Отпустив его руку, Зола выгнал парня, место которого занял другой ныряльщик, стоявший в ожидании на краю причала.
И только тогда я осознала, что было на уме у Золы. Мы причалили на Джевал не торговать или запасаться припасами. Также Зола не собирался покупать пиролит. Ему были нужны ныряльщики.
Готовьте! прокричал Клов.
Матрос оттолкнул меня от борта.
С дороги! прорычал он.
Я обошла его, пытаясь внимательнее рассмотреть происходящее, но команда уже поднимала якорь. Калла поднялась на квартердек, и я последовала за ней, осматривая гору ящиков, а на борт вернулся Зола.
Ныряльщики с причала потянулись за ним на корабль, и экипаж «Луны» перестал работать: каждый член команды устремил свой взгляд на людей с золотистой кожей, перебирающихся на борт.
Вот поэтому я нужна Золе. Его интересует что-то на морском дне. Но у него уже было два ныряльщика, а со мной три. На «Луну» поднялись как минимум восемь джевальцев, остальные еще взбирались по трапу.
На горизонте заволновалось море: поднялись волны от налетевшего порыва северного ветра. По телу пробежал холодок, и я снова повернулась к причалу. Последние ныряльщики зашли на борт, и я застыла на месте, когда солнце осветило знакомое мне лицо. Лицо, которое я боялась встретить каждый день на Джевале.
Кой, заняв свое место среди ныряльщиков, на голову возвышался среди них. И когда его взгляд устремился на меня, я увидела в нем то самое ошарашенное чувство осознания, которое было в моих собственных глазах.
Я хрипло протянула на выдохе:
Черт.
Четыре
Я наблюдала за ним.
Кой прислонился к ящикам, установленным на корме, и не отрывал взгляда от распахнутых парусов. «Луна» отдалялась от барьерных островов, Джевал становился все меньше и меньше. Куда бы мы ни направлялись, Зола зря времени не терял.
Кой не смотрел на меня, но я точно знала, что он чувствует на себе мой взгляд. И я этого хотела.
Последний раз я видела Коя в ту ночь, когда он в темноте, выкрикивая мое имя, разносил причалы. До сих пор помню, как он выглядел под водой: с головы ручейками стекала кровь. Не знаю, что заставило меня броситься за ним. Тысячу раз я задавалась этим вопросом, но так и не смогла дать себе вразумительного ответа. Была бы на его месте я, Кой точно оставил бы меня тонуть.
Да, я ненавидела его, но все-таки с самого начала осознала кое-что в нем. Он добьется всего, чего захочет. Чего бы это ни стоило. И в ту ночь, когда я ступила на борт «Мэриголд», он поклялся, что если я вернусь на Джевал, он привяжет меня к рифу и оставит на съедение морским чудовищам.
Я пробежала глазами по телу Коя, оценивая его рост и вес. У него явное преимущество практически во всем, но я не собираюсь расслабляться и предоставлять ему возможность исполнить свое обещание.
Я не моргала, пока по лестнице тяжелой поступью не поднялся Клов. Он запустил пальцы обеих рук в волосы и закинул волосы назад рукава его рубашки завернуты до локтя. От знакомых движений в моей груди снова вспыхнула боль.
Ныряльщики! окликнул он.
Джевальцы выстроились у правого борта, где Райленд и Уик из команды Золы уже стояли в ожидании. В руках они держали ящики с инструментами, а по выражению их лиц стало понятно, что им совершенно не нравилось происходящее.
Кой закинул на плечо пояс и встал на свое место перед Кловом. В этом весь Кой: нашел на корабле мерзавца, который внушает больший страх, и всем своим видом заявляет, что не боится его. Но когда я взглянула на Клова, все его внимание было приковано ко мне.
В его глазах сверкнул непоколебимый суровый блеск, отчего у меня подкосились ноги.
Все! прорычал он.
Я прикусила нижнюю губы, чтобы она не задрожала. От одного его взгляда время переместилось назад, когда на «Жаворонке» он отчитывал меня, маленькую девочку, за неправильно завязанный узел. Я натянула на лицо маску серьезности и ступила вперед, остановившись в метре от последнего ныряльщика.
Раз вы зашли на борт этого корабля, то должны соблюдать все правила, четко проговорил Клов. Будете делать то, что приказано. В карманах ничего не хранить. Он замолчал и, прежде чем продолжить, окинул взглядом каждого джевальца. Я видела, как Клов выступал с такими речами сотни раз на корабле отца, которые теперь казались болезненно знакомыми. Теперь вы члены экипажа «Луны», отчего в день вам положено два обеда. Также следите за чистотой в своих каютах.
Скорее всего он зачитывал условия, изложенные в договоре, подписанном между Золой и капитаном порта, который теперь перешел в руки к Клову. И стоит признать, что условия были очень выгодными. Два обеда для каждого джевальца, стоявшего рядом со мной, были роскошью. Тем более они приплывут домой с таком суммой денег, которую бы месяцами пытались заработать.
Любой, кто нарушит правила, сам поплывет обратно на Джевал. Вопросы?
Мы будем вместе, первым заговорил Кой, заявляя свои условия. Он имел в виду ночлег в каюте; видимо, пытается удостовериться, что никто из ныряльщиков не станет мишенью для экипажа «Луны». На Джевале каждый ныряльщик стоял сам за себя, но сейчас все иначе. Под вопросом стояла безопасность на корабле.
Хорошо. Клов кивнул Райленду и Уику, которые, казалось, уже были готовы достать свои клинки. Они вышли вперед и поставили перед строем ящики. Берите все, что вам нужно для двухдневного ныряния. Считайте это частью вашего вознаграждения.
Прежде чем Клов успел договорить, ныряльщики бросились к ящикам и, согнувшись над ними, стали выбирать зубила, оценивая остроту инструментов огрубевшими пальцами. Пока они искали в этой груде стамески и окуляры, которые могли бы добавить на свои пояса, Райленд и Уик с отвращением смотрели, как джевальцы ковыряются в инструментах.
Но это заметила не только я. За парнями стоял Кой, который смотрел в упор на ныряльщиков Золы. Когда они встретились взглядами, всю палубу пронзило молчаливое напряжение. В этот момент я будто стала менее заметной: может, присутствие джевальских ныряльщиков на борту только к лучшему. На меня станут обращать меньше внимания, хотя бы чуть-чуть.
Фейбл.
Я съежилась, услышав, как Клов произносит мое имя.
Он сделал ко мне три медленных шага, я отпрянула назад и нащупала пальцами ручку клинка Уэста.
Ботинки Клова остановились рядом со мной, и он бегло взглянул на меня. Морщины вокруг его глаз стали глубже, а светлые ресницы напоминали лучи солнца. Под ухом Клова появился новый шрам, который тянулся вдоль шеи и исчезал под рубашкой. Лучше я не буду думать, откуда он взялся.
Нам стоит беспокоиться из-за кого-то из них? Его подбородок дернулся в сторону ныряльщиков.
Я посмотрела на него исподлобья, не веря тому, что он заговорил со мной. Более того, ему нужна информация, как будто мы не враги.
Сами увидите.
Понятно. Он потянулся к карману на жилете и достал мешочек. Сколько?
Четыре года, многозначительно ответила я.
Клов вопросительно вскинул брови.
Я шагнула к нему, отчего он сильнее сжал мешочек.
Верни мне четыре года, которые я провела на острове. Только потом я скажу, кто из ныряльщиков перережет тебе глотку.
Клов не отводил от меня взгляда, в котором сияли неслышимые мне мысли.
Да это и неважно. Я склонила набок голову.
Что?
Никогда не узнаешь человека по-настоящему, правда? Слова окутали вложенный в них смысл, и я внимательно вгляделась в его лицо. Никакого эффекта. Ни намека на то, что таилось в его мыслях.
Мы все выполняем свою работу, правда? всего лишь ответил Клов.
Ты больше нас всех. Рулевой, доносчик предатель, бросила я.
Не скандаль, Фей. Клов понизил голос. Делай, что приказано, а потом, как и все, получишь вознаграждение.
А тебе сколько платит Зола? рявкнула я.
Клов молчал.
Зачем Золе плыть в Безымянное море?
Он продолжал смотреть на меня, пока повисшую между нами тишину не разорвало бренчание кольцевых строп, сдерживающих тросы. По палубе, закрывая нас, раскинулась тень от паруса. Я взглянула наверх: парус вырисовывался на фоне солнечного света черный квадрат на голубом небе.
Но на гербе, нарисованном на парусине, не хватало полумесяца, который окружал эмблемы Золы. Я сощурилась, пытаясь разглядеть его. Наклоненный треугольник создавали четкие контуры трех чаек с распахнутыми крыльями. Такого герба я еще не видела.
Раз подняли паруса под новым гербом, Зола точно не хотел, чтобы его узнали в водах Безымянного моря.
Я оглянулась через плечо: Клов уже заходил в каюту рулевого и захлопнул за собой дверь. Сквозь рябую поверхность стекла на окне, выглядывающем на палубу, проглядывалась его белая рубашка.
Я снова прикусила губу, хотя внутри меня все кричало. В ночь, когда затонул «Жаворонок», я знала, что потеряла маму. Но не знала, что потеряла и Клова.