краснокирпичные здания. Какая же знакомая обстановка: мы вдвоем. Но мне совершенно не хотелось замечать ее.
Я почти ничего не знала о портовом городке Пойма Сегсей, кроме того, что отец был здесь пару раз, когда Торговый совет Узкого пролива встречался здесь с Торговым советом Безымянного моря. Тогда он умасливал каждого, чтобы достать торговую лицензию для этих вод. Наверное, он заполучил ее, сделав что-то незаконное, но в итоге все равно обрел то, что хотел.
Клов расталкивал плечами толпу, я не отставала от него, следуя по пятам. Казалось, он определенно знает, куда идет: огибал один поворот за другим, не обращая внимания на рукописные указатели, обозначающие улицы и переулки. Когда Клов наконец остановился, мы оказались у круглого рифленого окна. Стеклышки соединялись друг с другом как пазл и отражали видневшуюся за нами синеву неба.
Клов зажал ящик под мышкой и потянулся к латунному дверному молотку. Его стук эхом отозвался вокруг нас, но за дверью стояла тишина, а в окне не было огней. Стоило Клову постучать еще раз, как дверь внезапно открылась.
Перед нами стояла маленькая женщина в потертом кожаном переднике. Ее лицо было пунцовым, а ко лбу прилипли пряди темных волос.