Они подошли к монастырю.
Монахи не хотели их пускать:
Завтра приходите! Тогда старец просящих выслушивать будет. Сегодня никак нельзя!
Но Николай уверенно прошёл мимо, словно это не его пытались остановить. Он твёрдо решил, что сегодня же, после «аудиенции у святого старца», он уговорит мать и отнесёт ребёнка в больницу. Может быть, ещё не поздно будет
* * *
Николай быстро прошёл сквозь монастырский сад к келье старца. Дорожка к келье была явно отличима. Она была утоптана множеством приходящих к старцу просителей и выделялась среди всех других мощёных камнем монастырских проходов.
Николай с ребёнком на руках решительно вошёл в келью. Мать мальчика за ним.
Старец Зосима был совсем не старым и дряхлым, каким воображал его себе Николай.
Это был стройный и наполненный неким особенным покоем человек. Только его волосы и борода, обрамлявшие лицо, были абсолютно белыми. А глаза
Николай всего лишь на мгновенье встретился с ним взглядом и понял, что таких глаз он никогда прежде не видел Они излучали тёплый, ровный и спокойный Свет и какие-то особенные уверенность и силу, покой и ласку.
Мать мальчика, опустившись на колени, начала свой рассказ о несчастье с сыночком. Она причитала и просила исцелить мальчика
Старец прервал её:
Александрой тебя зовут? Ступай в часовню и молись, милая!
Та смолкла, удивлённая, и с поклоном покорно вышла.
Николай положил ребёнка на широкую лавку у стены, и, не перекрестившись, а лишь слегка поклонившись, хотел выйти
Помоги мне, Николай! услышал он слова старца. Ты ведь вправду хочешь, чтобы Илюша поправился?
Да, ответил Николай, не успевая удивляться происходящему. Он вспомнил то, о чём думал по дороге, неся мальчика
Подойди сюда.
Старец положил руки Николая на тело мальчика: одну на грудь, другую на больную ногу. Свои руки он не отвёл
А то, что потом было, Николай не мог осмыслить ещё долго
Он сам и всё вокруг погрузились в Свет. Это был чистый бело-золотистый Свет, подобный утреннему солнечному Николай видел, как мягко движутся потоки этого Света Потом он словно отключился, будто бы заснул
* * *
Когда же Николай очнулся, то сидел он в углу кельи, а старец Зосима беседовал с матерью мальчика. Самого мальчика в келье не было
Вдовая, говоришь? спрашивал старец.
Да, вдовая, одна пятый год мыкаюсь Всю жизнь за тебя теперь молиться буду! И Илюшеньку научу за тебя, спасителя нашего, молиться!
Вот удумала! Не я, Бог исцелил!
Богу буду молиться! Бога буду благодарить!
Это хорошо благодарить! Я вот научу тебя, как первую твою благодарность содеять. Вот тебе от меня записочка. Пойдёшь в больницу к доктору Фёдору Пантелеймонычу, скажешь, что я велел тебе месяца три или четыре поработать сиделкой с больными тяжёлыми. Он тебе за то зарплату положит. Будет вам на что с Илюшей домой ехать.
Спасибо, тебе!
Погоди, дослушай, неугомонная! Есть там человек один, Григорием зовут. Операцию ему сложную сделали. Жизнь телу его спасли, но без ноги он теперь. А калекой он быть не хочет. Уже один раз пытался жизни себя лишить Вот, если сумеешь душу того человека излечить, то это первая твоя благодарность Богу и будет! А сын твой тебе поможет. Бывает, что, когда больные деток видят, то надежда на жизнь светлую к ним возвращается
Теперь ступайте!
Илюшенька, иди сюда! позвал старец Зосима.
То, что увидел Николай, поразило его превыше всего: в келью из монастырского сада ещё немножко неловко, но вбежал, а не вошёл исцелённый мальчик, преобразившийся невероятным образом!
Ребёнок не просто мог теперь ходить! Он словно очнулся от смерти и явилась в нём жизнь подлинная ясная, солнечная! Такое редко увидишь среди обычных здоровых людей Словно радостью и светом изнутри светилось всё теперь в Илюше! Словно тот лучистый дивный Свет, который видел Николай во время исцеления, был теперь и в теле мальчика!
Мама, мама, я здоров совсем! И нога не болит больше! Я даже бегать могу!
Они оба с благодарностью поклонились старцу и пошли
* * *
А старец Зосима стоял на пороге кельи и смотрел им в след.
Он смотрел в их будущее с лаской и Силой Божией. Видел он человека по имени Григорий, молча лежащего на своей постели с невидящим взором боли и отчаянья И видел шепчущую ему слова ласковые Александру, мать Илюшину И видел, как вбежал в палату больничную, ища мать, маленький Илья И как вспыхнуло любовью детское сердце, когда мечта его главная былью стала:
Мама, мама, я здоров совсем! И нога не болит больше! Я даже бегать могу!
Они оба с благодарностью поклонились старцу и пошли
* * *
А старец Зосима стоял на пороге кельи и смотрел им в след.
Он смотрел в их будущее с лаской и Силой Божией. Видел он человека по имени Григорий, молча лежащего на своей постели с невидящим взором боли и отчаянья И видел шепчущую ему слова ласковые Александру, мать Илюшину И видел, как вбежал в палату больничную, ища мать, маленький Илья И как вспыхнуло любовью детское сердце, когда мечта его главная былью стала:
Мамонька, мамонька! Ты папу нашего нашла! в радости молвил Илюша и со словами такими обнял Григория И Григорий со слезами на глазах обнял мальчика И вернулись любовь и надежда в душу и душу уврачевали
И видел старец Зосима троих счастливых людей, уходящих из больницы исцелёнными, хоть мужчина и на костылях шёл. И видел тех, кто им вслед из окон смотрели и счастья желали!
Сбудется, Господи! По Воле Твоей всё да будет! Сердца, любовью наполненные, Волю Твою сотворят! шептал старец Зосима.
* * *
Николай и старец остались в келье одни.
И часто ты чудеса такие творишь? удивлённый, не осмысливший ещё всё произошедшее, спросил Николай.
Такое очень редко бывает Но то ведь не только я, но и ты, с Божией Волей сливаясь, Илюшу исцеляли! Видно, и для тебя то нужно было, чтобы полнота Силы Божией явлена пред тобой была!
Ступай теперь! Подумай, о чём спросить хочешь, отчего смысла в жизни своей не видишь О сокровенном самом, чего сделать хочешь, подумай и приходи тогда! Завтра приходи, если захочешь, поговорим! Сможешь ты то совершать, что для людей мечтал сделать! Сможешь но не сам, а с Божией Силой соединяясь!
Ступай теперь, устал я тихо произнёс старец Зосима
* * *
Николай, возвращаясь от старца, думал о произошедшем.
Всё теперь изменилось каким-то невероятным образом Смерть о которой он думал, как о выходе из тупика, из бессмысленности и безнадёжности в жизни, вдруг отступила и открывался неведомый прежде простор
И теперь он должен понять и сформулировать для самого себя: как же жить дальше?
Неверие в бытие Бога, которое за непростую его, Николая, жизнь утвердилось в нём, столь, казалось бы, просто, разрушил старец
Но вера не вошла на освободившееся место, ибо искал Николай не веру, а чёткость понимания и полноту знания.
Все вопросы, мучившие его за всё время его духовных исканий, вновь всколыхнулись в нём.
Это были те вопросы, что отверг он, как заведомо не имеющие ответов. Отверг вместе с верой в бытие Бога.
Он сáм тогда решил искать пути, чтобы помочь людям стать счастливыми И много начинаний его потерпели полное поражение И многие друзья его предали И многие идеи его светлые были извращены его бывшими товарищами и обращены во зло
И принесла эта вся его деятельность многим людям добро, но многим печали и разрушения
Мысли Николая вернулись к чуду исцеления и к тому Свету, который он сам видел: «Значит, есть, всё-таки, Сила, Которая может менять судьбы человеческие? Это и есть Бог?».
Он понял, что завтра вновь должен пойти к старцу.
* * *
Николай шёл к монастырю, а сомнения и мысли всё ещё угнетали его: «На что я надеюсь? Что изменилось вчера, когда увидел я СветЛучезарный, соединившись с которым старец исцелил мальчика? Что я исповедаться хочу, душу излить? Или веру Христову обрести что ли хочу? Или вопросы свои задать? Или, может, найти понимание смысла жизни моей? Впрочем, может быть, и в самом деле, знает этот старец ту Истину, ради которой жить на Земле стόит, и ведает как?»
Уже подходя к монастырю, Николай услышал разговор матери и дочери, возвращавшихся от старца.
Мать была весьма упитанной, крупного телосложения женщиной, явно не малого достатка.
Она возмущённо кричала:
И не совестно ему людей исцелениями соблазнять, чудесами приманивать?! Сам ведь не может ничего! Кругом один обман!
Да будет Вам, мама! пыталась успокоить её дочь. Она придерживала больную, плохо двигающуюся левую руку, здоровой правой рукой, и продолжала:
Говорила ж я Вам, матушка, что ерунда всё это, сказки для дураков и детей несмышлёных! А Вы мне не верили!
Но мать всё не могла успокоиться, и продолжала, захлёбываясь от возбуждения: