Трудно сказать, как это его угораздило по дороге домой из школы попасть в длинную глухую подворотню, которая вела в чужой темный двор. Может быть, он зашел туда, чтобы подтянуть свои вечно спадавшие штаны, доставшиеся ему, кажется, от старшего брата, ушедшего на войну. А, может быть, его туда затащили?
Так или иначе, проходя с Мариком мимо этого двора, Женя услышал доносившийся из подворотни громкий смех и приглушенные всхлипывания. Когда друзья зашли внутрь, то увидели несколько ребячьих фигур, и поначалу даже не поняли в чем дело. Подошли ближе. Их было четверо, этих длинношеих ушастых школьников в коротковатых брюках и пиджаках на вырост с подвернутыми рукавами. Двое из них мочились на прижатого к стене щуплого мальчика, стараясь направлять струи ему на голову. Двое других держали его за руки, чтобы не вырывался и не закрывал ладонями лицо. Моча попадала мальчику в глаза, рот, текла по щекам и шее на рубашку, которая была уже совсем мокрая, и все тело его вздрагивало от тихих почти неслышных рыданий. Наверно, перед этим они его еще и здорово отколотили.
Увидев посторонних и услышав угрожающий крик бросившегося на них Марика, мальчишки поспешно запихнули свои орудия пытки в штаны и убежали куда-то в глубину двора. Только теперь можно было разглядеть в полутьме, что их жертвой был тот самый злополучный Левкович.
Женя с Мариком отвели его в школу, и он истерически разрыдался на глазах классной руководительницы. Та была страшно возмущена и тут же пошла к школьному директору, который без особого труда нашел хулиганов. Правда, те не очень-то и скрывались. А один из них, когда его стали ругать, ответил с наглой усмешкой:
А что это такого мы сделали? Подумаешь, на жиденка пописали.
Ни классная руководительница, ни директор ничего ему не ответили. И мальчишкам, кажется, так ничего и не было, даже родителей не вызывали.
Глава 4. На окраине холокоста
Судьба Бабьего яра
В отличие от сотен тысяч или даже миллионов ровесников Жени, та ужасная война, хотя тяжелым катком и прокатилась по нему, но, слава Богу, не искалечила. Хотя она и переломила детство пополам, но он остался жив, так как не стоял под дулом немецкого шмайссера над обрывом Бабьего яра в сентябре 1941 года. А если бы там стоял, то, скорее всего, не был главным персонажем нашей книги или эта ее страница была бы последней.
* * *На том клочке киевской земли, где бурные весенние потоки талых вод когда-то прорыли ничем раньше не примечательный овраг, Жене довелось побывать намного позже случившейся здесь во время войны страшной трагедии, которая стала одной из начальных акций Холокоста, обрушившегося на восточно-европейское еврейство.
Первый раз в Бабьем яру он оказался здесь пыльным жарким летом 1949 года, когда приехал в Киев к родственникам, жившим тогда на северо-западной окраине города. В выходной день один из его двоюродных кузенов пошел с ним прогуляться и показать окрестности. Попетляв по узким зеленым улочкам частной застройки, они вышли к краю грязного забросанного мусором оврага. Пугливо оглядываясь по сторонам, его попутчик тихо прошептал:
Здесь немцы стреляли евреев. Из пулеметов и автоматов. Это было еще тогда, когда они не додумались до душегубок и газовых камер и не жалели патроны на очищение планеты от иудейского мусора.
Он пристально посмотрел на оторопевшего Женю, ничего не знавшего про ту ужасную трагедию, и, пригнувшись к его уху, добавил:
Только это держится в большом секрете, поэтому, прошу тебя, не болтай языком. Лучше помалкивать на эту тему, а то, неровен час, могут быть большие неприятности. Можно даже и срок схлопотать.
Потом они пошли дальше по берегу оврага, и вдруг заметили на его склоне трех мальчуганов лет по 1214, которые, сидя на корточках, возились в песке.
Такие большие, а играют в куличики, сказал Женя.
Его сопровождающий, молча, взял кузена под руку и подвел поближе к обрыву оврага. Они подошли к мальчишкам. И тут увидели, как у одного из них что-то блеснуло на ладони.
Покажи, попросил Женя.
Мальчик сначала испуганно оглянулся и крепко сжал свой вымазанный в земле кулачок. Но, увидев улыбку и, по-видимому, сообразив, что незнакомец не из тех, кто дает подзатыльники и отнимает добычу, разжал пальцы и протянул ладонь. На ней лежала потемневшая от времени и грязи золотая брошка.
Эти золотоискатели ежедневно находят здесь десятки и сотни золотых коронок, сережек, колец, цепочек, браслетов, грустно усмехнулся женин спутник, евреи шли на смерть, одев на себя все драгоценности, которые их матери и бабушки десятилетиями хранили «на черный день».
Эти золотоискатели ежедневно находят здесь десятки и сотни золотых коронок, сережек, колец, цепочек, браслетов, грустно усмехнулся женин спутник, евреи шли на смерть, одев на себя все драгоценности, которые их матери и бабушки десятилетиями хранили «на черный день».
Второе свидание Жени с Бабьим яром было не настоящим, а бумажным, чиновничьим. На этот раз они встретились на одном Вот что от них осталось из заседаний «Комиссии Минводхоза УССР» по выяснению причины только что происшедшей там гидротехнической катастрофы (наш герой к тому времени был уже инженером-гидротехником, работавшим в проектном институте «Гипроводхоз»).
Шел хрущевский «оттепельный» 1957 год. Тогда уже о трагедии в Киеве знали за границей, писали журналисты, о ней говорили на международных встречах, конференциях, совещаниях. Правда, еще пылилась на полке в издательстве замечательная документальная книга А. Кузнецова «Бабий яр» и не появилось на странице «Комсомолки» пламенное и смелое по тем временам стихотворение Е. Евтушенко с тем же названием.
Но веяние переменивших направление ветров эпохи заставило советскую власть со скрежетом зубным отказаться от позорного и преступного утаивания содеянных фашистами и их местными приспешниками злодеяний. Украинское партийное и министерское начальство вместе с центральным начало долгое тягомотное обсуждение вопроса Бабьего яра.
Что с ним делать? Продолжить его жизнь стихийной городской свалки, которой он стал в послевоенные годы? В таком случае его, конечно, пришлось бы слегка облагородить, почистить, посеять травку, подсыпать песочку, посадить цветочки. Но такая косметическая культивация вряд ли помогла бы, все равно заграничные крикуны продолжали бы свой ор от этих евреев никогда нигде нет никакого покоя.
Второй вариант был немного дороже, но зато кардинальнее и спокойнее овраг должен был быть засыпан, сравнен с землей, застроен. Тем более, что с послевоенным ростом городского населения Киеву, ой как, нужна была новая территория для строительства домов. А главное, при таком решении вопроса вообще не будет больше повода для споров, обсуждений, упреков. На нет, и суда нет.
После длительных заседаний, совещаний, обсуждений, рассмотрений на разных многочисленных специальных и общественных Комиссиях, Комитетах и Советах в конце концов именно этот второй вариант и был принят.
В то время в СССР на гидротехнических стройках широко применялся метод перемещения больших объемов земли не сухим способом с помощью землеройных экскаваторов и самосвалов, как раньше, а с помощью воды. Гидромеханизация с перекачкой разжиженного грунта (пульпы) земснарядами стала широко повсюду применяться. В том числе ее использовали и для «окончательного решения вопроса» Бабьего яра. Кроме простой земли, в него же сбросили и нашедшие, наконец-то, свое место глиняные отходы Петровских кирпичных заводов.
Так шла к своему логическому (с точки зрения коммунистических властей) завершению долгая и тяжелая, трагическая и скандальная жизнь киевского Бабьего яра.
В советском прошлом на (в?) Украине неоднократно происходили очередные «пробуждения национального самосознания», почти всегда сопровождавшиеся вспышками антисемитизма. Так было и в 60-х годах, когда на посту 1-го секретаря в Киеве стоял «национально ориентированный» комлидер П. Шелест. Пока ему в Москве не дали по шапке, он заставлял всех вести деловые разговоры только по-украински, а на госучреждениях повесил украинские названия.
Одновременно с этим задымились и головешки государственно-бытового антисемитизма, особенно в Западной Украине. Там на городских улицах можно было увидеть тротуарные бордюры с могендовидами на них употребили могильные камни еврейских кладбищ. А в Черновцах крупнейшая в Восточной Европе синагога была окончательно переоборудована под кинотеатр. К этому же ряду антисемитских деяний относилась и засыпка (замыв) Бабьего яра.
Благодаря использованию мощных земснарядов к марту 1961 года этот овраг фактически уже исчез под широкими картами намыва. Но тут случилось нечто не предвиденное. Последовавшее в тот год за снежной зимой резкое весеннее потепление привело к обильному снеготаянию. Прошли и многодневные ливневые дожди. В результате к массе поступившей в овраг разжиженной земли-пульпы добавилось большое количество талой и дождевой воды. Вот тогда-то Бабий яр неожиданно, а, возможно, и заслуженно, постигла еще одна гигантская катастрофа.