Есть особое состояние души человеческой, в котором вера так сильна и глубока, в котором вера и любовь настолько преобразили душу, что не страшится человек за себя больше.
Переступить через догмы условные и Бога Живого ощутить вот, что есть главное в вере несокрушимой! В сердце духовном то ощутить только и возможно! Тогда уж не усомнится душа, что Бог есть, что Бог есть Любовь, как тому Иисус учил!
И тогда можно перестать «бояться за себя»: бояться за жизнь тела своего.
Можно перестать, бояться и за то, что люди будут думать и говорить о тебе Слава ли, позор ли, осуждение толпы Позора да порицания боятся те, в ком гордость сильна! Хвальные слова гордости нашей приятны! А укоризны боль ей причиняют
Всего этого боится тот человек, который о себе самом главные думы и заботы имеет! Но укреплённая верой и любовью к Богу душа того уже не страшится!
Есть вера, с которой человек становится настолько полнопредан Богу, настолько Волю Его к себе приемлет, что не боится уже более за себя!
Вот сам Иисус смерть на кресте принял, которую преступникам за злодеяния определяли. Для нас принял! Чтобы мы видели Силу Духа Великую! Чтобы слова Его помнили! Чтобы знали, что смерти для души нет, а за порогом сим Царствие Небесное примет достойных!
И с радостью смерть мученическую готовы были принять христиане, чтобы воспоследовать за Господом!
Так вера любое страдание в очищение и преображение души обратить может. Вот какова сила веры!
Но зачем обязательно мучения, страдания, смерти, которым конца не видно?
Не ведаю Отчего-то не бывает иначе в мире греховном Видно, через то очищение от грехов обретаем, от мира сего взгляд к Небесам устремляем, в смирении Мудрость Божию понять пытаемся
Помолчав, старец Николай добавил, словно отвечая на мысли, что не высказаны были Алексеем вслух:
Да прав ты, Алексей, в думах своих о том, что веруют люди в большинстве своём по-глупому В слепой и фанатичной вере преступления страшные порою они вершат И тем, что называют «верой своей», те злодеяния они оправдывают
Не к Отцу Небесному вера таких людей устремлена, не к Иисусу, а к правилам и к обрядам якобы «спасительным»
Вера, которая проистекает из страха, делает человека рабом безмыслящим, слепым орудием тех, кто сей страх внушают!
Вера же, которая из любви к Богу взращивается, приближает человека ко Господу!
Вот и выходят беды на земле оттого, что из страха вера большинства людей растёт. Думают, что, если неправильный обряд исполнят, то погибель их ждёт
А ещё хуже того думают многие, что казнить тех, кто другой веры, это есть подвиг, за который грехи простятся
И есть те, кто безумие сие в людях малоумных поощряют и через то свою власть крепят над богатствами мирскими, над землями обширными. Вот это и есть преступление страшное, грех самый великий!
И не только среди православных такие беды множатся И латиняне в странах своих инквизицию учинили
Слабая душа она боится «не так поверить» и за то в аду гореть вечно! И потому легко злодеям повелевать теми, кто обуреваемы страхами и предрассудками!
А сокрушённая, сломанная вера иногда всю жизнь человека рушит, в отчаяние и бессмысленность обращает. Вот верил-верил человек, а потом сказали ему, что неправда то, как он верил, что вера его неверна была и по-новому верить надо и сокрушается вера
И цепляются люди хоть за какую-то «спасительную», на их взгляд, «правильную» веру
Слабые душами и скудные умом ощущают себя потерянными, если то, во что они верили, вдруг называют ересью, заблуждением, преступлением. Оказывается такой человек перед выбором непосильным: кому теперь верить не знает. Потому, что вера такого человека была не глубока. И такую веру переменить на новую и пойти за другим лидером хочет скорее такой человек, и в «спасительность» новых обрядов верить хочет скорее начать
Легко сокрушается вера, если нет в ней любви к Богу и глубины понимания!
А Суть веры несокрушимой это сам Бог! С такой верой ничто не страшно!
Глава шестая: Разбойники
Раз в год, в летнюю пору, отправлялся Алексей в город, где была торговля солью. Городок сей на пути в Сибирь вырос вблизи месторождения соли, и потому имел развитие торговое.
Покупал здесь Алексей то немногое, что в их со старцем Николаем жизни необходимо было. Также письма отправлял, что старец велел, и от других людей из деревни прошения брал, если были таковые, чтобы отправить. На эти несколько дней в городе он останавливался у местного дьяка или у воеводы. Составлял бумаги различные многим людям, приходящим со своими проблемами, и за то имел запас чернил, бумаги да немного денег на нужды их со старцем насущные: ту же соль, например, чтобы грибы да овощи на зиму запасти.
А в этот год летом это не довелось сделать.
Была уже поздняя осень, когда Алексей, завершив все хозяйственные дела в скиту, отправился в город. Там всё сладилось успешно.
Обратно возвращался Алексей в радостном расположении духа. На сердце легко было от ощущения, что малая толика пользы была людям в его советах, что помощь, хоть и не великая, была от дел и слов его для людей, с которыми он беседы имел.
Погода стояла ясная, первый морозец прихватил раскисшие было от дождей дороги и шагалось легко.
Солнышко словно в прощальной ласке лучами гладило последние золотые листочки на берёзках
Разбой на дорогах был в те времена неудивителен.
Бежали люди в леса с каторги, бежали от повинности воинской, бежали из монастырей и скитов от жестоких устоев веры новой или фанатизма веры старой, бежали и от лютости помещиков и новых заводчиков горного дела. Находили убежище они в таёжных лесах, а некоторые из них сбивались в шайки и искали поживу на дорогах торговых.
* * *На Алексея напали четверо разбойников.
Грабители озлились из-за того, что взять у Алексея было нечего Соли немного да бумага и всё. Они стали его жестоко избивать, вымещая злобу свою на весь белый свет и за жизнь свою поломанную, безнадёжную
Затем бросили тело избитого до полусмерти Алексея в овраг
Добить бы надо! Донесёт, сыск учинят! произнёс главарь разбойников.
Да ладно! И так везде ищут! А грех убиения на душу брать не хочу! ответил широкоплечий с мрачным взглядом разбойник, самый рослый и сильный из нападавших.
Тоже мне, праведник выискался! Чистеньким хочешь остаться? Не выйдет! со злобой сплюнул главарь.
Он протянул широкоплечему топор:
На вот, добей!
Алексей спокойно и ясно вдруг понял, что вот он час смертный. Смерти он не испугался. Он даже как-то обрадовался тому, что вот ныне всё закончится и он, быть может, увидит Иисуса, узнает всё, что не ведал, но хотел бы знать, поймёт то, что ныне ещё не понято
Он произнёс, обращаясь к разбойникам, слова о том, что прощает им причинённую ему боль и смерть телу его, которую они замыслили.
Алексей стал произносить молитвы о прощении грешникам их неведения, того, что творят. Понимание, что сейчас его молитва за сих заблудших есть то малое, что он может делать, добавило спокойствия. О вразумлении и спасении душ грешных, потерявших способность любить во тьме духовной, потекли слова Алексея из глубины души. Он обращался к Иисусу, Который Единственный, наверное, знает, как помочь им, этим несчастным
Разбойник, стоявший с топором в руке с удивлением слушал, потом опустил топор:
Не смогу, сам прикончи этого блаженного
Что? Обратно к «раскольникам» тебя потянуло? Где же она была, твоя «вера», когда ты ко мне пришёл? Смотри-ка, может, вот его Бог спасёт за то, что он монах и «щепотник»3 и не двуперстием крестится? Или не спасёт? Ну? Испытаем? В моих руках ныне его жизнь!
Главарь подошёл, сам взял топор, хотел размахнуться и вдруг встретился глазами с ясным, словно сияющим и удивительно спокойным взглядом Алексея.
Он удивился и тоже не стал добивать
Трое сообщников молча смотрели на происходящее.
Вожак спросил Алексея:
Коли ты смелый такой, пойдёшь к нам в шайку? Жить тогда оставлю! Мне смелые нужны!
Нет, не для того жизнь дана
А ты что знаешь, для чего?
Вот сейчас на «том свете» может, и узнаю
Главарь сплюнул, выругался, но убивать не стал.
Алексея, истекающего кровью, оставили медленно умирать в овраге
Он с трудом дополз до дороги и потерял сознание.
* * *Нежданный, неописуемый и блаженный покой охватил Алексея. Ощущение тела с его болью исчезло
Алексей увидел в колышущемся пламени свечей лик Иисуса на иконе. Сей лик вдруг словно оживать начал. Иисус улыбнулся Алексею и протянул к нему Руки! Алексей потянулся к Нему, но не мог дотронуться Словно прозрачная стена отделяла
Он видел, как шевелятся губы Иисуса: «Я жду тебя, сын Мой, но не теперь: много тебе ещё познать и совершить нужно!»
Услышал или просто понял эти слова Алексей А Иисус всё смотрел и душу наполняла Любовь Иисуса! И Алексей знал, что именно эта Любовь Иисуса и есть самое Главное!
Потом он уже ничего не видел и не ощущал
* * *Старец Николай вышел из скита впервые за пятнадцать лет.
Пришёл к той избе в деревне, где у хромого старика была единственная на всю округу лошадёнка. Просил запрячь: