Детский задор, с каким пропела моя собеседница своё «тырым», вызвал непроизвольную улыбку даже у некоторых сидевших рядом пассажиров. Такие короткие монологи с непредсказуемой концовкой и эмоциональными качелями были ещё одной изюминкой в поведении этой взрослой дамы, имеющей два высших образования и соответствующий им коэффициент интеллекта. Выпустив на волю эмоцию, она будто освободилась от чего-то лишнего и тут же продолжила спокойным уверенным тоном, словно приняла важное решение:
Каждое приключение это всегда что-то новое да. С этим не поспоришь. Именно новое.
Безусловно, подхватила я тоном выступающего на научных дебатах, передразнивая ту серьёзность, с которой моя собеседница произнесла последнюю фразу. Затем поправила на носу несуществующие очки и продолжила: Но и не только. Пожалуй, кроме интересных событий, коллега, а заодно и познаний, каждое путешествие даёт нам возможность пройти определённые уроки судьбы.
Произнося эти слова, я и не догадывалась, что высшие силы уже составляли для меня расписание таких уроков на ближайшие дни.
Надо сказать, что моя актёрская игра с подражанием голосу и мимике некоего профессора каких-то там наук произвела впечатление на мою коллегу. Она хихикнула и наконец-то развернулась ко мне лицом. В этот момент я заметила, что наш разговор привлёк внимание дочери. Та с интересом слушала нас обеих, однако включаться в разговор не торопилась.
Уроки судьбы это сильно сказано, прозвучало слева от меня с нотками сомнения, Путешествия меняют. Согласна. Потом, и отношение с окружающим. Оно уже не такое, как «до».
Это было сказано скорее утвердительно. Отчего стало понятно, что моё видение вопроса не поддерживается.
Ну что-то в этом роде. Хотя не совсем это я имела в виду.
Ты что-то ещё и другое имела в виду?
А это уже был сарказм. Заданный таким тоном вопрос не требовал ни ответа, ни объяснений. Этим моя собеседница хотела сказать: «По-моему, достаточно того, что сказала я!» Однако такое высказывание не было формой категоричного или окончательного суждения. Скорее, это был вызов. И во мне закипело желание оправдаться, вернее, аргументировать свой довод. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я пустилась по волнам рассуждений:
Я думаю, нам всем известно, что любое новое знание расширяет границы человеческих возможностей. Оно даёт пищу для рождения неожиданных идей и открывает иные дороги следования судьбе.
А путешествие это всегда новое знание! подхватила линию моих разглагольствований дочь, чем весьма удивила мою подругу.
Именно! воскликнула я, обретя родственную поддержку. В путешествии мы получаем разнообразие чувств и впечатлений, бросаясь в водоворот межличностных и межнациональных отношений. При этом мы не только открываем для себя богатство мира, но и видим свои слабости. Страхи. Тем самым мы познаем и самих себя. Вот и получается, что путешествие это не только познание мира и знакомство с иными формами человеческой жизни на планете Земля, но и принятие себя в этом скромном уголке вселенной, как части всего сущего.
Обалдев от собственного слога изложения, я перевела дух, чтобы вновь продолжить свою интеллектуальную атаку, но коллега загасила мой пыл скептическим вопросом:
Ну и что ты такого другого сейчас сказала? Другие слова?
Мне хотелось добавить, что не каждый способен осознать ценность преподнесённых судьбой уроков и полученного багажа знаний. Но тут я поняла, что моё длинное рассуждение утомило её. Потеряв интерес к теме, она внимательно разглядывала что-то в проходе между рядами. И хотя дочь меня по-прежнему слушала, я решила закончить разговор.
Так до конца полёта мы больше ни о чём серьёзном не говорили. И всё же, обмениваясь незначительными фразами, находились в предвкушении чего-то необычного. И, конечно, тогда мы ещё не догадывались о том, что после этой поездки одна из нас навсегда влюбится во Францию и будет мечтать о возвращении туда, другая, потеряв нечто ценное, научится просить о помощи, а третья надолго решит стать благодарным и очень полезным попутчиком в последующих совместных путешествиях. Но этому всему ещё только суждено было случиться в ближайшие пять дней. А пока мы просто летели в Париж!
Русские не сдаются
Надо отметить, что дорога до города мечты проходила в комфортной обстановке просторного авиалайнера. В его пассажирской части, кроме нас, в предвкушении парижских красот находилось ещё не менее ста человек. Согласно информации из «окей, гугл», самолёт такого типа вмещает 185 пассажиров. И большинство из них, судя по поведению, выражению лиц, ну и, естественно, лингвистическому признаку, были наши сограждане. Особенно это стало заметно, когда шасси самолёта коснулись посадочной полосы. Тут же по всему салону раздался ритмичный лязг расстёгивающихся ремней, и все «наши» незамедлительно повскакали с мест. На просьбы неожиданно привлекательных немок-бортпроводниц «не отстёгивать ремни безопасности и не вставать с мест до полной остановки самолёта», высказанные неоднократно и для большей убедительности на трёх языках, почти никто из поднявшихся не отреагировал. Русский народ никогда не сдавался. Тем более немцам. Это заложено в нас каким-то геном. Словно все мы военнопленные, которые давно планировали общий побег. И вот-вот наступит время «Ч». Откроются ворота летающего лагеря, и для того, чтобы проскользнуть наружу, будет всего несколько секунд, после чего либо двери закроют и самолёт взорвётся, либо прозвучат слова «хенде хох!» и всё, гейм овер. Представив эту картину, я почти во весь голос рассмеялась, чем ещё больше возмутила непокой окружающих.
Русские не сдаются
Надо отметить, что дорога до города мечты проходила в комфортной обстановке просторного авиалайнера. В его пассажирской части, кроме нас, в предвкушении парижских красот находилось ещё не менее ста человек. Согласно информации из «окей, гугл», самолёт такого типа вмещает 185 пассажиров. И большинство из них, судя по поведению, выражению лиц, ну и, естественно, лингвистическому признаку, были наши сограждане. Особенно это стало заметно, когда шасси самолёта коснулись посадочной полосы. Тут же по всему салону раздался ритмичный лязг расстёгивающихся ремней, и все «наши» незамедлительно повскакали с мест. На просьбы неожиданно привлекательных немок-бортпроводниц «не отстёгивать ремни безопасности и не вставать с мест до полной остановки самолёта», высказанные неоднократно и для большей убедительности на трёх языках, почти никто из поднявшихся не отреагировал. Русский народ никогда не сдавался. Тем более немцам. Это заложено в нас каким-то геном. Словно все мы военнопленные, которые давно планировали общий побег. И вот-вот наступит время «Ч». Откроются ворота летающего лагеря, и для того, чтобы проскользнуть наружу, будет всего несколько секунд, после чего либо двери закроют и самолёт взорвётся, либо прозвучат слова «хенде хох!» и всё, гейм овер. Представив эту картину, я почти во весь голос рассмеялась, чем ещё больше возмутила непокой окружающих.
Мне не хотелось привлекать к себе внимание. Поэтому я взяла себя в руки, оставила на лице лишь дурацкую улыбку, сменила тон и уже с возмущением продолжила:
Что же это такое с нами происходит? Ведь это в каждом самолёте, любой авиакомпании, независимо от страны прибытия. Куда мы торопимся?
Люди в страхе. Ведь они «не успеть собрать вещи», проговорила с акцентом дочь, высказывая тем самым свою аналогичную непримиримость с увиденным.
Это так точно отражало мои мысли, что я снова не удержалась и захихикала. Но уже более сдержанно. Однако опять неприятно удивила собирающихся к выходу. С разных сторон на меня посмотрели так, как будто я своим безудержным весельем могла сорвать весь план их общего побега.
Совдепия, повесила ярлык на моих выдуманных военнопленных коллега. Это привычка стоять в очереди, даже к выходу.
Да уж я не могла не согласиться. Каждый раз удивляюсь нежеланию русского человека подчиняться каким-то там правилам. Особенно когда за нарушение нет наказания. Вот здесь, в самолёте, какие могут быть последствия? Ну, зыркнет стюардесса на тебя как на быдло, и всё.
Я понимала, что просто ворчу. Но дочь меня поддерживала.
Ну да. Зато ты молодец быстрее всех собрался, раскидав на полке чужие сумки. Вон те двое, рядом с нами. Во время полёта были такими важными. До туалета шли прогулочным шагом. Со стюардессами свысока. А сейчас, как школьники, в ускоренном режиме напяливают на себя верхнюю одежду.
А-ха, на горку торопятся, там их пацаны ждут.
Мы с дочерью прыснули, а я тут же представила себе диалог двух обсуждаемых мужчин в воображаемой ситуации:
Слышь, Михалыч, чего ты копаешься! Там Ванька с Серёгой ждут уже сто лет. Бери скорее ледянки, полетели, недовольно подгоняет мужичок в бейсболке толстяка в серой футболке. Его наетые на бабушкиных (в нашем представлении, а на самом деле, скорее всего, на тёщиных) борщах щёки раскраснелись от торопливости движений. А рука, как назло, всё никак не попадает в рукав толстовки.
Да в рукаве чёй-то застряло.
Михалыч пыхтит и очень старается. А его друг, уже давно одетый, не может вытолкать его в проход и возмущённо шипит:
Вот скажу Светке, что ты копуша, не будет она брать у тебя ледянки.
Эти слова оказывают нужное действие на раскрасневшегося Михалыча, и рука быстро проскальзывает в противный рукав.
Насмеявшись с дочерью над этими двумя ничего не подозревавшими взрослыми пацанами, я стала оглядывать других пассажиров. И, к своему приятному удивлению, заметила, что кроме нас троих в салоне есть ещё несколько готовых быть расстрелянными, но сохранить чувство собственного достоинства. Проявляя солидарность, мы терпеливо сидели в своих креслах в ожидании, пока «все молодцы», наступая друг другу на пятки, наконец покинут самолёт. И вот, проведя почти четыре часа в воздушном пространстве, пережив неимоверное количество разнообразных душевных волнений от «куда ты, тропинка, меня привела» до «наконец-то можем себе позволить», с улыбками удовлетворения мы вышли из самолёта и через несколько минут попали в сказочный зал аэропорта Шарль-де-Голль.