В ЭЛЕКТРИЧКЕ
Внешне можно подражать китайцам
и не выдавать накал страстей
девушкам красивым и скитальцам
по садово-дачной области моей.
Как знакома эта станция и место!
Здесь не выходил давным-давно,
потому что перестала ждать невеста
Опоздал. Хоть вылезай в окно.
Я бы помянуть свои надежды вышел
Расступитесь девки, мужики!
Я же подавлю чужие вишни,
я тут ноги поломаю о мешки!
Граждане, а если же я брошусь,
потому что мне не удалось,
да совпало с настоящим прошлое,
перестуки сердца с ритмами колёс.
И души моей не крик, а грохот
полетит над станцией, над Ней,
что уже ни хорошо, ни плохо
вспоминать не хочет обо мне.
чайки, чайки, реющие чайки
О.М.
Чайки, чайки, реющие чайки,
Над холмами пенящихся вод.
Разрезает реку на две части
увлеченный далью теплоход.
Осень, осень, реющая в выси,
в птичьей форме жёлтого листка:
через край расплёскивает мысли
моих дум осенняя река.
Время жизни уплывает быстро.
Мне пора решиться и решить.
где-то есть моей любимой пристань.
Может, теплоход туда спешит?
Только там не обещали счастья.
Я подумал про свою судьбу:
теплоходы могут возвращаться
жизнь уйдёт, уйдёт Оставь мольбу.
С грустным чувством я воспринимаю
взлёт последний жёлтого листка.
Для чего же на воспоминанья
время быстрой жизни обрекать?
Если в жизни не случится счастья,
значит, ты пришёл ни для чего
Чайки, чайки, реющие чайки
над холмами пенящихся вод
не смог золотые печали
О.М.
Не смог золотые печали
в притихшей душе утаить:
я дождиком нынче стучался
в закрытые окна твои.
И дождик, к окошку приникший,
несмело в жилище глазел:
учебники, стопки давнишних
знакомых тетрадей, газет
Характер осенний, унылый.
Деревья и люди тихи
Ты в доме своём находила
тетрадь и читала стихи.
Я помню, как дождиком вешним
пропитаны были дворы.
Однажды влюблённым и нежным
тебе я стихи подарил.
Дождинки по стёклам бежали
на землю, я землю поил,
и осень листвою шершавой
ласкала потоки мои.
Сквозь стёкла я видел: ты тоже
в улыбке хранила печаль,
не ведая, что там за дождик
в закрытые окна стучал.
Прокуренный костром
Прокуренный костром,
терзался вечер в баре.
Я был в таком ударе
немыслимых острот.
Я, как актёр, искусно,
смешно читал про жизнь,
и брал, как мусор, чувства,
и сыпал из души.
В какой-то злой измене
за ворот память тряс,
и сыпались в колени
снега открытых фраз.
Ты исходила смехом
над тем, как я любил
Как погибал уехал
и как несчастен был.
Я сам не знал, что делал,
впадающий в экстаз.
Ты просто захотела
смеяться в этот раз.
И выплеснув наружу
всё, что не трогал сам,
я напоследок душу
швырнул к твоим ногам.
И над последней шуткой
я сам смеялся всласть.
Как цепь, спадала будто
утрат былая власть.
И ты не знала жалость
Качалась в танце тень
И платье поднималось
с красивейших колен.
На высоте. доступной крыльям птичьим
На высоте. доступной крыльям птичьим,
я строил людям замок голубой.
А людям, в общем. свойственна практичность,
им нужно то, что трогают рукой.
Другие жили с целью объяснимой,
в устройстве жизни проводили дни.
А я искал для девушки любимой
в душе своей искрящийся родник.
Да разве это действенно и нужно
любимым?.. Жизнь вся кувырком,
когда она единственную душу
нашла в обычном пареньке другом
Теперь уже спокойно сердце бьётся,
когда настигнет прежняя мечта.
Я перестал искать в душе колодцы
и строить в небе замки перестал.
Реальность жизни зримей, ощутимей
Всё глуше чувства раненого крик
в таких словах, в таких мольбах к любимой
расплескан тот искрящийся родник!
ПОГОНЯ НОЧИ
О.М.
Дома застыли в снежных отворотах,
затихли улиц беглые шумы.
Голодным зверем, начавшим охоту,
крадётся ночь по лежбищу зимы.
Я вновь в пути, я вновь застигнут мраком,
спешащий, будто нужно где помочь,
и не мешаю уличным собакам
до хрипоты и визга лаять в ночь.
Встречает тишь меня за переулком.
На тишину, бегущую у ног,
метнулась память трепетно и гулко
приливом крови в вымученный мозг.
У памяти болезненная тема
Но через всех воспоминаний жуть
переступая, отметая немочь,
по скрипу снега тенью ухожу.
Задворками ненужных и забытых,
окраиной отвергнутой любви
я ухожу от мучащей обиды,
я ухожу от гибельной судьбы.
А, шаг за шагом прибавляя ходу,
бросаясь вскачь со всех бесплотных ног,
голодным зверем, начавшим охоту,
за мной в погоне сумрачная ночь
1987, 2002 гг.
ПОГОНЯ НОЧИ
О.М.
Дома застыли в снежных отворотах,
затихли улиц беглые шумы.
Голодным зверем, начавшим охоту,
крадётся ночь по лежбищу зимы.
Я вновь в пути, я вновь застигнут мраком,
спешащий, будто нужно где помочь,
и не мешаю уличным собакам
до хрипоты и визга лаять в ночь.
Встречает тишь меня за переулком.
На тишину, бегущую у ног,
метнулась память трепетно и гулко
приливом крови в вымученный мозг.
У памяти болезненная тема
Но через всех воспоминаний жуть
переступая, отметая немочь,
по скрипу снега тенью ухожу.
Задворками ненужных и забытых,
окраиной отвергнутой любви
я ухожу от мучащей обиды,
я ухожу от гибельной судьбы.
А, шаг за шагом прибавляя ходу,
бросаясь вскачь со всех бесплотных ног,
голодным зверем, начавшим охоту,
за мной в погоне сумрачная ночь
1987, 2002 гг.
Я утром просыпаюсь от дождя
Т.Д.
Я утром просыпаюсь от дождя,
от мерного встревоженного звука,
когда ещё желанье подождать
от дивных снов не отрывает руку.
Что ты уже не входишь больше в явь
моих полулесных, житейских дебрей,
осознавать вдруг начинаю я,
на стук дождя приоткрываю двери.
С утра и в дождь судьбину лишних
я постигаю глубже только и всего.
Но в воздухе продрогшего жилища
всегда твоё присутствие живёт.
И оттого, что утра хрупкий мир
наполнен чувством трепета и дрожи,
твоих привычек каждый жест и миг
вновь в ранний час мной пережит и прожит
ОДИНОКОСТЬ
В парке мне не знаком никто.
Я брожу под седой листвой
К даме я обращусь:
Не хотите ли
Вы пройти до моей обители,
до пустыниой ночной избы,
где могли б мы одни побыть
и отметить жизнь, как событие?
На щеках ее девичий стыд.
(От нелепой игры не остыть)
Бросьте ж тела с душой полемику.
Нынче, видно, из рук у времени
вырван спешки погонный кнут
мне хотелось бы отдохнуть,
положив душу на колени Вам.
Вот погладить ее бы Вам,
как поглаживают по волосам,
как ласкает нас воздух ветреный
А она поднимает медленно
взгляд, познавший любовь свою,
взгляд, как боль небес, как затмение,
как последний глоток используют
Я бедою чужой не пользуюсь
ИЗ ЦИКЛА: космические дали
*****Чудится-мнится земному народу,
Что в непригодной среде для людей
Хочется Марсу глотнуть кислорода,
Жаждет Венера прохладных дождей
ГАЛАКТИК ВЬЮГА
У земли бездомная дорога.
У Вселеной тайная стезя.
Этот мир. придумывался Богом
значит, сделать мир иным нельзя.
Снег и вечер. Путь как по бумаге.
Так идти б до самых до высот!
Но, как свет такси между домами,
эта жизнь мгновенно промелькнёт,
Знаю я, чтоб не промчалась мимо
жизнь, в «которой радость есть и грусть,
нужно только согласиться с миром,
с тем, что сам земной проходишь путь.
Что живешь, как звезды на орбитах
не сойти: судьба всегда права,
и душе, поднявшейся над бытом,
от земли телес не оторвать
Но идти мне против зла и ветра,
сквозь галактик вьюгу, сквозь беду
Вечно мало радости и света
Сам с собой согласья не найду
ИЗ ЦИКЛА: в лабиринтах поэзии
Связь времен
Мне «Гамлетов» писать бы, друзья.
В. Высоцкий
Тогда была у нас эпоха из эпох
В космическую высь вовсю вели полёты
Но кто в поэзии был ярок и не плох?
Не эти же официоза рифмоплёты.
И тот, кто заслонял желанный неба свод
творцам, мыслителям, стихам Высоцкого,
теперь до самой смерти славно доживет,
на Соловки позорных дел не сосланным
И мне иного зла эпоха не благоволит,
выпрашивает мзду за слог мой в публикациях.
Хоть предъяви им славы будущей гранит
дельцы моих времен не станут каяться
Они и в будущем сподобятся кивать,
любых эпох успешные любимцы,
произнося про сгинувший талант слова
красивые, как блеск медалей проходимцев.
А я кричу везде, что буду знаменит,
что мне пора за Фауста, за смыслы мира взяться.